«А нас-то за что!?»: 14-й пакет санкций ЕС и закон Анти-Лугового, его влияние на судебные разбирательства

Прошло несколько дней после введения в действие т. н. 14-го пакета санкций ЕС. Особое значение для юристов, интересующихся/специализирующихся на международных судебных спорах, имеют поправки к Регламентам Совета ЕС №833/2014 (статьи 5ab, 11а[1])[2] и №269/2014 (статья 11а)[3].

Если говорить общо, то поправки позволяют европейским лицам обратиться в локальный суд страны-участницы ЕС с иском против российского лица о взыскании с него убытков.

Механизм, введенный 14-м пакетом, направлен на противодействие активному применению в российских судах Закона Лугового (статьи 248.1 и 248.2 АПК РФ), позволяющие (в их широкой трактовке, придаваемой  судебной практикой и поощряемой ВС РФ) относительно легко перевести спор в российскую юрисдикцию.

Считаю важным обратить внимание на некоторые аспекты функционирования данных новелл.

Ограничение доступа к эффективным средствам правовой защиты

Новеллы подразумевают возможность их использования при условии, если европейское лицо (как физическое, так и юридическое) не имело эффективного доступа к средствам правовой защиты в соответствующей юрисдикции.

Совет ЕС в данном случае использует терминологию Европейской Конвенции о правах человека 1950 г. (ЕКПЧ), в статье 13 которой указано, что каждое лицо, чьи права и свободы, гарантированные ЕКПЧ, нарушены, должно обладать эффективным средством правовой защиты. Право на доступ к эффективным средствам правовой защиты рассматривается во взаимосвязи с правом на справедливое судебное разбирательство (статья 6 ЕКПЧ).

Ключевое здесь то, как европейские суды будут оценивать вопрос о том, была ли европейская сторона спора лишена права на доступ к эффективным средствам правовой защиты. Рискну предположить, что к этому выводу национальные суды ЕС могут прийти, если установят, что:

• Суд «третьей страны» безосновательно признал за собой юрисдикцию по рассмотрению спора, несмотря на действующую арбитражную оговорку (соглашение о подсудности) или несмотря на отсутствие территориальной/предметной привязки к иностранной юрисдикции по месту нахождения суда (например, несмотря на арбитражную оговорку о передаче спора на рассмотрение третейского суда с местом нахождения в «недружественной юрисдикции» сторона спора подает иск в государственный суд по своему месту нахождения в обход оговорки и суд признаёт такие действия правомерными);

• Европейское лицо не было надлежащим образом извещено о судебном разбирательстве и не имело возможности защищать свои интересы в суде «третьей страны»;

• Иностранный суд безосновательно не применил нормы, подлежащие применению (например, вместо немецкого права, предусмотренного для рассмотрения спора договором и коллизионными оговорками, российский суд применил российское право), в том числе, на основании оговорки о публичном порядке;

• Иностранный суд не признал правомерным распространение на правоотношения сторон последствий, связанных с действующим санкционным режимом ЕС (например, когда суд посчитал, что санкции ЕС и запрет контролирующего органа не могут освободить европейского поставщика от исполнения обязательств и ответственности по договору поставки товаров двойного назначения в РФ).

Представляется, что национальные суды ЕС не будут применять высокий стандарт доказывания для установления обстоятельств ограничения доступа к правосудию, а будут использовать стандарт «баланса вероятностей» («с разумной степенью достоверности»).

Допускаю, что суды ЕС вообще могут на уровне презумпции выработать правило об ограничении доступа к эффективным средствам правовой защиты, если иск против европейского лица предъявлен в нарушении правил о юрисдикции и со ссылкой на неприменимость санкционного режима ЕС.

Также можно предположить, что суды ЕС не будут требовать от европейских лиц использования всех доступных способов обжалования и пересмотра судебных актов судов «третьих стран» (сравнимо с подходом ЕСПЧ об отсутствии необходимости исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, если такие средства правовой защиты a priori неэффективны[4]).

Суды стран ЕС могут посчитать, что, например, российская юрисдикция недружественна по отношению к европейским лицам, подходы российских судов в части ответственности европейских лиц могут противоречить публичному порядку стран ЕС и пр.

Ситуация напоминает неопределенность практики российских судов времен 2020–2021  гг., когда после поправок, введённых в АПК РФ, думы шли вокруг того, при каких обстоятельствах следует считать, что российское подсанкционное лицо (или лицо, на чьи права и обязанности, правоотношения повлияли санкции) ограничено в доступе к правосудию в иностранной юрисдикции.

Знаменитое дело АО "Уральский завод транспортного машиностроения" против АО "Рельсовые транспортные средства ПЕСА Быдгощ"[5] создало правовую реальность (скажу мягко), в которой мы живем последние 2 года.

Состав убытков европейского лица

Новеллы говорят о том, что взысканию подлежат «любые убытки», которые несёт европейское лицо в связи с несправедливым судебным разбирательством.  

Представляется, что в состав убытков европейские лица смогут включить:

• Прямые затраты, связанные с судебным разбирательством: судебные издержки, включая расходы на юристов, госпошлины, затраты на экспертов и пр. При этом новеллы не говорят о том, какие правила возмещения судебных издержек подлежат применению (например, подлежат ли они взысканию в полном или разумно объеме?);

• Реальный ущерб в размере денежных средств и имущества, фактически взысканных с европейского лица по решению суда «третьей страны», в которой такое европейское лицо не получил доступа к эффективным средствам защиты.

Важно отметить, что статья 11а обоих Регламентов указана формулировка «damages … incurred», т. е. речь идет именно о ситуациях, когда с европейского лица фактически взысканы средства и/или на его имущество обращено взыскание.

Само по себе вынесение судебного акта против европейского лица, на мой взгляд, не должно автоматически активировать право европейского лица на предъявление «встречного» иска в национальном суде ЕС о взыскании реального ущерба в размере присужденного.

Последствия Anti-Lugovoy rule

Последствия принятия новелл – Anti-Lugovoy rule (назовём так эти новеллы) -  для большинства российских лиц могут не иметь реальных последствий в связи с тем, что потенциальное решение, скажем, суда Бельгии будет невозможно принудительно исполнить в РФ, так как такое решение будет противоречить публичному порядку РФ.

Однако, если у российского лица имеется имущество или экономический интерес в странах ЕС, США, Великобритании или в иных недружественных по отношению к РФ странах (как они определены в распоряжении Правительства РФ), которые не отрицают применение санкций ЕС против российских лиц, то риски принудительного исполнения решений национальных судов ЕС возрастают.

Например, европейские банки и депозитарии, к которым в массовом порядке предъявлены иски в связи с блокировкой средств и имущества, смогут предпринять попытку обратить взыскание на это имущество в случае, если в российском суде они потерпят (или уже потерпели) неудачу и с них будут взысканы убытки.

***

Ожидаем первые иски в судах ЕС на базе Anti-Lugovoy rule и будем отслеживать практику.