Корпоративные споры (VIII): изменение устава в ущерб интересам бывшей супруги // Комментарий к Определению СКЭС ВС РФ № 306-ЭС23-26474 от 01.07.2024

Сейчас активно обсуждают недавнее определение ВС РФ по делу ООО «Страховское» - Парамонова И.С. – Парамонов А.М.[1], в котором высший суд вроде бы все сделал правильно, но при этом представил очень спорные мотивы принятого судебного акта, способные поколебать правовую определенность и задать опасный вектор движения судебной практики по данной категории дел.

Обстоятельства дела и выводы судов

Суть спора в следующем. Парамонов А.М. являлся единственным участником ООО «Страховское»; состоял в браке с Парамоновой И.С. В марте 2021 года брак был расторгнут, в июне 2021 года суд произвел раздел общего совместного имущества, оба супруга получили по 50% долей в уставном капитале ООО «Страховское»[2].

Далее, пока решение обжаловалось в вышестоящих с.о.ю., Парамонов А.М. принял решение единственного участника о внесении изменений в Устав ООО «Страховское» (решение от 08.12.2021). В соответствии с данными изменениями в обществе был введен порядок оборота долей: отчуждение или переход доли иным образом, чем продажа, допускается только с согласия общего собрания (в данном случае единственного участника).

Следовательно, сложилась такая ситуация, что бывшая супруга по результатам раздела общего имущества получила «право собственности» на половину долей в уставном капитале, но не приобрела право участия, поскольку последнее согласно новым положениям Устава поставлено в зависимость от согласия второго супруга. Второй супруг (единственный участник) согласие не дал и, более того, обратился с иском о переводе прав на долю на него и о признании Парамоновой И.С. не приобретшей права участия в Обществе. Парамонова И.С. подала иск о признании недействительным решения единственного участника о внесении изменений в Устав. Дела объединили в одно производство.

Нижестоящие суды отказали в удовлетворении требований Парамоновой И.С., удовлетворили требования второго супруга (единственного участника)[3]. Основные аргументы судов:

1. Решение о разделе совместного имущества супругов не порождает корпоративных прав для супруга, получившего часть доли. Такой супруг должен предъявить требование о вхождении в Общество. При отказе остальных участников супруг вправе требовать выплаты действительной стоимости доли;
2. Между сторонами спора сложились неприязненные отношения, способные привести к корп. конфликту в Обществе. Поэтому Парамонов А.М., установив порядок приема в Общество новых участников, поступил добросовестно и разумно. Это способствует стабильности оборота и обеспечивает права кредиторов;
3. Злоупотребления правом в действиях Парамонова А.М. не усматривается;
4. Парамонова И.С. не вправе оспаривать решение единственного участника, так как не является участником Общества.

ВС РФ направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Вот его основные доводы (помимо общеизвестных постулатов о лично-доверительных отношениях в ООО, возможности ограничить оборотоспособность долей, необходимости придерживаться принципа автономии воли, зафиксированной в уставе):

1. Предполагается, что по общему правилу участники общества заинтересованы в сохранении за своими близкими возможности участвовать в ведении общего дела в рамках ООО и в получении прибыли, что не тождественно однократной выплате действительной стоимости доли;
2. Участники общества (в том числе единственный участник) не вправе вносить изменения в устав общества только для того, чтобы создать для бывшего супруга препятствия по вхождению в общество в период раздела общего имущества или в преддверии такого раздела. Подобное поведение подпадает под злоупотребление правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ);
3. Именно такую цель (создание препятствий для бывшей супруги) преследовал Парамонов А.М., внося соответствующие изменения в Устав в период рассмотрения спора о разделе имущества;
4. Вывод о неизбежности корп. конфликта при одновременном участии в Обществе и Парамонова А.М., и Парамоновой И.С. не подтверждается доказательствами и является предположением;
5. Парамонова И.С. имела право на обжалование решения, несмотря на то, что не являлась участником Общества. Оспаривать корпоративные решения могут также лица, права и интересы которых нарушаются этим решением, в том числе для которых создаются препятствия в реализации права на участие в корпорации.

Выводы и оценки

В целом, имея содержание судебных актов и не располагая материалами дела, можно сказать, что ВС РФ абсолютно прав. Однако на мой взгляд в итоговое определение попало несколько лишних вещей, способных навредить в других делах. Больше всего вопросов вызывают первые три пункта (см. выше).

Во-первых, невозможно согласиться с презумпцией, которую фактически вводит ВС РФ, и которая устанавливает заинтересованность действующих участников в сохранении за своими «близкими» возможности участия в корпорации. Понятие «близких» людей в данном случае явно может быть истолковано неоправданно расширительно, поэтому не следовало использовать такую неопределенную и в общем-то неправовую характеристику в деле с участием двух бывших супругов.

Супругов действительно иногда принято рассматривать в качестве лиц, заинтересованных в деятельности корпорации (стейкхолдеров), почти по аналогии с работниками, кредиторами корпорации и другими лицами. Но эта заинтересованность очень умозрительная и требует своего подтверждения в каждом конкретном деле. Если говорить о заинтересованности бывшей супруги по вхождению в состав участников корпорации, то ее подразумеваемая заинтересованность действительно артикулируется семейным законодательством, но может блокироваться отсутствием заинтересованности со стороны второго супруга-участника, волеизъявление которого в данном случае имеет приоритет с точки зрения корпоративного права. А раз его волеизъявление имеет приоритет, то по нему мы и определяем, имеется заинтересованность в вовлечении «близких» в состав участников общества или нет. Факт расторжения брака, раздела совместного имущества и инициирования ряда судебных споров говорит как раз в пользу отсутствия у супруга-участника заинтересованности в вовлечении бывшей супруги в состав участников.

Следовательно, если в уставе указано, что вхождение в состав участников бывших супругов, наследников или переживших супругов требует согласия, то так оно и есть (п. 8 ст. 21 Закона об ООО). Перечисленные третьи лица, как и третьи лица без статуса «близких», не получат права участия в корпорации без согласия действующих участников, но вправе будут требовать выплаты действительной стоимости доли[4].

ВС РФ повторил свои аргументы из более раннего акта[5], в котором совершенно правильно высказался в пользу защиты интересов переживших супругов, чье вхождение в состав участников прямо не блокируется уставом, но при этом необоснованно заявил, что все участники должны знать о наличии супругов у своих бизнес партнеров. И понятие «близких» тоже оттуда.

Во-вторых и в-третьих, очень интересный вопрос о злоупотреблении правом. По сути все крутится именно вокруг него. В данном деле кажется – с учетом статуса Парамонова А.М. как единственного и контролирующего участника[6] и момента внесения изменений в Устав (разгар спора о разделе имущества), - что злоупотребление правом в форме заведомого намерения причинить вред другому лицу действительно имело место. Супруг-участник, осознавая, что вот-вот произойдет окончательный раздел имущества, решает навредить бывшей супруге и преградить ей путь в ООО.

Но тогда, наверное, стоило акцентировать внимание на злоупотреблении правом in casu, а не указывать, что изменение устава с целью создания препятствий для третьего лица всегда расценивается как злоупотребление правом. Мы не знаем, какой процент изменений уставов связан с намерением ограничить возможность вхождения в общество новых участников в самой ближайшей перспективе. Вполне нормально, что действующие участники, предвидя наступление определенных событий, решают изменить устав и ограничить оборотоспособность долей. Причиняет ли это вред интересам потенциальных участников? Косвенно да. Но разве это злоупотребление правом? Скорее это реализация автономии воли в корпоративном праве, в непубличной корпорации.

Гораздо более красноречивый пример злоупотребления правом был в деле УК «Прибайкальская»[7], которое я когда-то комментировал. В нем бывший супруг в ходе спора о разделе совместного имущества принял решение об увеличении уставного капитала за счет вклада третьего лица, вследствие чего его доля (а по результатам раздела имущества и доля бывшей супруги) размылась до 10%, существенно ограничив возможности корпоративного контроля и возврата инвестиций в случае выплаты действительной стоимости доли.

Таким образом, фраза ВС РФ «…создать для бывшего супруга препятствия по вхождению в общество в период раздела общего имущества или в преддверии такого раздела» не должна рассматриваться в качестве презумпции недобросовестного поведения во всех ситуациях, когда участники решают ограничить оборотоспособность долей в ходе раздела супружеского имущества или в преддверии такого раздела. Иное прочтение может открыть путь необоснованным обвинениям в злоупотреблении правом и в других делах, с другими основаниями перехода доли в уставном капитале.

Что касается четвертого тезиса ВС РФ, то вывод о «неизбежности корпоративного конфликта» зависит от обстоятельств конкретного дела и способен склонить чашу весов как в пользу действующего участника (он вправе изменить устав и воспрепятствовать бывшей супруге, чтобы не затормаживать не осложнять свой бизнес), так и в пользу бывшей супруги (действующий участник, находясь в состоянии конфликта с супругой, намеренно и противно доброй совести изменил устав, чтобы ей навредить).

Что касается пятого тезиса, то тут в общем-то сказать нечего, решение собрания или решение единственного участника действительно являются разновидностью гражданско-правовых сделок. К данным юридическим фактам применимы нормы о сделках, в том числе абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ.

***

Корпоративные споры (I): создание директором конкурирующего бизнеса

Корпоративные споры (II): исключение из общества конкурирующего участника

Корпоративные споры (III): назначение директором премий самому себе

Корпоративные споры (IV): перехват третьим лицом требования к корпорации // Комментарий к определению СКЭС ВС РФ № 309-ЭС23-8899 от 05.09.2023

Итоги корпоративного права в 2023 году (V) / О сокращении интереса к корпоративному праву

Корпоративные споры (VI): ответственность директоров за нарушение обязанности разумности (должной заботы)