Вестерн Ари Астера оказался кровавой и безысходной комедией на тему раскола американского общества. Ковид, Black Lives Matter и другие ключевые слова эпохи выстраиваются на главной улице южного городка.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
Эддингтон, небольшой город в Нью-Мексико, первый год пандемии ковида. Шериф Кросс (Хоакин Феникс) маску не носит. Во-первых, у него астма. Во-вторых, из принципа. В-третьих, санитарные меры ассоциируются с его заклятым врагом — прогрессивным мэром Тэдом Гарсией (Педро Паскаль). Гарсию связывает некое общее прошлое с женой Кросса (Эмма Стоун), которая лежит с депрессией, мастерит страшных куколок и смотрит конспирологические видео, отобранные мамой (Дирдри О’Коннелл); та, к неудовольствию зятя, на неопределенный срок застряла у них дома (чертов ковид). Мэр Гарсия как раз в процессе переизбрания, его кампанию поддерживает технологическая корпорация, которая собирается открыть на окраине Эддингтона дата-центр искусственного интеллекта. Кросс, с каждым днем все более раздраженный происходящим, решает выставить на выборах собственную кандидатуру.
Четвертый фильм Ари Астера, самого, может быть, яркого (не значит лучшего) режиссера из колоды студии A24, посвящен букету неврозов, как и предыдущая их работа с Хоакином Фениксом «Все страхи Бо». Но на этот раз речь идет про неврозы целой страны. О том историческом периоде, который мы проживаем последние несколько лет, будут сняты десятки, может быть, сотни фильмов. Астер одним из первых укладывает сегодняшнюю Америку на кушетку, причем, по своему обыкновению, в максимально неудобной позе. Отправной точкой становится пандемия. Не она расколола страну (и Трамп, как мы помним, был избран раньше), но она, по Астеру, сделала раскол фатальным, окончательно свела с ума тех, у кого была к этому склонность. А это почти все.
«Эддингтон» не относится ни к либеральной сатире, ни к консервативному анти-woke-памфлету, хотя временами его можно принять и за первое, и, как ни странно, за второе. Астер, как один из его героев в этом фильме, палит во все стороны, причем тоже используя все более и более крупный калибр. Но то, что можно принять за нигилизм (самое простое — записать этого режиссера в циники), имеет и обратную сторону. Астер повсюду видит людей, достойных если не сочувствия, то, во всяком случае, внимания; выстрел, если подумать, — это тоже внимание.
В первую очередь это касается, конечно, шерифа Кросса, нашего необычного протагониста. Мямля, изнывающий на скучной работе (в Эддингтоне редко происходит что-то веселее потасовки в баре) и в еле живом браке (его искренняя нежность к жене упирается в стену ее апатии), по натуре он отнюдь не злодей. Но когда даже этот плохонький консенсус с миром рушится, когда нормы вдруг меняются во внешне абсурдном ключе (о эти очереди с метровыми прорехами!), он тоже переходит к иррациональным, радикальным решениям. Феникс, как никто из современных артистов, умеет распадаться в кадре; само лицо его, кажется, начинает менять очертания, словно на картине экспрессиониста. Это его фильм, несмотря на другие звездные имена — и у Паскаля, и у Стоун роли сравнительно небольшие по объему и демонстративно сдержанные.
Хрупкая жена Кросса тонет в омуте QAnon; Остин Батлер играет ее нового гуру, самозваного специалиста по подавленным детским травмам и педофильским заговорам. Тем временем в Миннеаполисе убивают Джорджа Флойда, и волны народного гнева докатываются до Эддингтона. Чернокожее население городка невелико (зато рядом находится индейская резервация, которая тоже сыграет свою роль), так что протесты BLM на опустевших улицах устраивают белые тинейджеры, шумно стыдящиеся своих привилегий. Одним из их лидеров становится юноша Брайан (Кэмерон Манн), поскольку вожделеет активистку Сару (Амели Хёферль); при знакомстве он стремительно гуглит в телефоне Анджелу Дэвис.
Телефонные экраны появляются в кадре регулярно: основным катализатором ковидного общественного психоза, разумеется, является интернет, и даже ненавидящий все современное шериф время от времени с тоской туда заглядывает. Слоганы из Instagram сливаются в назойливый параноидальный гул вместе с проклятиями, которые безостановочно бормочет под нос главный эддингтоновский бездомный, тоже изрядно надоевший несчастному Кроссу.
Астер — максималист, и, как и в предыдущих картинах, он не знает (а точнее, не хочет знать), где остановиться, идет не до конца, а еще чуть дальше. «Эддингтон», кажется, соберет худшие рецензии в карьере режиссера: слишком длинный, слишком несобранный, слишком анархический. «Ровно в полдень» ровно в полночь. Братья Коэн эпохи думскроллинга. Автор говорит так много и так быстро, что под конец уже забываешь, с чего все началась, и сомневаешься, что он, собственно, хочет сказать. Но, может быть, в отказе играть по правилам весь смысл и все обаяние этого странного, дикого фильма — слепка странного, дикого времени.