«Һәр кеше үз көтүе өчен җавап бирер!»: о чем Гульшат Нигматуллина просила суд в последнем слове
До начала процесса Гульшат Нигматуллина, не изменяя себе, не произнесла ни слова в ответ на вопросы журналистов, лишь сидела на стуле чуть поодаль от своих «подельников» и смотрела вдаль
«Ни одного слова в мою защиту!»
Казалось, что после двухмесячного перерыва в громком деле загса Татарстана суд уже готов поставить точку. Сегодня подсудимые — экс-глава управления загса РТ Гульшат Нигматуллина, ее бывший зам Ренат Ахметзянов и экс-главбух управления Ландыш Шарафутдинова — приготовились выступать с последним словом. На процесс собрались всевозможные СМИ, ожидая, что сразу после этого федеральный судья Ильдар Салихов огласит приговор, однако развязки не случилось — суд объявил, что удаляется в совещательную комнату почти на полторы недели. Впрочем, и сама Нигматуллина, и другие фигуранты, в отличие от журналистов, были уверены, что приговора сегодня не случится — все пришли налегке, без вещей, которые могли бы — в случае обвинительного приговора и реального срока — взять с собой. А может, надеялись на лучшее…
Еще до начала процесса Нигматуллина, не изменяя себе, не произнесла ни слова в ответ на вопросы журналистов, лишь сидела на стуле чуть поодаль от своих «подельников» и смотрела вдаль. А когда суд вызвал ее к трибуне для выступления, громко вздохнула, взяла с собой пару листов и вышла в середину зала.
Экс-главу управления загса РТ Гульшат Нигматуллину судят за мошенничество в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК РФ) и превышение должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК РФ). Ее бывший зам Ренат Ахметзянов и экс-главбух управления Ландыш Шарафутдинова проходили по тем же статьям, что и их бывшая начальница, однако еще до начала судебного разбирательства статья о мошенничестве пропала из их обвинения — им вменяют только превышение должностных полномочий.
По версии следствия и гособвинения, по приказу Нигматуллиной сотрудникам районных отделов загса в конце 2020 года начислялись премии на карту за работу по оцифровке и переводу актовых записей с латинской графики на русский язык. Затем якобы по распоряжению Нигматуллиной сотрудников просили вернуть начисленное обратно в управление загса, но уже наличными. Ахметзянов, по версии обвинения, давал указания начальникам районных отделов загса о том, чтобы их сотрудники вернули средства. Руководители собирали деньги со своих подчиненных и привозили в Казань, чтобы отдать Шарафутдиновой. Главбух же якобы все передавала Нигматуллиной. Обвинение уверено: Ахметзянов и Шарафутдинова были «введены в заблуждение».
Общая сумма похищенного Нигматуллиной, по версии обвинения, составила чуть больше 16,4 млн рублей. Она свою вину не признала, в отличие от своих бывших подчиненных. Обвинение просит отправить ее в колонию на 6 лет, а Ахметзянова и Шарафутдинову наказать сроком в два года лишения свободы.
«Уважаемый суд, ваша честь. Понимая важность и ответственность настоящего момента, прошу вас разрешить сказать мне несколько слов на родном языке», — неожиданно для всех сказала Нигматуллина. Не дожидаясь разрешения от суда, подсудимая продолжила. Приводим перевод ее выступления полностью:
«Уважаемый суд, я стою перед вами. Я всегда старалась приносить пользу для общества, я всегда работала правильно. Я никогда никому не говорила: «Ты невежа, ты ленивый сотрудник». А только «ты особенный, ты сможешь, у тебя талант».
Больше 37 лет вся моя жизнь, моя трудовая деятельность была связана с этим. Я верю, в этом мире есть справедливость. Моя совесть чиста, моя душа искренняя. Обвинения были в мою сторону. Не сказали ни одного слова в мою защиту.
Если в работе управления, в моей работе были ошибки, они никогда не имели злого умысла. Я работала с честью и совестью, сохраняя честь Татарстана. Моя совесть чиста, я старалась, работала.
Каждый пастух в ответе за свое стадо [цитата в оригинале: һәркайсыгыз көтүче, һәр кеше үз көтүе өчен җавап бирер — прим.ред.]. Я, как руководитель, понимаю свою вину. За действия Ахметзянова и Шарафутдиновой я в ответе. Но я сожалею о том, что вовремя не увидела, кем они являются, эти два человека. Жаль.
Клянусь своим ребенком. Он не здоров, он инвалид. За последние 6 лет мы многое повидали — и невзгоды, и страдания. Без меня он не сможет. Он один в этом мире, его отец погиб, когда ему было 11 лет. Умоляю, уважаемый суд, прошу вашего милосердия. Ради ребенка прошу!».
Адвокаты надеются на благоприятный исход дела
Сожалела, что проявила «профессиональную наивность»
Убрав бумаги с напечатанным текстом, Нигматуллина перешла на русский. «Уважаемый суд, сложно передать ту боль и отчаяние, которые я испытываю», — говорила бывшая чиновница, будто на исповеди.
«Вся моя жизнь, сознательная трудовая деятельность, которую я начала в 19 лет, была направлена на служение людям, обществу, решение задач, стоящих перед государством. И я с честью ее выполняла! Никто не сказал, что я неисполнительная, нерадивая, безответственная…», — каялась Гульшат Радифовна. Она добавила, что работала на благо государства 37 лет, причем за весь свой трудовой путь прошла «всю служебную лестницу государственной службы»: сначала работала концертмейстером, учителем сольфеджио, преподавателем в педагогическом институте, музыкальным редактором на радио; на госслужбе начинала простым специалистом, а закончила руководителем.
По словам Нигматуллиной, когда она пришла на работу в управление ЗАГС кабмина РТ, она не стала менять команду, а опиралась на опыт специалистов, которые уже давно служили там. В их числе были и Ахметзянов, и Шарафутдинова. Первый работал там с 2015 года, а главбух — долгих 17 лет на тот момент. «У меня даже тени сомнения не было в их компетентности, порядочности. Я полностью им доверяла и считала, что они очень профессиональные сотрудники», — говорила Нигматуллина. Она добавила, что у нее никогда не было опыта в «финансовой сфере», а потому она положилась на подчиненных.
«Я очень сожалею, что в работе управления ЗАГС были допущены ошибки, связанные с финансовыми нарушениями. Я признаю: как руководитель я ответственна за принятые решения и подчиненных — я в ответе за их действия, так как они работают под моим началом. Я признаю свою вину полностью, — сказала Нигматуллина, правда, сознавшись не совсем по существу обвинений. — Очень сожалею о том, что полностью доверилась Ахметзянову и Шарафутдиновой, проявив определенную профессиональную наивность». Нигматуллина выдержала многозначительную паузу. «[У меня] было лишь желание вовремя выполнить ответственное поручение от руководства по цифровизации актовых записей», — заявила Нигматуллина. Тогда, по ее словам, было сложное время, бушевали ковидные ограничения, но благодаря слаженной работе всех районных отделов ЗАГСа цифровизация прошла успешно. Как итог — сейчас жители республики «своевременно и качественно» могут получать свои документы.
«Моя вина в том, что я, будучи руководителем, ненадлежащим образом исполняла свои обязанности, которые выразились в том, что я не контролировала…[точнее,] плохо контролировала работу Ахметзянова и Шарафутдиновой. В этом я вину свою признаю полностью, очень раскаиваюсь и приношу свои извинения руководству республики за то, что не оправдала их доверия», — заявила Нигматуллина. При этом объяснять то, как и на каких основаниях сотрудники бюджетной организации получали премии в сотни тысяч (и даже более 1 млн) рублей, она не стала. А на следствии, напомним, она отказывалась от дачи показаний.
Несмотря на это, она попросила у суда признать смягчающим обстоятельством то, что у нее болеет сын. «Он тяжело заболел в 2020 году, был в коме, перенес клиническую смерть», — говорила экс-глава ЗАГСа РТ уже дрожащим голосом. По ее словам, трагедия с сыном случилась как раз в 2020 году, когда и, по версии обвинения, были совершены преступления. «Я вынуждена была уехать с ним на длительное лечение», — сказала Нигматуллина. У 28-летнего сына установлена инвалидность второй группы бессрочно, его отец погиб, когда ему было 11 лет, и других родственников, кроме мамы (то есть Нигматуллиной), у него нет. «Очень надеюсь, что он сможет поправить свое здоровье, мы к этому целенаправленно, очень медленно идем уже на протяжении шести лет, — говорила Нигматуллина. — Прошу вас, услышьте меня умом и сердцем, проявите милосердие к женщине и маме, которая ухаживает за больным ребенком-инвалидом. В силу обширных нарушений функций головного мозга мой сын на сегодняшний день просто не в состоянии понять возможность моего отсутствия в его жизни, что будет иметь катастрофические последствия для его здоровья и даже жизни… Без меня он обречен».
Она выразила надежду на «честное и беспристрастное» правосудие, похвалила работу органов следствия, с которыми, по ее словам, постоянно сотрудничала и помогала в расследовании дела, и попросила у суда справедливости.
Ренат Ахметзянов в последнем слове заявил, что полагается на «справедливость суда», а Ландыш Шарафутдинова полностью признала свою вину в превышении полномочий
Подчиненные Нигматуллиной напомнили, что сотрудничали со следствием — дали на нее показания
Ее подчиненные были кратки. Ахметзянов в последнем слове заявил, что полагается на «справедливость суда» и «профессионализм правоохранительных органов». «Сожалею о произошедшем и прошу строго не наказывать», — еле слышно после громкого, «показательного» выступления своей бывшей начальницы, произнес экс-замначальника управления ЗАГСа, напомнив, что он сотрудничал со следствием.
Шарафутдинова тоже полностью признала свою вину в превышении полномочий. «Искренне раскаиваюсь, — заявила экс-главбух. — Данная ситуация послужила для меня горьким опытом на всю жизнь…»
Шарафутдинова напомнила, что активно способствовала раскрытию преступления. Напомним, она, как и Ахметзянов, в своих показаниях заявляли, что все делали по указке своей начальницы — Нигматуллиной. Шарафутдинова попросила не отправлять ее в колонию и не назначать реальный срок.
Суд, выслушав всех подсудимых, объявил, что удаляется в совещательную комнату до 11 сентября — тогда и будет вынесен приговор.