100 лет со дня рождения Иннокентия Смоктуновского

«Когда я был на фронте, рядом со мной падали и умирали люди, а я жив… Я ведь тогда еще не успел сыграть ни Мышкина, ни Гамлета, ни Чайковского — ничего! Судьба меня хранила», — говорил о себе Иннокентий Смоктуновский. Его дорога на сцену и в кино была долгой и трудной, и все же актерский путь позднего самородка внезапно оказался счастливым.

Иннокентий Смоктуновский родился 28 марта 1925 года в деревеньке Татьяновке в Томской губернии. При рождении он носил фамилию Смоктунович, в постсоветские годы его предкам начали приписывать и шляхетское происхождение, и участие в восстании, но сам артист рассказывал другое: по крови он белорус, а прадед служил егерем в Беловежской пуще. Совершил серьезный проступок в 1861 году — убил зубра (как, почему, намеренно ли, случайно ли — история умалчивает), за что был сослан со всей семьей в сибирские снега.

Будущий актер был вторым из шести детей в своей большой семье, в 1929‑м перебравшейся в губернский Томск в поисках заработков. Через некоторое время переехали в Красноярск, к сестре отца. Родственникам выживать вместе было легче. Отец семейства устроился грузчиком в порт, тяжелая работа позволяла прокормить детей. У Иннокентия склонность к искусству обнаружилась еще в детстве, но первый театральный опыт был неудачным: в 6‑м классе школы его выгнали из драмкружка. В местном красноярском театре он приходил в восторг: было ощущение, что обрел свой дом. Правда, путь к актерскому призванию растянулся на годы. А тут и война…


Отец в 1942‑м ушел на фронт, и больше родные его не видели: пропал без вести. Иннокентий же принял на себя обязанности по заботе о семье: брался за любую работу, окончил фельдшерско‑акушерские курсы, подрабатывал статистом в театре… Призвали его в 1943‑м, после учебки в пехотном училище 18‑летний парень отправился сразу на передовую. И не куда‑нибудь, а в самое пекло Курской дуги. Впереди были и форсирование Днепра, и наступление под Киевом. Он был бесстрашным, как многие мальчишки военной поры: под огнем противника форсировал Днепр, чтобы доставить важное донесение в штаб 75‑й дивизии, за что получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу». Его напарник погиб, а рядового 212‑го гвардейского полка после успешной переправы окрестили Счастливчиком. Правда, удача скоро отвернулась: он попал в плен, за месяц в лагере для военнопленных дошел до отчаяния и дистрофии. И решился на побег. Сбежал и, добравшись до какой‑то деревни, рухнул на пороге крестьянской хаты…  

Его выходили хозяева, после он до конца жизни поддерживал связь с людьми, которые его спасли: лечили, кормили и не выдали фашистам, несмотря на то что укрывательство грозило им смертью.

Однако месяц в плену плохо сказался на биографии будущего артиста. После войны, несмотря на все награды, несмотря на участие во взятии Берлина, ему надолго запретили появляться и жить в крупных городах. Впрочем, он не расстраивался: уже выбрал путь провинциального актера. Поступил в студию при Красноярском драмтеатре, но… подрался — и с треском вылетел с учебы. Впервые всерьез вышел на сцену в Норильске, в Заполярном театре драмы, где половина актерского состава была из ссыльных. Там его старшим товарищем и партнером по сцене стал репрессированный Георгий Жженов — еще одна будущая звезда советского кино. Там же ему посоветовали изменить фамилию на более актерскую — так Кеша Смоктунович стал Иннокентием Смоктуновским.


В 1955‑м в театре Махачкалы (актер был вынужден перебраться на юг, к солнцу, поскольку в Заполярье у него началась цинга) его заметили два молодых ленкомовских артиста — брат и сестра Леонид и Римма Марковы. Заметили и так впечатлились, что начали наперебой уговаривать: Смоктуновскому непременно надо в Москву! Они же и приютили его у себя, в каморке при театре, где жили сами. А с московской карьерой у Смоктуновского не задалось: везде он под разными предлогами получал отказ. Прорыв случился благодаря режиссеру Ивану Пырьеву, руководившему в те годы киностудией «Мосфильм», встречу с ним каким‑то чудом устроила актеру будущая жена, костюмер «Ленкома» Суламифь Кушнир. Из воспоминаний Смоктуновского об этой судьбоносной встрече: «Серьезно, как врач, смотря на меня, время от времени записывая что‑то, слушал меня Иван Александрович. Сейчас‑то я понимаю: выкроить полчаса из управления сложным, эмоциональным организмом «Мосфильма» даже в конце рабочего дня мог только человек или умеющий думать о завтра, или безмерно добрый…» Первую маленькую роль он сыграл в «Убийстве на улице Данте» у великого Михаила Ромма в 1956‑м, затем были еще две невеликие, но важные роли в короткометражке «Как он лгал ее мужу» и в фильме «Солдаты» Александра Иванова. В этом фильме на артиста обратил внимание Георгий Товстоногов, который ставил в ленинградском БДТ спектакль «Идиот» и искал актера на роль князя Мышкина. Голубоглазый, тонкий, со странной возвышенной улыбкой Смоктуновский, без образования, уже зрелых лет (ему было 32 года), но все еще ходящий в начинающих, оказался для режиссера находкой. 


Актриса Ия Саввина вспоминала: «Одна из лучших его ролей — князь Мышкин. Играл ее Смоктуновский в 50‑х годах в ленинградском Большом драматическом театре. Я по себе знаю, что очень сложно ставить в кино или в театре Достоевского. А когда Смоктуновский играл Мышкина, то литературный герой куда‑то пропал и появился человек». 

И все дальнейшие роли актера, произведшего фурор в Ленинграде, оценивались через эту призму: Мышкин — это была высота, взять которую дано единицам. «Такого мучения в работе, такой трудности я и предположить не мог», — вспоминал Смоктуновский, однако наутро после премьеры он, никому не известный провинциал без актерского образования, внезапно проснулся знаменитым. В БДТ посмотреть на его Мышкина съезжались со всего СССР. 

Актеры, режиссеры, критики, просто зрители в голос твердили одно: этот спектакль — величайшее потрясение, перевернувшее всю их духовную жизнь, а Смоктуновский… Нет, он никакой не талант. Внук Достоевского, пришедший за кулисы БДТ, сказал: «Иннокентий Михайлович, вы — гений…» И иначе его больше не называли.

Теперь он стал востребован и в театрах, и в кино: первым пригласил его Михаил Калатозов на главную роль в «Неотправленном письме», затем Ромм, с самого начала разглядевший талант артиста, позвал его играть в тандеме с Баталовым в нашумевшей картине «Девять дней одного года». Вершиной творчества стал «Гамлет» Григория Козинцева — и Гамлет, сыгранный Смоктуновским, до сих пор считается одним из лучших в мире. А потом внезапно актер повернулся к зрителю комедийной стороной — и явился в качестве Юрия Деточкина в фильме «Берегись автомобиля!» Эльдара Рязанова. Затем еще раз сменил амплуа, сыграв у Льва Кулиджанова в «Преступлении и наказании» следователя Порфирия Петровича в тандеме с великолепным Раскольниковым — Георгием Тараторкиным… Сам гений, Смоктуновский виделся способным воплотить образы других гениев — так он сыграл Моцарта и Чайковского, а затем и Циолковского…


Его актерский диапазон был невероятно широк, и с возрастом, когда записные красавцы часто выбывают из игры, Смоктуновский лишь получал возможность повернуться к зрителю еще одной новой гранью. Заглавная роль в «Дяде Ване» Кончаловского и маленькая, но яркая роль иркутского губернатора в «Звезде пленительного счастья» Владимира Мотыля… И вновь внезапный Плюшкин в «Мертвых душах» Михаила Швейцера, а в 1990‑е — криминальный авторитет в фильме «Гений», дряхлый, но убедительно страшный. 

Менял ли он маски? Играл ли самого себя? Самые близкие люди — жена и дети — говорят, что нет: каждый раз он перевоплощался полностью. Что сказать — гений…

ovsepyan@sb.by