Почему судьи гражд.коллегии верх.суда не знают законов своей страны? // Дело об отмененной доверенности
После некоторой паузы я решил продолжить цикл заметок об определениях, вынесенных судьями гражд.коллегии верх.суда, в которых они допускают существенные ошибки в толковании и применении норм гражданского права. Предыдущие заметки можно посмотреть здесь.
Честно говоря, я подумывал над тем, чтобы перестать публиковать заметки такого рода. Кажется, они не оказывают никакого воздействия на их главных героев. По крайней мере, я не замечаю не то чтобы улучшения качества текстов этой коллегии, но даже и малейшего стремления это делать. А раз цель публичной демонстрации этих ошибок не достигнута, то зачем мне тратить время и нервы на это?
(Кстати, качество определений эк.коллегии за последние несколько лет довольно заметно улучшилось. Они даже стали нумеровать (!) логические блоки в определениях).
Кроме того, у этих определений очень и очень невысокий «юридический вес». К ним не прислушиваются нижестоящие суды. Меня недавно занесло в процесс в суд общей юрисдикции в Красноярске (хотя я стараюсь не ходить в процессы в суды общей юрисдикции), так судья на мою отсылку к пленуму верх.суда (даже не к определению, к пленуму!) закатила глаза и сказала, что это все просто рекомендации, не обязательные для нее.
Да и сами судьи верх.суда тоже невысоко ценят результаты своего труда. Иначе бы они постоянно бы отменяли судебные акты, которые расходятся с правовыми позициями, выраженными в определениях. Но нет, это этого не делают. Ведь в России нет прецеНдентного права!
Все как в поговорке: от них плоду, что от камня меду.
С другой стороны, я подумал, что продолжать фиксировать эти ошибки все-таки надо. Вода камень точит (пусть он и не медоносит), вдруг все-таки герои этих заметок все-таки устыдятся того, что качество их юридических текстов не соответствует статусу судьи высшей судебной инстанции нашей Родины.
Кроме того, эти тексты-нескладушки часто дают хороший повод порассуждать об интересных правовых проблемах, а такие шансы упускать нельзя.
* * *
Сегодня мы будем разбирать дело № 9-КГ23-15-К6. Его вынесли судьи Назаренко (докладчик), Юрьев и Москаленко. Все – довольно частые гости нашего цикла.
Фабула дела такова.
Г-н И.И. Удальцов (кстати, примечательно, что верх.суд пишет в традиции советского канцелярита «Удальцов И.И.», а не «И.И. Удальцов», что было бы правильно с точки зрения русского языка, но видимо, судьям ближе мертвечина советского канцелярита, которую высмеивал К. Чуковский) выдал доверенность г-ну А.С. Нургалееву. Доверенность уполномочивала последнего на заключение от имени г-на Удальцова договора дарения с г-жой А.У. Зайдуллиной. Предметом дарения должно выступать недостроенное здание.
Представитель заключил договор с одаряемой 18.12.2020. В этот же день были поданы заявления о государственной регистрации перехода права собственности на предмет дарения.
25.12.2020 г-н Удальцов отменил доверенность, запись об этом была размещена в публичном нотариальном реестре.
В этот же день регистратор приостановил процедуру регистрации перехода права, так как выяснилось, что в отношении недостроенного здания имелся наложенный судом запрет на распоряжение им. Кроме того, в договоре дарения отсутствовало указание на судьбу земельного участка под зданием.
20.02.2021 г-н Нургалеев – несмотря на то, что его доверенность была отменена – представил регистратору новый договор дарения, в котором уже содержались положения о судьбе земельного участка.
01.03.2021 регистратор продлил приостановку регистрационной процедуры, так как не была выяснена судьба судебного ареста недвижимости.
02.03.2021 г-н Нургалеев представил подтверждения снятия ареста, а также еще одну (уже третью) версию договора дарения.
12.03.2021 в ЕГРН была внесения запись о переходе права собственности к г-же Зайдуллиной.
Г-н Удальцов обратился в суд с иском о признании недействительным договора дарения от 02.03.2021, применения последствий недействительности сделки и признанием незаконными действий регистратора.
Основанием иска стал аргумент об отсутствии у г-на Нургалеева полномочий действовать от имени г-на Удальцова в связи с отменой доверенности.
Первая инстанция и апелляция отказали в иске, кассация отменила и направила дело на новое рассмотрение. На втором круге первая инстанция удовлетворила иск, апелляция отменила и отказала в иске, кассация поддержала апелляцию.
Дело было передано в коллегию верх.суда по жалобе г-на Удальцова.
* * *
Судебная коллегия отменила акты и направила дело на новое рассмотрение в апелляцию, по устоявшейся уже в этой коллегии традиции лишив стороны спора права на еще одну проверочную инстанцию. Это, разумеется, неправильно.
Основанием для отмены актов стали следующие юридические аргументы, содержащиеся на стр. 7-9 определения (верх.суд, увы, не нумерует абзацы в своих определениях – хотя в пленумах нумерует – поэтому ссылаться на текст определений крайне неудобно):
(1) сделка, которая совершена с нарушением правил, установленных в абзаце первом п. 3 ст. 182 ГК, и на которую представляемый не дал согласия, может быть признана судом недействительной по иску представляемого;
(2) отмена доверенности истцом совершена надлежащим образом посредством подачи заявления нотариусу, который внес сведения об отмене доверенности в реестр нотариальных действий, с момента публикации сведений об отмене доверенности в реестре нотариальных действий лица считаются извещенными об отмене доверенности;
(3) договор дарения недвижимого имущества подлежит государственной регистрации;
(4) документы о регистрации были поданы лицом, не обладающим полномочиями;
(5) договоры от 18.12.20, 20.02.21, 02.03.21 не являются идентичными по содержанию, после 25.12.20 полномочий на заключение договоров не было.
Разберем их по отдельности.
(1) Эта ссылка на норму ГК вообще не имеет отношения к делу. В норме сказано: «Представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично, а также в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является, за исключением случаев, предусмотренных законом».
Но в этом деле г-н Нургалеев не заключал договоры в отношении себя лично. Он не был одновременно представителем Зайдуллиной. То есть, приведенная коллегией норма ГК, в которой написано, что сделка, совершенная представителем, может быть при определенных обстоятельствах оспорена представляемым, вообще не имеет никакого отношения к делу!
Да, в ней есть про представителя, про сделку, про недействительность. Но это – другое! (с)
(2) Это правильная цитата закона. Правда, коллегия не делает из нее вообще никаких выводов, не применяет ее к обстоятельствам дела. Хотя это то, чем вообще-то должен заниматься суд. Простое цитирование норм законов не может заменить юридических рассуждений. Более того, как покажет дальнейший анализ, эта норма не может быть применена в этом деле.
(3) Это грубая ошибка. Договор дарения недвижимости не подлежит государственной регистрации, а норма п. 3 ст. 574 ГК утратила силу с 1 марта 2013 года. То есть, она не действует уже больше десяти лет (!), но коллегия на нее зачем-то ссылается.
(4) Это неверный аргумент. Документы были поданы лицом, которое в момент обращения имело полномочия. Но они были отменены потом. Юридическое значение отмены полномочия по уже поданному заявлению о регистрации перехода права – ключевой вопрос дела.
(5) Это интересный аргумент, но из него тоже не делается никаких юридических выводов. Просто одно предложение, суды не учли это обстоятельство. Ну не учли и не учли, а почему это неправильно? А какие последствия у того, что тексты договоров не идентичны?
Получается, что из пяти аргументов коллегии три – это просто юридическая ошибка, один – это просто процитированная норма закона, и еще один – нечто, сказанное попутно, без каких-либо последствий для разрешения спора по существу.
Это означает, что перед нами просто … некачественный судебный акт. Он просто не отвечает тем требованиям, которые ГПК предъявляет к актам судов. Он не "законный" и не "обоснованный".
* * *
Как учил С.П. Королев, критикуешь – предлагай.
Следуя этому мудрому правилу, напишу, как я обосновал бы решение.
Полномочия г-на Нургалеева были прекращены в промежуток времени между подписанием договора дарения и подачей документов на государственную регистрацию, с одной стороны, и собственно государственной регистрацией перехода права собственности, с другой стороны. Таким образом, квалификация правовых последствий прекращения полномочий в этот промежуток времени является ключевым правовым вопросом дела.
Даритель по договору дарения может быть связан обязательством передать имущество в дар, а может не быть связан таким обязательством. В первом случае передача собственности (то есть, распоряжение вещью) осуществляется во исполнение ранее принятого обязательства, во втором – представляет собой распоряжение имуществом в рамках реализации обычных правомочий собственника вещи (п. 1 ст. 209 ГК).
Если спорный договор дарения не предусматривал обязательства передать имущества в дар, то надо руководствоваться следующими соображениями.
Даритель по такому договору не связан обязательством передать вещь в собственность одаряемому. Однако распоряжение вещью (то есть, передача ее в собственность одаряемому) тем не менее, осуществляется на основании договора (ст. 218 ГК).
Само по себе заключение договора дарения не переносит право собственности на подаренную вещь. Для перехода права собственности на движимую вещь требуется передача владения, для недвижимой – внесение записи в реестр недвижимости (п. 2 ст. 8.1, ст. 223 ГК).
Подача заявления от имени собственника регистратору недвижимости о внесении записи является волеизъявлением, направленным на правовые последствия в виде перехода права собственности на имущество. Поэтому это действие следует считать распорядительной сделкой (термин уже употребляется верх.судом, см. № 304-ЭС22-20237).
Для перехода права собственности на недвижимую вещь требуется, чтобы имелась (1) запись, внесенная в реестр недвижимости, основанная на (2) действительном договоре (например, купли-продажи или дарения) и (3) действительном распорядительном волеизъявлении, выраженном регистратору недвижимости сторонами сделки.
Для совершения действительной распорядительной сделки требуется распорядительная власть в отношении имущества, распоряжение которым осуществляется. Такой властью обладает собственник имущества или лицо, которое в силу закона обладает правомочием распоряжаться чужой вещью (п. 1 ст. 209 ГК). Эти лица могут выражать волю на распоряжение через представителя (ст. 182 ГК).
Г-н Нургалеев, подавая заявление о регистрации перехода права собственности от имени г-на Удальцова 18.12.2020, имел полномочия действовать от имени последнего. Следовательно, совершенное им распорядительное волеизъявление является действительным, оно должно порождать правовые последствия. Регистратор должен изучить поданные документы и при наличии оснований для внесения записи, совершить ее. Это и было сделано в деле.
Поэтому запись о праве собственности, внесенная на основании заявления г-на Нургалеева, основана на действительном распорядительном волеизъявлении и должна породить правовые последствия в виде права собственности у г-жи Зайдуллиной.
Тот факт, что текст договора дарения незначительно изменялся (в части добавления положений о судьбе прав на земельный участок или указания на отсутствие обременений или ограничений права собственности дарителя) не влияет на изложенные выводы. Такое изменение не представляет собой заключение нового договора дарения. Тот факт, что эти новые редакции подписывались неуполномоченным лицом также не имеет юридического значения. Предметом договора во всех его редакциях была одна и та же недвижимая вещь, воля на распоряжение которой была выражена уполномоченным лицом.
Отмена доверенности г-ном Удальцовым 25.12.2020 не имеет юридического значения для разрешения вопрос о состоявшемся переходе права собственности к г-же Зайдуллиной, так как она была совершена уже после подачи заявления о регистрации. Отмена доверенности имеет эффект только на будущее время, она не затрагивает прошлое, не уничтожает ретроспективно полномочия представителя в отношении актов, совершенных им до отмены доверенности.
Кроме того, положения Закона о регистрации недвижимости не предусматривают возможность прекращения процедуры по государственной регистрации перехода права по заявлению одной из сторон сделки.
Следовательно, тот факт, что г-н Удальцов передумал и прекратил полномочия своего представителя, не означает, что у него была юридическая возможность остановить внесение записи в реестр о переходе права собственности на заявлению, поданному уполномоченным на это лицом.
Если же спорный договор дарения от 18.12.2020 предусматривал обязательство г-на Удальцова передать имущество в дар г-же Зайдуллиной, то все изложенные выше рассуждения сохраняют свою силу и подкрепляются еще одним аргументом. Так как договор дарения был заключен уполномоченным лицом и породил обязательство дарителя одарить одаряемого, то г-н Удальцов по-прежнему обязан передать г-же Зайдуллиной спорную недвижимую вещь. Ей достаточно предъявить иск об этом с опорой на положения ст. 398 ГК и она достигнет того же эффекта, который и так уже наступил.
* * *
Возможно, в этом деле есть какие-то обстоятельства, в силу которых действительно надо объявлять недействительными волеизъявления, совершенные г-ном Нургалеевым от имени г-на Удальцова. Например, сговор между представителем и одаряемым. Это будет основанием для оспаривания сделки по п. 2 ст. 174 ГК. Но это надо доказывать в суде, а не просто подразумевать.
Дополнительные материалы.
Разбор этого дела на "Петербургской цивилистике".
Моя статья о юридическом значении заявления о регистрации права на недвижимую вещь.