«Соломенными человечками», следуя немецкой традиции, иногда называют подставных лиц, на которых недобросовестные должники заблаговременно оформляют своё имущество с целью вывода активов за пределы досягаемости будущих кредиторов^¹.

Обсуждаемое в этой статье дело^², в марте 2024 года дошедшее до Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ, вызвало необычайно бурные дебаты среди российских практикующих юристов и правоведов. Причём споры начались ещё до вынесения решения ВС, сразу после передачи дела в Коллегию на рассмотрение по существу.

Главный вопрос этой дискуссии состоит в том, какие у российского правопорядка есть методы борьбы против оформления имущества на «соломенных человечков». И, с другой стороны, какие есть средства защиты у того, кого несправедливо заподозрили в том, что он – «соломенный человечек».

Ключевая позиция ВС в этом деле такая: даже при наличии подозрений, что собственник имущества является фиктивным, при оспаривании сделки по передаче ему имущества срок исковой давности исчисляется в общем порядке.

Но, возможно, споры о «соломенных человечках» ещё не закончены. Ведь тема эта весьма актуальна^³ для России…

Суть дела

Фабула дела в целом незамысловата. (Сразу оговорюсь, что никакой «инсайдерской информации» у меня нет, и я знаю о деле лишь то, что написано в судебных актах.)

В 2001 году Рузанна Б. купила квартиру в Москве в районе метро «Давыдково». В 2017 году Гагику Б. (который приходится Рузанне Б. деверем, то есть братом мужа) вынесли обвинительный приговор по делу о растрате средств банка, в котором он был бенефициаром. В 2021 году финансовый управляющий в деле о банкротстве Гагика Б. оспорил сделку по покупке квартиры Рузанной Б.

По мысли управляющего, та давняя сделка была притворной и прикрывала покупку квартиры Гагиком Б. (будущим должником в деле о банкротстве). Соответственно, Гагик Б. был и остаётся настоящим собственником квартиры, а Рузанна Б. – всего лишь «соломенным человечком». Если так, квартиру надо забрать в конкурсную массу для удовлетворения кредиторов Гагика Б.

Рузанна Б., понятно, была против того, чтобы её считали «соломенным человечком». Помимо прочего, она ссылалась на то, что все сроки давности в отношении оспоренной сделки давно прошли.

Доказательства и аргументы сторон

Какие же доказательства были у финансового управляющего в пользу его теории о «соломенном человечке»? В акте ВС упомянуты следующие обстоятельства.

1. При обыске в квартире Гагика Б. обнаружены документы на спорную квартиру: свидетельство о собственности на имя Рузанны Б., договор купли-продажи от 2001 года и др.

2. В спорной квартире Рузанна Б. не проживает. В 2008 году она заключила «договор вселения»^⁴ в квартиру с Бориком Б., который является отцом Гагика Б. (то есть, надо понимать, тестем Рузанны Б.).

3. Сама Рузанна Б. со своими детьми проживает в другой квартире, в районе метро «Кунцево», которая находится в собственности Гагика Б.

В определении также упоминается, что спорная квартира была арестована в рамках уголовного дела Гагика Б., и что суд общей юрисдикции отказал Рузанне Б. в снятии ареста, сославшись на то, что «действительным владельцем»^⁵ квартиры является Гагик Б. Впрочем, вряд ли такой арест можно считать доказательством в деле, где вопрос о правах на квартиру разрешается по существу.

Если Рузанна Б. и предъявляла какие-то доказательства в пользу того, что она является не фиктивным, а реальным собственником спорной квартиры, то в актах ВС они не упоминаются.

Основным же аргументом Рузанны Б. было истечение срока исковой давности по сделке, совершённой в 2001 году. В соответствии с тогдашней редакцией статьи 181 ГК, срок составлял десять лет с начала исполнения сделки. Впоследствии текст нормы менялся, но, как бы то ни было, к моменту вступления в силу актуальной редакции нормы в 2013 году срок давности уже истёк (см. обсуждение далее). Между тем иск был предъявлен финансовым управляющим лишь в 2021 году.

Если так, то, видимо, никаких доказательств ответчице предъявлять и не нужно. Ведь если срок исковой давности истёк, то иск отклоняется без исследования доказательств!

Процессуальная история

Нижестоящие суды в трёх инстанциях разрешили дело в пользу финансового управляющего, то есть против Рузанны Б.^⁶

Перечисленные выше доказательства показались судам вполне достаточными для того, чтобы признать спорную сделку ничтожной (апелляция почему-то именует сделку «мнимой», но кассация уже – более корректно – говорит о «притворности»). В качестве применения последствий недействительности сделки суды «восстановили» право собственности Гагика Б. на квартиру с целью её передачи в конкурсную массу.

Что касается срока исковой давности, апелляционный суд почему-то применил не историческую, а современную редакцию статьи 181 ГК – то есть исчислил срок как три года с момента, когда финансовый управляющий должен был узнать о сделке. Поскольку управляющего назначили в 2019 году, а оспорил он сделку в 2021 году, то трёхлетний срок, по заключению суда, не был пропущен. Вопрос о десятилетнем пресекательном сроке с начала исполнения сделки, предусмотренном актуальной редакцией статьи 181 ГК, апелляционный суд скромно опустил.

Кассации, похоже, было как-то неловко повторять подобные рассуждения, а потому она полностью обошла молчанием статью 181 ГК, специально посвящённую срокам исковой давности по недействительным сделкам. Вместо этого она предпочла, вопреки всем правилам об общих и специальных нормах, сослаться на норму п. 1 ст. 196 ГК, устанавливающую трёхлетний общий срок исковой давности – по общему правилу «субъективный» (исчисляемый с момента, когда истец узнал о нарушении). Про пресекательный десятилетний срок, упомянутый в п. 2 ст. 196 ГК, опять же ни слова. (Я бы сказал, в целом рассуждение получилось не лучше, чем у апелляции.)

В качестве запасного аргумента кассация предъявляет обычный козырь – ссылку на статью 10 ГК. По её словам, если ответчик злоупотребляет правом, то срок исковой давности можно вообще не применять. В чём конкретно состояло злоупотребление Рузанны Б., кассация не уточняет (надо полагать, именно в совершении притворной сделки).

Рузанна Б. пожаловалась в ВС. Её аргументы были следующие.

1. Пропущен срок исковой давности. По действовавшей в 2001 году редакции статьи 181 ГК срок давности по применению последствий недействительности ничтожной сделки составлял десять лет с начала исполнения сделки. Поскольку сделка была совершена в 2001 году, срок исковой давности по ней уже истёк.

2. Требования кредиторов, предъявляемые должнику, возникли лишь в 2010 году, то есть много лет спустя после совершения спорной сделки. По мысли ответчицы, это означает принципиальную недопустимость оспаривания сделки в пользу таких кредиторов, даже если не вспоминать о сроке исковой давности.

3. Что касается ареста квартиры, «промежуточный судебный акт по уголовному делу о наложении ареста не создаёт преюдицию для спора о правах на имущество», а «последующий отказ в освобождении имущества от ареста не может рассматриваться как подтверждающий право собственности должника на квартиру».

На судью ВС эти аргументы заявительницы впечатления не произвели, и он отказался передать дело в коллегию ВС для пересмотра. Однако зампред ВС – И.Л. Подносова, ныне уже председатель ВС – рассмотрела жалобу Рузанны Б. и дело всё же передала.

Решение ВС

В отличие от некоторых других актов Коллегии, где она, проявляя завидную креативность, выходит за узкие рамки рассматриваемого спора и формулирует целые правовые теории, не имеющие очевидных оснований в букве российского закона^⁷, определение по этому громкому делу написано весьма сухо и разрешает спор на чисто формальных основаниях.

Определение оказалось весьма кратким: всего лишь шесть страниц, из которых мотивировочная часть занимает примерно две страницы, а собственно правовая позиция Коллегии – и вовсе лишь пару абзацев.

Для разрешения спора Коллегия исследует норму п. 1 ст. 181 ГК (о сроке исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки), историю изменения этой нормы и положения о применении различных редакций нормы во времени.

Изначальная редакция нормы, действовавшая в момент совершения сделки в 2001 году, предусматривала срок в десять лет с начала исполнения ничтожной сделки. В 2005 году этот срок был сокращён трёх лет, причём он применялся и к тем требованиям, десятилетиий срок для которых ещё не истёк к моменту вступления изменений в силу – то есть, видимо, и к требованию, касающемуся спорной сделки. (Если так, то, видимо, по состоянию на 2005 год срок уже считался пропущенным.)

В 2013 году норма была изложена в новой редакции, согласно которой срок составляет три года с момента начала исполнения, но для требования лица, не являющегося стороной сделки – три года с момента, когда лицо должно было узнать о начале исполнения. Новые правила применяются в том числе к «старым» требованиям, но лишь к тем, сроки по которым не истекли на момент вступления правил в силу. В дополнение к этому новая редакция устанавливает десятилетний пресекательный срок с момента начала исполнения сделки.

(Так что, видимо, даже применение новой редакции не спасло бы истца – если, конечно, не выбирать из неё лишь те фрагменты, что для истца выгодны.)

Коллегия приходит к следующему выводу.

«Из системного толкования названных норм закона и установленных обстоятельств следует, что срок исковой давности, предусмотренный ранее действовавшим законодательством, к сентябрю 2013 года истек в любом случае, поэтому к заявлению финансового управляющего имуществом должника не подлежат применению новые правила об исчислении срока исковой давности, установленные пунктом 1 статьи 181 Гражданского кодекса в редакции Закона № 100-ФЗ [от 2013 года]. Определение судами начала течения срока исковой давности с момента осведомленности финансового управляющего о совершенной должником сделке является ошибочным.»

Коллегия наставительно сообщает, что судам следует защищать не только интересы кредиторов банкрота, но и интересы других участников оборота (надо понимать, таких, как Рузанна Б.). Что касается козырного аргумента насчёт статьи 10 ГК, то его Коллегия воспринимает скептически. По словам Коллегии, «заявление о применении исковой давности не может быть квалифицировано как злоупотребление правом»^⁸.

Итоговый вывод Коллегии следующий.

«Поскольку в рассматриваемом случае финансовым управляющим пропущен срок исковой давности по заявленным требованиям, вопросы о мнимости спорной сделки, номинальном характере ее контрагента исследованию не подлежат.»

Коллегия полностью игнорирует аргументы заявительницы, касающиеся момента возникновения требования кредиторов и отсутствия преюдициальной силы у «промежуточного» акта об аресте квартиры в уголовном деле. Очевидно, Коллегия считает, что поскольку срок исковой давности пропущен, то остальные доводы обсуждать уже нет смысла.

Акты нижестоящих судов были отменены, финансовому управляющему было отказано в удовлетворении его заявления (о признании сделки недействительной и применении последствий недействительности).

Обратим внимание, что Коллегия, вопреки обыкновению, не стала передавать дело на новое рассмотрение нижестоящими судами, а тут же разрешила дело по существу – в пользу Рузанны Б.

Мнения специалистов

Мнения специалистов по поводу этого дела разделились.

Ещё до вынесения Коллегией решения по делу Олег Зайцев в своём блоге высказывался в том смысле, что к «симулятивным сделкам» (мнимым и притворным) исковая давность применяться в принципе не должна. Ключевой аргумент: такой иск по сути является иском о признании – признании права собственности на имущество за «бенефициаром», а не за подставным лицом.

«Симулятивная сделка … не направлена на достижение являющихся ее предметом правовых последствий, и потому ее исполнение является столь же симулятивным, вследствие чего иск о ее оспаривании и применении последствий ее недействительности путем признания права собственности должника является иском о признании, к которому исковая давность в принципе не применяется, поскольку у контрагента по сделке нет ни собственности, ни владения (у него ничего не отбирается).»^⁹

После выхода судебного акта Олег Зайцев пересказал его смысл следующим образом: «если должник оформил имущество на номинала до 1 сентября 2010 г., то после 1 сентября 2013 г. кредиторы уже почему-то не могут обращать на это имущество взыскание в силу истечения исковой давности».

По словам О.З., это определение «с крайне печальным содержанием»^¹⁰.

К этому мнению присоединился Роман Бевзенко. По его мнению, экономическая коллегия в этом деле сделала «досадную ошибку». Мотивировка примерно та же: «это был типичный иск о признании права собственности банкрота».

«К искам о признании исковая давность не может приняться, так как решение суда по такому делу не привносит ничего нового в отношения истца и ответчика», – поясняет Р.Б.^¹¹.

Напротив, Михаил Церковников горячо поддержал выводы Коллегии: «Если "иск о признании" касается недействительности ничтожной сделки, которая исполнена, то он задавнивается прямо по букве пункта 1 статьи 181 ГК РФ. Говорить обратное - это все равно, что сказать на черное белое».

«Давайте будем уже знать законы своей страны!» – заключает М.Ц.^¹²

Прав ли ВС?

Думается, у каждой из сторон дискуссии есть своя правда.

Попробуем в этом разобраться. Начнём с того, что следует различать три совершенно разных вопроса.

1. Действительно ли Рузанна Б. была «соломенным человечком»?

2. Соответствует ли исход дела действующим нормам российского права (включая как положения закона, так и сформулированные высшими судами правила)?

3. Имеются ли убедительные политико-правовые основания для иного решения – то есть для изменения действующих норм (будь то на уровне закона или на уровне судебного правотворчества)?

Первый вопрос – это вопрос факта (или, скорее, «смешанный» вопрос факта и права). Оставим его на потом, а пока обсудим второй и третий вопросы.

Соответствует ли решение ВС действующим нормам права (de lege lata)?

Формально говоря, финансовый управляющий предъявил иск о признании сделки недействительной и о применении последствий недействительности. Статья 181 ГК совершенно недвусмысленно говорит нам, что к таким искам (и о признании, и о применении последствий) применим срок исковой давности. Исключения из этого правила для мнимых или притворных сделок закон не предусматривает. Никаких актов высших судебных инстанций, где устанавливалось бы иное правило, мне неизвестно.

(Пленум ВС однажды сказал, что возражения, основанные на ничтожности сделки, ответчик может заявлять без сроков давности^¹³, но это немного о другом.)

Если так, то ВС правильно отклонил требование финансового управляющего со ссылкой на пропуск исковой давности, корректно применив действующие нормы российского права. В этом смысле остаётся лишь присоединиться к мнению Михаила Церковникова.

Однако не следовало ли суду по своей инициативе переквалифицировать иск в иск о признании права собственности должника на квартиру? Предположим, что так. Тогда вопрос в том, применим ли к такому иску срок исковой давности по действующим нормам российского права.

Андрей Егоров, ссылаясь на немецкий опыт, полагает, что к искам о признании (в отличие от исков о присуждении и преобразовании) давность не должна применяться в принципе^¹⁴. Однако, по-видимому, этот тезис никогда не формулировался в такой форме российским законодателем или судами. (Напротив, как отмечалось выше, в 2013 году законодатель явным образом установил применимость сроков давности как минимум к одному виду исков о признании – а именно, о признании недействительности сделок).

Вопрос о применимости сроков исковой давности к искам о признании, по сути, был отдан на разрешение судебной практике.

Что касается исков о признании именно права собственности, они обычно подаются вместе с виндикационным иском (об истребовании имущества у незаконного владельца). В таких случаях суды применяют общий срок исковой давности^¹⁵, установленный статьёй 196 ГК (в настоящее время – «субъективный» срок в три года и пресекательный «объективный» срок в десять лет).

С другой стороны, когда иск о признании собственности подаёт текущий владелец имущества (предположим, его недвижимость была без его ведома перерегистрирована на другое лицо), то срок давности суды не применяют^¹⁶.

Это звучит логично. Но кто же является владельцем спорной квартиры в данном случае? Видимо, ни заявительницу (Рузанну Б.), ни должника (Гагика Б.) нельзя назвать «прямым» владельцем квартиры, осуществляющим непосредственный физический контроль над ней – ведь они в квартире не живут. Если не ошибаюсь, для такого случая российские высшие суды (не говоря уже о законодателе) пока ещё специального правила не придумали.

Судя по упомянутому в деле договору, в спорной квартире живёт Борик Б. – тесть заявительницы и отец должника. Тогда он и является «прямым» владельцем. Если бы финансовый управляющий пожелал истребовать из его владения квартиру, этот иск имел бы, по-видимому, виндикационный характер и попадал под действие сроков давности.

Иногда (следуя немецкому примеру) говорят об «опосредованном владении»^¹⁷, имея в виду под «опосредованным владельцем» того, кто передал «прямому владельцу» имущество по договору аренды, найма и т. д. Я бы сказал, что в данном случае таким «опосредованным владельцем» является Рузанна Б., ведь это она передала квартиру Борику Б., заключив с ним «договор о вселении». Если финансовый управляющий должника желает истребовать квартиру из её «опосредованного владения», этот виндикационный иск также попадает под действие сроков давности.

Иногда также говорят о «реестровом» или «книжном» владении^¹⁸, понимая под таковым наличие записи в реестре недвижимости о праве собственности определённого лица (имеется в виду, что запись может быть недостоверной, и тогда такому «реестровому владельцу» можно предъявить виндикационный иск). Таким «реестровым владельцем» также является Рузанна Б., и виндикационный иск к ней опять же попадает под действие сроков давности.

Получается, что даже если переквалифицировать иск в иск о признании права собственности, дело невозможно разрешить простым применением действующих норм закона или даже действующих позиций высших судов. Судам пришлось бы проявить некоторую степень креативности, хотя бы для того, чтобы понять, кого следует считать «владельцем» квартиры в данном случае.

Но если иск будет сопряжён с требованием об истребовании квартиры из чужого незаконного владения, перспективы финансового управляющего в любом случае не выглядят радужными. Между тем истребовать квартиру, похоже, придётся, ведь вряд ли можно сказать что она уже сейчас находится «во владении» у должника.

Кроме того, возникает вопрос, а на каких вообще основаниях можно признать право собственности за лицом, которое не зарегистрировано в реестре как собственник недвижимости?

Обычно таким основанием является недействительность сделки, на основании которой была осуществлена регистрация права собственности. Но если исследование вопроса о действительности сделки недопустимо ввиду истечения срока давности, то и признать право собственности на этом основании невозможно. Других же оснований действующий закон и судебная практика, насколько я понимаю, не знают.

Мой вывод такой: решение ВС полностью соответствует действующим нормам права. Коллегия корректно применила действующие правила исчисления сроков исковой давности к иску о недействительности сделки. Даже если переквалифицировать предъявленный финансовым управляющим иск в иск о признании права собственности, это не спасает истца. Ведь без признания недействительности сделки нет законных оснований для признания права собственности за другим лицом (не зарегистрированным в реестре как собственник).

Есть ли политико-правовые основания для иного решения (de lege ferenda)?

Если отвлечься от конкретной истории Рузанны Б., а сосредоточиться на общем правиле, сформулированном в деле, результат не выглядит удовлетворительным. Проблема «соломенных человечков» вполне реальна и нуждается в разрешении. Между тем из решения ВС вроде бы следует, что после истечения объективного срока давности никаких методов против «соломенного человечка» у российского правопорядка не остаётся.

С этой точки зрения критика Олега Зайцева и Романа Бевзенко выглядит вполне основательной.

Рассмотрим гипотетическую ситуацию. Допустим, некий банкир оформил особняк на Рублёвке на имя своего водителя. Банкир живёт в особняке по договору о безвозмездном пользовании, водитель получает скромную зарплату и ютится в своей «однушке» в Марьино. Через 11 лет банкир впадает в банкротство. Объективный срок давности уже истёк. Значит ли это, что у кредиторов нет никакой возможности получить особняк в конкурсную массу? И что банкир может продолжать жить в особняке в своё удовольствие, а кредиторы обойдутся?

Такой результат выглядит абсурдно. Но, кажется, именно он вытекает из действующих норм российского права в их интерпретации ВС. Для исправления ситуации Коллегия вполне могла бы заняться судебным правотворчеством и придумать какое-то новое правило, более подходящее к подобной ситуации – но она этого не сделала.

Попробуем проделать эту работу за Коллегию. По-видимому, суть этого нового правила должна состоять в том, что суд может признать право собственности за лицом, отличным от «реестрового собственника», безотносительно к признанию недействительности каких-либо сделок. Право собственности может признаваться на основании косвенных доказательств, свидетельствующих о том, что упомянутое лицо пользуется недвижимостью как своим собственным имуществом (не платя арендной платы и т.п.).

Поскольку речь идёт о современных отношениях и о современных доказательствах – а не о доказательствах, относящихся к сделке двадцатилетней давности – то и срок давности к подобному иску применять не нужно. Точнее, даже если давность применима, то она отсчитывается не от момента оформления имущества на «формального собственника», а с момента нарушения им прав «реального собственника», если таковое имеет место.

Конкретные элементы новой (гипотетической) нормы подлежат тщательной проработке. Несомненно, не следует слишком легко признавать «реестрового собственника» фиктивным: это радикально нарушило бы конституционные права многих реальных собственников, ошибочно признаваемых фиктивными (ведь хорошо известно, что суды порой допускают ошибки), а заодно на корню подкосило бы принцип достоверности реестра недвижимости. Однако для таких случаев, как описанный выше гипотетический казус с банкиром и его щофёром, имеет смысл сделать исключение.

Сходные нормы известны и другим правопорядкам. Например, в Англии в подобной ситуации мог быть предъявлен иск о признании существования траста, в котором банкир является бенефициаром, а шофёр – доверительным собственником. Если никаких трастовых документов не подписывалось, и даже устных деклараций не делалось, то суд может признать существование «неявного траста» (implied trust). На этом основании на особняк можно обратить взыскание в пользу кредиторов банкира, а в случае его банкротства – забрать особняк в конкурсную массу.

Обратим внимание, что никакой речи о недействительности сделок здесь, с английской точки зрения, здесь быть не может. Сделка по передаче особняка водителю действительна, он приобрёл право собственности на особняк «по общему праву» и, соответственно, имеет все правомочия на распоряжение этим имуществом. Вместе с тем право собственности «по праву справедливости», то есть права бенефициара в трасте, принадлежит банкиру, а потому на особняк могут претендовать кредиторы банкира.

Что касается исковой давности, правила в Англии довольно сложные, но применительно интересующему нас случаю суть их в следующем. Исковая давность в делах о имуществе траста (срок которой по общему правилу составляет шесть лет^¹⁹) не применяется, если речь идёт об иске об «истребовании у доверительного собственника трастового имущества … , находящегося во владении доверительного собственника, или ранее полученного доверительным собственником и обращённого им к своей выгоде»^²⁰. Таким образом, не имеет значения, сколько лет назад имущество было передано в траст, истребовать его у доверительного собственника можно хоть сто лет спустя.

Думается, что английский опыт заслуживает, как минимум, внимательного изучения. У нас нет трастов, но сплошь и рядом встречается оформление имущества на «номиналов», что примерно то же самое. Недаром российские суды подчас, не найдя поддержки в букве российского закона, вопреки этой букве (contra legem) используют фразеологию, сходную с формулировками английского права справедливости: противопоставление «формальной» и «реальной» собственности (аналоги собственности по общему праву и по праву справедливости, соответственно) и т. п. Думается, что и иски об истребовании у «номинала» имущества, в том числе при банкротстве бенефициара, должны решаться примерно так же, как и в Англии.

Мой вывод: российскому праву нужно новое правило, позволяющее суду признавать права «бенефициара» на активы, оформленные на «номинала», в том числе в пользу кредиторов «бенефициара». Это признание не должно быть связано с действительностью или недействительностью сделки, в результате которой активы были оформлены на «номинала». Элементами нормы должны быть не факты прошлого, а актуальное отношение сторон к спорному имуществу. Соответственно, срок давности, если таковой применим, должен отсчитываться не от момента совершения сделки, а с более позднего момента – с момента, когда истцу стало известно о нарушении «номиналом» его прав. Точные формулировки новой нормы нуждаются в тщательной проработке, чтобы минимизировать риск ошибочного признания «номиналом» реального собственника.

Была ли ответчица «номиналом»?

Однако возникает вопрос: а насколько это гипотетическое новое правило применимо к рассматриваемому кейсу? Действительно ли Рузанна Б. была «номинальным», а не «реальным» собственником спорной квартиры? Ведь если нет, то вряд ли Коллегии имело смысл провозглашать новую правовую доктрину лишь для того, чтобы в итоге прийти к выводу о её неприменимости к рассматриваемому казусу.

Вопрос об отношении ответчицы к спорной квартире («реальная» она или «формальная» собственница) относится к классу вопросов, которые в США называют «смешанными вопросами права и факта» – поскольку их разрешение требует и фактического, и юридического анализа. В случае пересмотра подобного дела в вышестоящей инстанции суд должен по возможности отделить фактическую часть вопроса от правовой; установленные нижестоящими судами факты почти никогда не пересматриваются, но правовая часть вопроса может быть разрешение вышестоящим судом заново (de novo) без какой-либо оглядки на мнение нижестоящего суда^²¹.

По-видимому, примерно так это должно работать и в российском процессе (коллегия ВС не пересматривает установленные нижестоящими судами факты, но исправляет существенные нарушения норм права)^²².

На основании каких же фактов нижестоящие суды сделали вывод о том, что ответчица – «номинал»? По сути, значащих фактов (во всяком случае, упомянутых в акте ВС) всего два: (1) в квартире жила не ответчица, а её тесть, и (2) документы на квартиру находились у деверя ответчицы. Именно в результате правового анализа этих фактов суды решили, что Рузанна Б. – «соломенный человечек».

Судите сами, но, на мой взгляд, эти основания выглядят совершенно смехотворно. Примерьте это на себя. Если вы пустили пожить в свою квартиру родственника, а документы отдали на хранение другому родственнику, можно ли в таком случае отобрать у вас квартиру?

Как я уже сказал, у меня нет никакой секретной информации по делу. Ни я, ни вы, ни даже ВС – никто не обладает даром всеведения и не знает точно, как там в действительности было дело с этой злосчастной квартирой (судя по фото из интернета, расположенной в ничем не примечательном панельном доме на окраине Москвы). Но кажется очевидным, что на столь хлипких основаниях лишать гражданина права собственности ни в коем случае нельзя.

Строго говоря, Коллегия не рассматривала вопрос о том, является ли Рузанна Б. «реальным» или «формальным» собственником квартиры, а разрешила спор простой ссылкой на срок давности. Однако думается, что если бы она дошла до рассмотрения этого вопроса, то у неё были бы все основания разрешить его в пользу Рузанны Б. – или как минимум направить дело на новое рассмотрение.

Правовые доктрины правовыми доктринами, но провозглашать даже весьма прогрессивную правовую теорию на костях участника оборота – очень похоже, ни в чём не повинного, – идея не очень привлекательная. В этом смысле решение Коллегии в пользу ответчицы можно только приветствовать.

Что касается правовых теорий, для их провозглашения наверняка найдутся более подходящие казусы. Если бы факты дела были другими – например, как в моём гипотетическом примере с банкиром и его шофёром, – то и решение ВС, вполне возможно, было бы другим. Вот тогда и правовая креативность была бы вполне уместна.

Мой вывод: данное дело плохо подходило для провозглашения новых правил, касающихся «реальных» и «формальных» собственников. Доказательства в пользу того, что ответчица – всего лишь «номинал», выглядят крайне неубедительно. ВС правильно сделал, что разрешил дело в пользу ответчицы, защитив тем самым её конституционное право собственности на квартиру.

Заключение

Как уже упоминалось, это дело породило бурные споры в юридической среде. Лично я более или менее согласен со всеми участниками спора.

И с теми, кто утверждает, что дело было разрешено в полном соответствии с российским законом (буквальным применением норм об исковой давности). И с теми, кто полагает, что у российского правопорядка должна быть возможность изъять активы у фиктивного собственника. И с Коллегией ВС, которая отказалась провозгласить такое правило в данном деле, предпочтя вместо этого защитить интересы собственницы квартиры, на весьма сомнительных основаниях обвинённой в том, что она – «соломенный человечек».

Если говорить именно о том требовании, которое было заявлено истцом – признание недействительной сделки купли-продажи квартиры, совершённой в 2001 году – нет сомнений, что оно должно быть отклонено ввиду истечения срока давности.

Причина та же, по которой вообще существует исковая давность: за двадцать с лишним лет доказательства пришли в негодность. Документы теряются, сказанные слова забываются, свидетели умирают, и т. д. Нет никаких шансов надёжно установить реальные намерения сторон при совершении той давней сделки. А ведь именно намерения сторон существенны для установления того, была сделка притворной или нет!

Кстати говоря, весьма сомнительно, что продавцы квартиры (предыдущие собственники) намеревались передать право собственности не Рузанне Б. (с которой заключался договор), а какому-то Гагику Б. Но если так, сделка не попадает под определение притворной^²³. Тогда о какой недействительности сделки вообще может идти речь?

Более перспективно выглядит идея переквалификации иска: не рассмотреть ли его как иск о признании права собственности за должником? Однако на каком основании можно признать собственником кого-то, кто не зарегистрирован в этом качестве в реестре? Обычно это делается со ссылкой на недействительность сделки о передаче собственности. Но если мы не можем признать сделку недействительной ввиду истечения срока давности, то этот путь, видимо, закрыт.

Как же тогда бороться с «соломенными человечками»?

По-видимому, на основании действующих норм закона и существующих прецедентов ВС эта задача не решается. Российскому правопорядку необходима новая норма на этот случай, которая может быть введена или законодателем, или высшим судом. Как представляется, в общих чертах суть этой (гипотетической) нормы должна состоять в следующем.

Следует признать допустимость правовой конструкции, аналогичной английскому трасту, в которой «формальным» («титульным», «номинальным» и т. п.) собственником является одно лицо, а «реальным» («бенефициарным», «фактическим», «экономическим») собственником – другое лицо. Поскольку эта конструкция применяется в реальной жизни, то закрывать на неё глаза было бы довольно глупо.

Номинальным собственником может быть не только физическое, но и юридическое лицо – например, офшорная компания.

Сделка по передаче активов номинальному собственнику действительна. Он имеет правомочия на совершение сделок с этим имуществом, а также фидуциарные обязанности перед бенефициаром по совершению таких сделок лишь в его интересах. Вместе с тем собственником в экономическом смысле является бенефициар. Активы входят в его имущественную массу для целей банкротства, наследования, раздела семейного имущества при разводе и т. п.

Если номинал возомнил себя реальным собственником, бенефициар имеет право истребовать у него имущество. Срок давности в отношении такого иска должен исчисляться с момента, когда бенефициар узнал о нарушении его прав номиналом, а вовсе не с момента оформления активов на номинала. Право на такой же иск к номиналу имеет и и финансовый управляющий бенефициара в случае банкротства последнего (активы истребуются в конкурсную массу в интересах кредиторов). Срок давности по такому иску также не связан с моментом оформления имущества на номинала.

Существование таких «квазитрастовых» отношений может устанавливаться как на основании современных доказательств (банкир живёт в особняке, оформленном на шофёра), так и на основании более ранних доказательств (банкир дал денег шоферу на приобретение особняка). Подлежат учёту все обстоятельства в совокупности. Здесь важно не переборщить, то есть не признавать собственников номиналами слишком легко – ведь тут можно и ошибиться.

Замечу в связи с этим, что само по себе финансирование покупки не является безусловным доказательством наличия трастовых отношений. Например, если состоятельный предприниматель дал денег своей родственнице для покупки квартиры – это вполне мог быть подарок. Тогда в случае последующего банкротства предпринимателя нельзя отобрать квартиру у родственницы – если, конечно, для этого нет иных оснований, таких как нормы о сделках во вред кредиторам. Если сделка дарения совершена задолго до банкротства, то, скорее всего, таких оснований нет.

Напомню, что сказанное выше – это предлагаемое мной правило de lege ferenda, базирующееся на английском образце.

Что же касается конкретного дела, рассмотренного ВС, то, думается, Коллегия правильно воздержалась от провозглашения столь далеко идущей теории именно в данном деле. Доказательства, на основании которых нижестоящие суды признали Рузанну Б. «соломенным человечком», выглядят очень шаткими, чтобы не сказать смехотворными. Отобрать у неё квартиру на основании новой замечательной теории значило бы подорвать доверие к этой теории.

Так что я не согласен с теми, кто говорит, что «ВС защитил номинала». Суть решения вовсе не в этом, а скорее в том, что не стоит так уж легко объявлять человека «номиналом».

Думается, нижестоящие суды заигрались в защиту кредиторов в деле о банкротстве и совсем забыли о том, что и конституционные права других граждан тоже заслуживают защиты. На это Коллегия совершенно справедливо указывает в своём определении.

В других делах и решение ВС может быть другим. Пока же остаётся поздравить Рузанну Б. с тем, что ВС не дал отобрать у неё квартиру, купленную ею в 2001 году. Ведь из той квартиры (оформленной на должника), где она сейчас живёт с детьми, её точно выселят…
***

1См.: Борейшо Д. Соломенные человечки против Банкротного клуба. Как бороться с сокрытием активов? // Закон.ру. 2021. https://zakon.ru/blog/2021/12/21/solomennye_chelovechki_protiv_bankrotnogo_kluba__kak_borotsya_s_sokrytiem_aktivov.

2Определение СКЭС ВС РФ от 06.03.2024 N 305-ЭС20-20127(20) по делу N А40-32986/2019.

3См., например: У булгаковского особняка замминистра обороны обнаружился неожиданный владелец // Lenta.ru. 2024. https://lenta.ru/news/2024/04/24/ivanov-dom («Особняк замминистра обороны России Тимура Иванова записан на личного водителя его бывшей жены»).

4Так в тексте судебного акта. Возможно, имеется в виду договор безвозмездного пользования квартирой.

5Так в тексте судебного атка. Очевидно, на самом деле здесь подразумевается право собственности, а не «владение».

6См.: Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18.04.2023 по делу № А40-32986/19; Постановление Арбитражного суда Московского округа от 04.07.2023 по делу № А40-32986/2019.

7См., например: Определение СКЭС ВС РФ от 08.02.2024 № 305-ЭС23-15177 по делу № А40-248405/2022 (формулируется полноценная теория трансграничного банкротства, отсутствующая в банкротном законе).

8См., однако: Постановление Президиума ВАС РФ от 22.11.2011 N 17912/09 по делу N А54-5153/2008/С16 («Учитывая появившуюся возможность обращения с настоящим иском только после восстановления корпоративного контроля, нарушенного одним участником общества, а также установленный судами факт приобретения последним покупателем спорного имущества по явно заниженной цене, Президиум считает обоснованным отказ судов в применении исковой давности, который по своему смыслу соответствует пункту 2 статьи 10 Гражданского кодекса и выступает в настоящем случае как санкция за злоупотребление правами»).

9Зайцев О. Еще раз к вопросу о мнимых собственниках (о деле Балаяна) // Закон.ру. 2024. https://zakon.ru/blog/2024/2/25/esche_raz_k_voprosu_o_mnimyh_sobstvennikah_o_dele_balayana.

10Зайцев О. Пост в телеграм-канале Shokobear (Олег Зайцев о банкротстве) от 07.03.2024. https://t.me/Shokobear/2065.

11Бевзенко Р. Пост в телеграм-канале Loader from SVO от 07.03.2024. https://t.me/loaderfromSVO/1970.

12Церковников М. Пост в телеграм-канале m_tserkovnikov от 07.03.2024. https://t.me/tserkovnikov/447.

13П. 71 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25.

14См.: Применяется ли исковая давность по искам о признании? // Lextorium. 2022. https://lextorium.com/news/primenyaetsya-li-iskovaya-davnost-po-iskam-o-priznanii.html (см. также размещённый на странице видеоролик).

15См., например: Постановление Президиума ВАС РФ от 26.01.2010 N 13224/09 по делу N А14-4308/2008/118/4 («[С] момента приватизации укрытия в составе административного корпуса завода государство лишилось на него права собственности и не осуществляло действий по фактическому владению этим имуществом. … При указанных обстоятельствах у судов не имелось оснований считать, что заявленные управлением Росимущества требования следует рассматривать … как требования владельца, на которые исковая давность не распространяется. В данной ситуации вопрос о признании права федеральной собственности на укрытие подлежал разрешению судом по правилам виндикационного иска, к которому нормы об исковой давности применяются»).

16П. 57 Постановление Пленума Верховного Суда РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010 («[В] случаях, когда нарушение права истца путем внесения недостоверной записи в ЕГРП не связано с лишением владения, на иск, направленный на оспаривание зарегистрированного права, исковая давность не распространяется»). См. также: Определение СКЭС ВС РФ от 06.02.2020 N 306-ЭС19-23752 по делу N А57-23624/2018.

17См.: Рыбалов А. Владение (проект комментария к п. 1 ст. 209 ГК) // Закон.ру. 2018. https://zakon.ru/blog/2018/11/28/vladenie_proekt_kommentarij_k_p_1_st_209_gk.

18См.: Рыбалов А. К вопросу о «книжном владении» // Закон.ру. 2019. https://zakon.ru/blog/2019/09/09/k_voprosu_o_knizhnom_vladenii.

19Limitation Act 1980 s. 21(3).

20Limitation Act 1980 s. 21(1)(b).

21См., например: Google LLC v. Oracle America, Inc., 593 U.S. ___ (2021) (slip op., at 19) ([F]air use is a mixed question of law and fact. … We have explained that a reviewing court should try to break such a question into its separate factual and legal parts, reviewing each according to the appropriate legal standard) (internal quotation marks and citations omitted).

22См.: п. 1 ст. 291.11 АПК РФ.

23См.: п. 87 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25(«В связи с притворностью недействительной может быть признана лишь та сделка, которая направлена на достижение других правовых последствий и прикрывает иную волю всех участников сделки. Намерения одного участника совершить притворную сделку для применения указанной нормы недостаточно»).

Темы и теги

Россия Экономика и Бизнес

недействительность сделка ВС исковый давность Рузанной Б. По дело человечек иск признание спорный квартира собственник