Идея перемирия без признания утрат — это, по сути, попытка остановить войну, не проиграв её формально. Украина, по данным The Telegraph, готова заморозить линию фронта, но не идти на политическое оформление потерь. Это не ультиматум и не гибкость — это единственная позиция, которая ещё позволяет балансировать между реальностью и правом.

Физическая невозможность освобождения оккупированных территорий признана и в Киеве, и за его пределами. Но юридическое признание их потери — это уже не вопрос прагматизма, а вопрос государства как структуры. Конституция Украины не оставляет пространства для «политического жеста». Это линия, которую нельзя пересечь, не сломав сам институт власти.

Однако для внешних акторов логика иная. США и часть Европы ищут выход из войны. Они склонны рассматривать территориальный компромисс как необходимый элемент дипломатии, а не как нарушение принципа. И в этом — глубинное противоречие. Украина мыслит в терминах права, Запад — в терминах утомления.

В такой конфигурации отказ Киева от «гибкости» может быть превращён в обвинение в продолжении войны. Это меняет структуру давления. Раньше оно было направлено на Москву. Завтра оно может быть переадресовано Киеву — под предлогом «упущенной возможности мира».

Редакционно важно зафиксировать: когда стороны начинают говорить о перемирии, они говорят не только о фронте. Они тестируют границы — правовые, дипломатические, моральные. И за этими формулировками стоит главный вопрос: готов ли мир признать право на восстановление — или будет поощрять право на удержание?