«В нас летели сырые яйца». Как на самом деле строился «Новый Херсонес» в Севастополе
Три месяца прошло с открытия в Севастополе нового музейно-храмового комплекса «Новый Херсонес». Жители и гости города как будто до сих пор остаются под впечатлением и продолжают публиковать фотографии на фоне расцвеченных зданий, сопровождая их в основном восторженными отзывами.
Однако так было не всегда – изначально тема «Нового Херсонеса» считалась если не скандальной, то, как минимум, острой. Сам «термин» «Новый Херсонес», используемый сегодня в качестве официального названия парка, сначала воспринимался как оксюморон, подчёркивающий противоречивость идеи скрестить античный Херсонес и комплекс новых построек.
Обилие публикаций с перечислением возведённых музеев, тысяч квадратных метров новых площадей, а также гектаров озеленения, наверное, даже сейчас не могут отразить суть, масштаб и историю этого проекта. Но из каждого правила бывают исключения.
«В нас летели сырые яйца и помидоры»
В качестве такого можно рассмотреть довольно большое и откровенное интервью одного из участников реализации проекта «Нового Херсонеса» – начальника Центра управления строительства специальных проектов ВСК Минобороны России Сергея Паронджанова, вышедшее в последнем номере журнала «Военный строитель».
– Известно, что поначалу севастопольцы встретили стройку в штыки. Немало сил и времени потребовалось, чтобы развернуть флюгер общественного мнения в сторону позитива, – довольно категорично формирует мысль интервьюер.
– Если по правде, отношение местных жителей к строительству было не то что негативное, а катастрофически плохое, – откровенно говорит военный строитель.
Горожане, рассказывает он, десятилетиями проживали в квартирах с видом на море, «отлично размещали свой транспорт, поставили гаражи (кстати, незаконно)», и совсем не обрадовались появлению строительной техники.
«Не рассказывайте нам сказки, что вы тут замышляете! Наверняка жилой комплекс. Построите, перегородите нам вид на море, потом распродадите тут всё, знаем мы…», – пересказывает претензии севастопольцев Сергей Паронджанов.
Дальнейшее описание тех дней на первый взгляд может показаться преувеличением или некоей фигурой речи. Но, судя по всему, накалённую атмосферу вокруг проекта сотрудники «Военстроя» в первое время буквально ощущали на себе.
«Вот эта волна шла-шла-шла. Мы работали. Вырос фундамент, потихоньку начали подниматься стены… А из окон соседних домов в нас летели сырые яйца и помидоры», – говорит Сергей Паронджанов.
Изменить ситуацию с «воинствующими» жителями, по его словам, удалось благодаря содействию руководства.
«Дело было так. На одном из обходов курирующий этот проект Тимур Вадимович Иванов, тогда замминистра обороны России, обратил внимание на то, что прилегающая территория сильно обветшала и по эстетике не подходит значимости будущего комплекса. Посоветовавшись с митрополитом Симферопольским и Крымским Тихоном, с жертвователем, приняли решение переговорить со старшими по домам и выкупить у жителей гаражи. Встретились с ними и предложили… Но цену не кадастровую, а рыночную», – отметил Паронджанов.
С этого момента, рассказывает военный строитель, «люди успокоились». Рассуждали они так: если бы происходящее в действительности было бы «рейдерским захватом», то гаражи могли просто спалить, а тут – общаются, договариваются, готовы платить.
Затем местных жителей привлекали уже к обсуждению каких-то отдельных аспектов проекта, интересовались их пожеланиями по парковке, озеленению, установке детских и спортивных площадок.
– По мере роста фасада первого здания теплело и отношение жильцов соседних домов к военным строителям? – уточняет журналист.
– Именно. Камни и помидоры больше не сыпались нам на головы, – отвечает строитель.
Археологи и «большие проблемы»
Главной «особенностью» реализации масштабного проекта было взаимодействие строителей и археологов. Сейчас представитель Военно-строительной компании сравнивает этот опыт с приключенческим романом, но признаёт, что процесс на самом деле был непростой.
«Мы работали с Центром спасательной археологии института истории материальной культуры РАН. Особенно тесно – с Натальей Фёдоровной Соловьёвой. Она точно понимала наши цели, задачи и, главное, сроки. Договорились: мы направляем к коллегам сотрудников с лопатами, и наши строители, как заправские студенты, отправляются в эту археологическую экспедицию. Порой количество “копающих” и археологов переваливало за 2000 человек. Долго бились с учёными над созданием ночной смены, но в итоге сошлись на продленном рабочем дне», – вспоминает Сергей Паронджанов.
В случае каких-либо открытий – сразу собирались научно-археологический и архитектурный советы. Но, если для исследователей – это было, наверное, позитивным событием, то у строителей «начинались большие проблемы», поскольку каждое серьёзно открытие означало перспективу очередных изменений проекта.
«Концептуальный план парка менялся в зависимости от ситуации на раскопках. Представьте, раз 15-20! К примеру, музей Христианства наши коллеги из 53-го Центрального проектного института переделывали трижды “от и до”», – подчёркивает военный строитель.
Уникальным в этом смысле является Музей Археологии. По словам Сергея Паронджанова, этот объект был самым сложным, поскольку строителям, по сути, пришлось возвести здание вокруг экспонатов.
«Строили его не на площадке, а, наоборот, здание вокруг музейных экспонатов в его подвале. В ходе раскопок нашли артефакты, которые нельзя было уничтожить или перенести, а другого места для постройки просто не было. Обычно артефакты заносят в музей, а здесь музей “поставили” на экспонаты», – объяснил Паронджанов.
Большим открытием и настоящим удивлением для него самого стала обнаруженная на территории «древняя» река.
Археологи, как правило, копали до материка (в нашем случае скалы) или до илистых отложений, изучаемых до определённой глубины. «Понимая, что дальше когда-то была вода и там не может быть никаких построек, находок и так далее», археологи останавливались и «передавали эстафету» военным строителям.
«И вот учёные выкопали метра полтора, сняли ил, передали нам участок и сказали, что дальше им неинтересно. Я говорю ребятам: “Ставьте экскаваторы”. Мы прошли техникой 1,5-2 метра, и вдруг вскрылось русло реки. Взяли анализы воды – практически питьевая! Чистейшая горная подземная река. И пазл сложился. Как возник Херсонес? Потому что в устье, вот в этой ложбине текла речка. Вокруг неё и начали строиться поселения, вырос город», – делится военный строитель.
Митрополит Симферопольский и Крымский Тихон, узнав об этом событии, однозначно сказал: «Реку вернуть!». Специалисты, продолжает Сергей Паронджанов, так и сделали. Теперь же реку, которую сам Шевкунов предложил назвать «Героон», может увидеть любой гость «Нового Херсонеса».
В целом о комплексе и проделанной в нём работе представитель военного ведомства высказывается восторженно. Говорит, что влюблён в каждое здание и по разным причинам: в Школу искусств – за потенциал вырастить из ребёнка творческую личность, в «Корсунь» – за подаренную детям возможность осмотреть достопримечательности и здесь же отдохнуть, не тратя силы на обратную многочасовую дорогу.
«Херсонес стал частью меня навсегда. В нём – мои переживания, мои впечатления, мои неудачи, мои победы. А для России он будет ещё одним потрясающим местом, куда люди придут с удовольствием и восхитятся», – говорит Сергей Паронджанов в конце интервью.
Андрей Гринев
Фото: ForPost