На стыке юриспруденции и психологии. L.R поговорил с самым популярным в России судебным примирителем

В начале декабря Совет судей РФ выступил с рядом предложений по развитию института судебного примирения, который в нашей стране появился в 2019 году. В частности, планируется сделать эту процедуру обязательной по ряду дел. Legal.Report обсудил с самым востребованным судебным примирителем — судьей Ивановского областного суда в отставке Евгенией Белышевой особенности этой относительной новой и, в отличие от медиации, бесплатной процедуры урегулирования конфликтов, а также общие проблемы и перспективы развития.

— Евгения Людвиговна, вы побили в нашей стране рекорд по количеству проведенных судебных примирений — завершили двести процедур. За какой срок вы их провели, и сколько из них завершилось мировым соглашением?

— Это общее количество примирений с начала ведения процедуры с марта 2021-го^[1]. Более ста мировых соглашений было заключено за 2021, 2022 и начало 2023 года. И отказы от иска тоже есть. И оставление без рассмотрения, которое я порой больше ценю, чем мировые соглашения. Потому что зачастую мировое соглашение — это более простая конструкция. Оставление иска без рассмотрения, если стороны разрешают очень сложные вопросы через соответствующие сделки, это, как правило, действительно точка в споре, поставленная сторонами, а не судом. Отмечу, что процедура примирения уже стала известна среди граждан, по крайней мере, у нас в Ивановской области. Даже адвокаты, неоднократно участвовавшие в ней, увидели хороший результат. Теперь часто инициаторами выступают именно они, а не судьи, а стороны ходатайствуют о конкретном примирителе.

— Какие основные категории дел, по которым вы проводите примирения?

— Я работаю больше всего по семейным спорам и по спорам, связанным с разделом имущества. Тут можно и нужно договариваться, так получается быстрее, дешевле, удается сохранить пусть даже сложные отношения бывших супругов. Определение места жительства ребенка, определение порядка общения с ребенком родителя, проживающего отдельно, — таких споров тоже много. Они самые сложные с эмоциональной точки зрения. Разрешение родителями в судебном порядке такого конфликта нежелательно, ситуация обостряется, потому что назначаются психологические, психолого-психиатрические экспертизы и так далее, осуществляется вызов ребенка в суд, если он достиг десятилетнего возраста. Все это добавляет нервозности, вовлекаются дополнительные люди, классный руководитель, педагоги, родственники. В процедуре судебного примирения мы всего этого избегаем. Следующей наиболее популярной категорией являются жилищные вопросы. То, что связано с утратой права пользования жилым помещением и выселением, определением порядка пользования. Зачастую в примирении бывают земельные споры и споры о нарушении права собственности, не связанном с лишением владения. Наследственных споров достаточно много. Разделить доли между всеми бывает сложно, потому что у каждого наследника свой интерес. Кстати, еще очень эффективна процедура примирения в отношении потребительских споров. Здесь эмоций уже меньше, и если сторона потребителя готова на снижение суммы санкций ради быстрого результата, то получается договориться. Вообще, примирение — это путь, и это — труд. Многие привыкли прятаться за широкую спину адвокатов, а здесь придется каким-то образом учиться договариваться, слушать. Надо понимать, что даже самый лучший адвокат, чей труд я ценю и уважаю, не может гарантировать по каждому делу стопроцентную победу. И зачастую судебного выхода из конфликта интересов не существует. Только договариваться.

— Сколько обычно времени уходит на завершение одной процедуры примирения?

— Для процедуры примирения со средним уровнем конфликтности требуется в среднем три-четыре встречи и одно ознакомление с материалами дела. Первая встреча обычно самая долгая, но я стараюсь дольше полутора часов со сторонами в первый раз не работать, поскольку, будучи в конфликте, они быстро начинают раздражать друг друга. Далее требуются индивидуальные встречи, чтобы выслушать каждую сторону, настроить и «отзеркалить» позицию, это самое важное. Я очень часто пытаюсь показать правовую позицию другой стороны в виде вариативности и оценочности суждений, потому что люди не слышат друг друга. Ко мне они личных претензий не имеют, меня им проще услышать и понять. На четвертой встрече мы обсуждаем предложения, выдвинутые на каждой из индивидуальных бесед, и приходим к консенсусу. Безусловно, участникам нужно время подумать. Дальше мы уже переходим в стадию подготовки текста мирового соглашения и в основном общаемся по электронке. Когда проект готов, встречаемся только для того, чтобы подписать мировое соглашение. Его можно подписать у примирителя с дальнейшей передачей в суд. Стороны могут подписать соглашение и на судебном заседании. Нередко подается заявление о рассмотрении вопроса об утверждении соглашения в отсутствие сторон. Это предусмотрено ГПК РФ.

— Вы сталкивались с проблемами во время судебного примирения? Может, были какие-то особенно сложные дела?

— Они все сложные. Как говорят судьи, простых-то мы и сами помирим. Есть споры, по которым стороны приходят в суд уже практически готовыми к заключению мирового соглашения, такие соглашения утверждаются без процедуры судебного примирения. К нам попадают те, кто не смог договориться у судьи в силу каких-то обстоятельств либо из-за отсутствия контакта между своими представителями. Такие случаи тоже бывают. Адвокатские амбиции никто не отменял, они такие же люди и могут друг другу не нравиться, находясь в состязательном процессе. К тому же, когда сами стороны плохо умеют коммуницировать, им нужна помощь. Мы им нужны, чтобы предоставить условия для эффективных переговоров. Недавно студенты на моем выступление в РАНХиГС задали вопрос, чего больше в примирении — психологии или юриспруденции. Я им сказала, что юриспруденции все-таки больше. Да, знание психологии, владение определенными приемами помогают обнаружить и обезоружить конфликт, но следует понимать, что люди к тебе пришли за результатом, а он как раз зависит от способности примирителя разрешить его в юридическом аспекте. Я должна именно как судья видеть перспективы развития дела, прогнозировать, как оно пойдет в плане сбора доказательств, какие юридически значимые обстоятельства придется устанавливать.

— Были случаи, когда не удавалось договориться?

— Конечно. Часто бывает, что не договариваются. Я не могу сказать, что каждый, кто ко мне пришел, уходит с мировым соглашением. Сейчас средняя статистика 50 на 50. Успех много от чего зависит. Во-первых, может быть неудачное направление на примирение. То есть суд мог ошибиться в перспективах возможности сторон найти компромисс. Судья же не сразу может понять, в чем корень проблемы, потому что в процессе видит людей непродолжительное время, они ведут себя соответствующе, душу не раскрывают, истинные интересы не рассказывают. А когда я начинаю с ними работать, то вижу перспективы договориться или, напротив, что клиент недоговороспособен, такое тоже бывает. Иногда при длительной работе с психологом, даже психотерапевтом, еще можно что-то сделать, завершить конфликт. Но у нас такой возможности нет. Как говорят в медиации, спор немедиабилен. В таких случаях пересечения интересов мало, чтобы договориться. Часто бывает так, что отсутствуют экономические условия. Например, стороны договариваются, что один у другого выкупает долю, определяются по цене, рассчитывая на получение кредита, а его банк не дает. И выхода нет на этом временном отрезке. Соответственно, результата у процедуры тоже нет, хотя по факту переговоры удались, просто для реализации соглашения нет условий. Мне кажется, было бы полезным внести дополнения в статью 222 ГПК РФ в части возможности оставления иска без рассмотрения после проведения процедуры примирения для добровольного урегулирования спора с легальной возможностью в дальнейшем в упрощенном порядке возобновить дело, например, если стороны добровольно не урегулировали спор в течение 180 дней. По факту такая практика существует. Отказаться от иска — это признать свою неправоту с соответствующими юридическими последствиями, как минимум по судебным расходам. А уклониться от продолжения бесперспективного спора, уйдя из суда для заключения нового соглашения, его разрешающего, — это совсем другая, позитивная история.

— А сейчас какие результаты примирения считаются успешными?

— Сейчас в ГПК РФ указаны мировое соглашение в отношении всего или части заявленных требований, полный или частичный отказ от иска, полное или частичное признание исковых требований, отказ от апелляционной или кассационной жалобы и признание обстоятельств, на которых другая сторона основывает свои требования. Такое тоже часто бывает, но не всегда мы это оформляем документально. Стороны могут такое признание сделать на судебном заседании, с занесением в протокол. Что такое признание обстоятельств? Например, люди спорят по цене какого-либо имущества, суд предлагает им представить свои доказательства. Один принесет экспертное заключение, второй — свою оценку. Когда ты им говоришь, что они не сходятся в небольшой сумме, а чтобы понять, кто прав, надо потратить конкретную сумму на экспертные заключения, они находят некоторую середину и договариваются по цене. Часто силы, время и средства в процессе представления доказательств в суде стороны тратят неразумно.

— Судебное примирение было введено по инициативе Верховного суда РФ только в 2019 году. Зачем, по-вашему, понадобилась эта процедура?

— Мне кажется, решили использовать на благо общества большой потенциал судей в отставке. Потому что каждый из судей, проработавший в системе двадцать лет (срок для выхода на пенсию. — Прим. ред.), представляет собой интересную личность как таковую, с определенным житейским опытом. Я уж не говорю о юридических знаниях и аналитических способностях. Мы видели много вариантов жизненных ситуаций, юридических споров и конфликтов, поэтому можем прогнозировать развитие взаимоотношений сторон не только с юридической, но и с житейской стороны. У нас бывает, что люди выбирают судебную тяжбу единственным способом добиться правды и судятся по пять — десять лет с разными спорами. Чаще всего, и это известно, в суд идут воевать, это — конфликт. А когда у тебя есть противник, ты теряешь адекватное восприятие происходящего. Через призму обиды проживаешь юридическую составляющую в воронке конфликта и по сути не видишь перспектив. Примиритель показывает голые факты, отделяя их от эмоциональных суждений. Возникает иное видение ситуации, что и позволяет поставить точку в судебной истории даже длиною в несколько лет.

— Как вы оцениваете перспективы развития института судебного примирения в России, и что для этого нужно?

— Я думаю, потенциал у судебного примирения есть, и для его развития необходима заинтересованность со стороны государства. В первую очередь следует увеличить количество судебных примирителей, разумеется, тщательно подбирая кандидатуры. У нас на всю область сейчас пять судебных примирителей, а в городе Иваново — всего два. При малом количестве примирителей у сторон сильно ограничена альтернативность выбора кандидатуры. К тому же высокая нагрузка не способствует урегулированию спора, поскольку эта процедура эмоционально затратна для примирителя. Плюс постоянно надо быть со сторонами в контакте — вызванивать, назначать встречи либо узнавать, сделали ли они оценку, посмотрели ли варианты и так далее. Все это в постоянном цейтноте. Кроме того, для развития института примирения надо решить многие организационные вопросы, такие как обеспечение компьютерной техникой и помещениями. Вопрос, чьи мы работники, до конца не урегулирован. В нашем регионе процедура развивается, потому что сейчас о нас заботится Ивановский областной суд. Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы у нас для переговоров были не залы судебных заседаний, а просторные светлые кабинеты, желательно с круглыми столами, чтобы создать атмосферу сотрудничества. Думаю, для бюджета это посильные траты, учитывая, какую экономию в итоге приносит государству сама процедура.

— Вы упомянули о нехватке кадров. А сколько сейчас в среднем зарабатывает судебный примиритель?

— Оплата труда совсем скромная, хотя звучит громко — одна вторая от оклада судьи. Но только вот оклад сейчас составляет 27 тысяч рублей. Оплачивается день непосредственной работы со сторонами. За проведение одной встречи в процедуре примиритель зарабатывает шестьсот рублей, независимо от ее продолжительности, при этом за свой счет использует транспорт — личный или общественный. Добавлю, что не каждый захочет тратить свой пенсионный возраст на то, чтобы эмоционально выгорать и постоянно быть внутри чужого конфликта. Но заинтересованные этой работой люди есть, а значит, многое возможно. Вообще, на мой взгляд, было бы очень полезно объединить усилия, создав Единую службу судебного примирения и медиации, или как минимум проработать вопросы активного взаимодействия.

— Что, на ваш взгляд, необходимо изменить в регламенте и процедуре?

— Я бы дополнила регламент возможностью проведения процедур по видеосвязи. Сейчас у нас все процедуры проводятся в помещении суда. Стороны заинтересованы договариваться и побыстрее закончить дело. В этом случае видеопереговоры были бы очень большим подспорьем. Онлайн нам необходим, в том числе для иногородних участников. Во многих случаях первая встреча нужна очная, вторая, индивидуальная, — тоже, глаза в глаза. А вот дальше видеосвязь сэкономила бы время и примирителя, и сторон. Эффективность была бы выше. К тому же по видеосвязи, предполагаю, участников переговоров можно было бы собирать чаще, настраивать их на позитивный лад, поддерживать состояние сотрудничества.

— Напоследок такой личный вопрос: почему вы решили стать судебным примирителем?

— Этот вопрос нередко задаю сама себе. Мы, судьи, — трудоголики, привыкли всю жизнь работать, и, наверное, многие бы так и продолжали до конца своей жизни. Уходим из профессии, потому что устаем от ненормированного рабочего дня, от невозможности быть с семьей. Я, например, ушла в отставку достаточно рано (в 50-летнем возрасте в 2018 году. — Прим. ред.), потому что больше не могла писать судебные решения, бесконечно считать неустойки, проценты по кредитным спорам, да и просто стало неинтересно рассматривать типичные дела. А примирителю много писать не надо, только мировые соглашения, зато много общения и фактически та же самая юридическая работа, как и у судьи. Ты знакомишься с материалами дела, они все разные, много непохожих, интересных. И людям ты несешь добро, делая социально значимую работу. Мне столько спасибо, как сейчас, в годы судейской работы не говорили. Хотя я и тогда много слов благодарности получала, но гораздо меньше. Часто люди меня поздравляют через какое-то время после завершения примирения с праздниками, особенно профессиональным. Говорят, как же хорошо, что я им встретилась на жизненном пути. Это добавляет вдохновения, как сейчас принято говорить у молодежи, драйвит. Насколько долго этого состояниях хватит, я не знаю. Поживем — увидим.