Дело об отозванной доверенности

Определение СКГД ВС РФ от 14.11.2023 N 49-КГ23-15-К6

(В продолжении дискуссии, начатой Романом Бевзенко в его блоге.)

Факты этого дела, дошедшего до гражданской коллегии ВС, могут показаться довольно странными.

Удальцов выдаёт Нургалееву доверенность на дарение своей недвижимости Зайдуллиной. Нургалеев по доверенности дарит недвижимость Зайдуллиной. Удальцов тут же отзывает доверенность, причём ещё до регистрации прав на недвижимость в Росреестре. Несмотря на это, Нургалеев предпринимает всевозможные действия, в том числе подписывает новую версию договора дарения, чтобы добиться регистрации недвижимости на Зайдуллину. Росреестр в итоге регистрирует недвижимость на Зайдуллину. Удальцов требует признать действия Росрестра незаконными, а сделку – недействительной.

Нижестоящие суды разрешили спор в пользу ответчиков, сославшись на недобросовестность Удальцова, который не известил ответчиков об отзыве доверенности. Однако гражданская коллегия ВС направила дело на новое рассмотрение, указав на презумпцию извещения, созданную размещением сведений об отзыве в нотариальном реестре.

Роман Бевзенко подверг уничтожающей критике мотивировочную часть определения ВС. По его мнению, дело надо решать в пользу ответчиков (с точностью до некоторых оговорок). Ключевой аргумент: «положения Закона о регистрации недвижимости не предусматривают возможность прекращения процедуры по государственной регистрации перехода права по заявлению одной из сторон сделки».

Что касается правильного исхода дела, я не был бы столь категоричен. Стоит обратить внимание на то, что процедура регистрации была завершена на основании нового комплекта документов, поданного в Росреестр Нургалеевым уже после отзыва его доверенности. Что ещё важнее, правильный ответ сильно зависит от фактических нюансов, которые из судебного акта не ясны (и нижестоящими судами не устанавливались).

На мой взгляд, проблема этого дела не столько в некорректности правовых тезисов ВС, сколько в неумении и нежелании судов разобраться в фактической картине дела. Нижестоящие суды считают, что истец недобросовестен, ВС так не считает, а фактами и доказательствами никто особо не интересуется.

***

Соглашусь с Романом, что некоторые правовые тезисы ВС изложены невнятно, некоторые не имеют отношения к делу, а некоторые, строго говоря, ошибочны. Всё это, увы, дело совершенно обычное для российских судов общей юрисдикции вообще и для СКГД ВС, в частности.

Но, быть может, ещё хуже другое. Из судебного акта не вырисовывается ясная фактическая картина дела. Ввиду этого нет никакой возможности оценить, насколько справедлив исход дела про существу. Если считать гражданское право «искусством добра и справедливости», то здесь мы лишены возможности понять, проявили ли суды это искусство или нет.

По-моему, фактическая ситуация здесь крайне неординарная и явно требует каких-то пояснений. У любого нормального человека (не судьи ВС) сразу же возникает масса недоуменных вопросов по поводу этой странной истории.

Каковы отношения между всеми упомянутыми персонажами? Почему вдруг У. решил подарить свою недвижимость З.? Он вообще был с ней знаком? Кем приходится ей (и ему) Н.?

Зачем понадобилось совершать дарение по доверенности? Не было ли всё это лишь прикрытием для какой-то другой сделки (например, купля-продажа)? Если было, каковы условия этой прикрываемой сделки? Не было ли какого-то порока воли (обмана и т. п.) при совершении сделки? (Вопросы отнюдь не праздные, ведь речь о действительности сделки!)

Действительно ли Н. знал об отзыве доверенности, как утверждает У.? Действительно ли Росреестр знал об отзыве доверенности, как утверждает У. (может, он туда письмо написал?)? Знала ли З. об отзыве доверенности? (Апелляционная инстанция установила, что ответчики не были извещены об отзыве, Коллегия в ответ ссылается на «презумпцию» извещения, но вопрос о фактическом знании остаётся висеть в воздухе.)

Если ответчики и в самом деле не были извещены, почему же У. не сказал им, что отменил доверенность? Не идёт ли тут речь о какой-то махинации (деньги получил, доверенность отменил)?

Как объясняет У. свои противоречивые поступки? Как объясняет Н. свои поступки? И что обо всём этом думает З.?

Ни слова обо всём этом в акте ВС мы не находим.

Между тем, на мой взгляд, без ответа на эти вопросы справедливое решение задачи невозможно. Понятно, что всё это должен выяснять отнюдь не ВС, а нижестоящие суды. Но пока не достигнута ясность по ключевым фактам дела, формулирование замысловатых правовых позиций – это пустая трата времени, чтобы не сказать профанация правосудия.

Ясно, что кто-то из двоих жулик. Но кто – мы не знаем, а потому закрываем глаза и высасываем из пальца правовую позицию в пользу стороны, которая почему-то кажется нам менее подозрительной. По-моему, примерно такова логика подобных судебных актов.

Нет сомнений, что в английском или американском суде все трое (У., Н., З.) были бы подвергнуты жесточайшему перекрёстному допросу, в результате которого ответы на все эти вопросы стали бы в разумной степени ясны. Нет также сомнения, что всё это было бы подробнейшем образом отражено в судебном акте.

После этого принять справедливое решение было бы очень просто, а уж подходящие нормы как-нибудь нашлись бы. А, скорее всего, всё стало бы ясно бы ещё на стадии досудебного раскрытия доказательств, так что, очень может быть, дело разрешилось бы мировым соглашением или отказом от иска на ранней стадии процесса.

У нас же, вполне возможно, никто из них вообще в суде не появлялся, а пришёл адвокат с письменной позицией, который, в принципе, сам ничего не знает. Если так, установить ключевые факты дела суды при всём желании не могут, вот и развлекаются применением разнообразных презумпций.

С тем же успехом могли бы монетку кинуть…