Четыре вечера в Камерном зале Новосибирской филармонии звучал орган. Новый концертный сезон открывался Международным фестивалем органной музыки. Органная музыка, органные концерты и публика этих концертов – совершенно особая страница в филармоническом бытии. Впечатления от фестиваля подытоживает ВЛАДИМИР КАЛУЖСКИЙ.
Цифровой орган, установленный в Камерном зале около 20 лет назад и созданный нидерландской фирмой «Йоханнес» специально для этого помещения, был своего рода прорывом в область огромного массива органной музыки, созданной за последние пять столетий. До этого главным держателем органных акций в Новосибирске была консерватория с её установленном еще в 1968 году органом фирмы «Зауэр». Пальма органного первенства перешла к филармонии, когда консерваторский орган переживал длительный период реконструкции. Но за это время парк органных инструментов пополнился значительным образом. Кроме возрожденного консерваторского инструмента, духовой орган был установлен в Католическом соборе (прежде там был цифровой орган), в помещение Лютеранского центра – цифровой орган и даже в детской музыкальной школе № 20 также появился свой цифровой орган… Таким образом, количество органных концертов в городе довольно внушительно. Вот на этом фоне филармония второй раз проводит свой фестиваль.
День первый, 28 августа
По всему видно, что народ соскучился по концертам, Камерному залу и органу. Публике немеряно. Очень много семейных пар, даже с детьми, просто пар, и, что особенно приятно, много молодежи. Героиня вечера – Евгения Лисицына. Ее многолетняя исполнительская биография была связана с органом рижского Домского собора. На концерте-открытии новосибирского фестиваля солистка представила программу из сочинений Вивальди и Баха. Переложение для органа «Времён года» Вивальди удачно с точки зрения учёта симпатий публики к одному из самых популярных сочинений мировой классики, но с точки зрения полного раскрытия возможностей инструмента Камерного зала это было не всегда убедительно. Природа струнных у Вивальди не всегда получала свое адекватное переложение в органной аранжировке. Лишь отдельные фрагменты, как, например, начало концерта «Осень», оставляли ощущение полной звуковой гармонии.
Кстати, при исполнении «Времён года» обнаружилась одна особенность, которая преследовала программы всех четырёх дней фестиваля. Это навязчивый и далеко не всегда уместный видеоряд. Подобно тому, как плоскость стены или забора вызывает у некоторых граждан желание что-либо написать или нарисовать на ней, черный экран Камерного зала вызывает у устроителей некоторых концертов желание обязательно поместить там картинку. «Спокойный» экран Камерного зала не устраивал режиссуру концертов. Откуда это недоверие к звучащей музыке, к её возможности самой, без каких-либо дополнительных подпорок, вступать в диалог со слушателем?
В результате появляются голубое небо и облака в первых двух частях, совершенно «колхозные» колосья в «Осени» и бесконечные снежинки в «Зиме». Причём, это без учёта изменений в характере музыки внутри каждого концерта.
Когда посетитель художественного музея приходит на выставку картин Серова или Шурица, никому, надеюсь, в голову не приходит мысль нарушать тишину созерцания полотен звуками музыки. Специфика общения слушателя (а не зрителя!) на органных концертах такова, что он (слушатель) не столько смотрит на исполнителей (как, скажем, пианиста, скрипача, певца, оркестр), а именно слушает звучание этого волшебного инструмента, погружаясь в мир звуков и эмоций. Вспомним, наконец, что в практике церковного органного исполнительства сам инструмент и его исполнитель вообще выпадают из поля зрительного внимания. Можно добавить, что заглавный баннер фестиваля был не вполне корректен, ибо изображение органных труб в зале, где нет духового органа, не вполне уместно. Вернее было бы изображение клавиатуры органа.
Но вернемся к концерту Евгении Лисицыной. Её творческие долголетие и надёжность не могут не вызывать восхищение. Лихо преодолев барьер рабочего места органиста (чем-то вроде перекидного способа прыжка в высоту) и вызвав восхищение у публики, органистка посвятила второе отделение музыке Баха. Вот здесь наша «цифра» не подкачала, проявив свои лучшие динамические свойства. Прелюдия, адажио и фуга си минор, три хорала и, наконец, знаменитая Пассакалия — всё это достойно представило неувядаемость дарования органистки. Публика требовала продолжения и в добавление к программе Лисицына сыграла одну из частей «зимнего концерта Вивальди, а затем (тут, как говорится, «Фантомас совсем разбушевался») еще одну, завершив таким образом концерт открытия фестиваля.
День второй. 29 августа
Пётр Термен и Александр Бардин представляли в программе второго вечера два непохожих внешне, но внутренне родственные инструменты: терменвокс и орган. Петр Термен – правнук легендарного Льва Сергеевича Термена, изобретателя, физика-акустика, виолончелиста, создавшего 125 лет назад свой уникальный прибор. Биография Льва Термена могла бы стать основой для криминально-авантюрного романа. «Мафусаилов век» (он скончался в 97 лет), дореволюционное гимназическое и консерваторское образование, эпоха открытий в непростое 20-годы, жизнь в США, возвращение и арест, ссылка и работа в «шарашке» вместе с С. П. Королёвым, изобретение подслушивающих устройств (до 1952 года одно из них функционировало в посольстве США в Москве), «закрытая» Сталинская премия 1-й степени за это изобретение, «наезды» на его лаборатории и многое другое. Среди этого «другого» изобретение аппарата, которому суждено было стать первым в мире электронным музыкальным инструментом.
Четыре трудные, но славные десятилетия Владимира Толкачева. 40 лет – это срок!
Об истории терменвокса, особенностях его строения и исполнении на нем рассказал во втором отделении концерта Петр Термен. Внешняя сторона исполнения отдаленно напоминала то, что в средние века называлось «хейрономией», то есть управление пением хора при помощи движения рук. Параметры музыкальных возможностей терменвокса скромны — это одноголосный инструмент, к тому же ориентированный на сочинения в умеренном темпе. Соответственно этому и была выстроена программа: фрагменты хоровых и вокальных произведений Баха и Генделя. Причём, поначалу в звучании возникали интонационные погрешности.
Самым качественным в первом отделении было исполнение арии из оперы Генделя «Ринальдо». А во втором отделении Петр Термен показал потенциал своего инструмента в авторской композиции «Хиросима, моя любовь», где происходит наложение голосов терменвокса, записываясь в реальном времени. Сильное впечатление от этой композиции усиливалось аллюзией со знаменитым произведением Кшиштофа Пендерецкого «Плач по жертвам Хиросимы». Александр Бардин, молодое новосибирское органное дарование, на протяжение всего концерта не просто сопровождал композиции для терменвокса, но и показал свои незаурядные творческие возможности в сольных номерах, например, в пьесе Луи Вьерна «Вестминстерские колокола».
День третий, 30 августа
Это был, на мой взгляд, самый удачный концерт фестиваля. Его успех напрямую связан с личностью солиста – Тимура Халиуллина. Этот молодой музыкант обладает поистине широким «ренессансным» размахом своей разнообразной творческой деятельности. Здесь, кроме органа, фортепиано и клавесин, колокольный звон и сочинение музыки. Удивительная свобода подачи информации, общения с аудиторией, но главное – виртуозное владение «мощностями» органа.
Магическая сила выступления Тимура Халиуллина в том, что он раскрывает своё личное отношение к играемому материалу и этим дополнительно заинтересовывает слушателей. Как подлинный музыкант-просветитель Халиуллин не боится погружать свою аудиторию в мир технологических особенностей сочинений, используя профессиональную терминологию (наименование звуков, тональностей, элементы конструкций и так далее). Это началось уже с исполнения «Маленького гармонического лабиринта» Баха и продолжилось на протяжении всей программы. А она отличалась завидным разнообразием.
Первое отделение было отдано зарубежной музыке. Конечно же, И. С. Бах, включая его знаменитую органную обработку Двойного скрипичного концерта Вивальди, и юношескую хоральную прелюдию Соль мажор (здесь «проснулся» экран и пузырьки, изображённые на нём, должны были, по всей видимости, олицетворять юношескую восторженность Баха). В программе отделения были также различные обработки музыкальных идей Баха (этюд для педалей соло «Вечное движение» Миддельшульте), а также сочинения Фрескобальди, Лангле, Сен-Санса («Пляска смерти») и Вагнера («Полет валькирий»).
В антракте часть публики бросилась к рампе, рассматривая «диковинный» инструмент и совершая традиционные селфи на его фоне. Это напомнило мне обязательные картинки из антрактового бытия оперного театра, когда часть публики также устремляется к оркестровой яме, рассматривая инструменты и людей, находящихся там.
Второе отделение было отдано отечественной органной музыке. Здесь было много познавательного и интересного в художественном плане. Начиная с сочинения князя В. Ф. Одоевского, «отца» русского органа («Молитва без слов»). Контрастом к этой пьесе стали сочинения С. Губайдулиной («Светлое и тёмное») и О. Янченко (музыка из кинофильма «Иди и смотри»), а затем и иркутского органиста и композитора Д. Григоруцу («Джазовые педали»).
Стилистический перелом в программе наступил тогда, когда органист предстал перед публикой как автор композиции «Колыбельная бабушки», очень личной и искренней. Ну, а затем, как бы в порядке компенсации за акустические сложности музыки Губайдулиной и Янченко, начала звучать всем хорошо известная музыка: «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» Чайковского и саундтрек Таривердиева из кинофильма «Снег над Лениградом».
День четвертый и последний, 31 августа
Это был самый протяженный по времени концерт. И называлось это действо «Гала-концерт». «Гала» в переводе с французского означает «большой». Так оно и случилось. Но начинка этого концерта рождала представление о сборном филармоническом концерте, тем более, что часть исполнителей появлялась перед публикой несколько раз, заполняя таким образом временное пространство.
Программу открыла гость из Казахстана Салтанат Абильханова. Её выступление давало возможность назвать фестиваль «международным». Обязательная для всех вечеров музыка Баха сменилась органным переложением «Болеро» Равеля. Это был вряд ли удачный номер, потому что ни постоянный барабанный ритм, ни динамическое нарастание к финалу пьесы не нашли адекватного воплощения. Кстати, надо отметить, что только в этот последний вечер многострадальный экран Камерного зала оказался, наконец, использован по назначению. Вместо геометрических конструкций, элементов орнаментов, колосьев и снежинок на нём стали показывать руки и лица исполнителей. И это было естественно и разумно.
Камерно-инструментальные номера исполнялись солистами филармонии вокалистами Я. Мамоновой (сопрано), О. Журавкиной (меццо-сопрано), виолончелистом С. Овчинниковым в сопровождении органистки Н. Багинской. Наиболее удачным было исполнение «Бразильской бахианы» №5 Вилла-Лобоса трио Мамонова-Овчинников- Багинская и «Аве Мария» Массне трио Журавкина-Овчинников-Багинская. Номера и исполнители сменяли друг друга. При всем том, что качество исполнения и имена композиторов вызывали интерес, некоей ведущей линии не было. Станислав Овчинников сыграл с Натальей Багинской «Молитву» Блоха, Органная молодежь Дениз Онал и Александр Бардин представили Пьесы-фантазии Вьерна. Яна Мамонова и Наталья Багинская показали «Аве Мария» новосибирского композитора Глеба Никулина. Замечательный дуэт органа и фортепиано (рояль, сиротливо стоявший до этих пор на краю сцены, оправдал свое существование) в «Чилийской фантазии» Штамма исполнили всё та же Наталья Багинская и Александр Бардин.
Сто лет одиночества и мгновения любви в театрах Новосибирска
Наконец, квартет саксофонов Новосибирской консерватории под руководством Владимира Михно сыграл в сопровождении Дениза Онала Сюиту для квартета саксофонов и органа. Пожалуй, моментом объединяющим все это «разнотравье» был сам орган. Однако что -то из сыгранного уже звучало на органных концертах в Кафедральном соборе и Большом зале консерватории.
Но подлинной «вишенкой на торте» стало появление Тимура Халиуллина, которому было суждено закрывать этот концерт. Поначалу он играл академический репертуар: «Литании» Алена и «Астурию» Альбениса (в педальном варианте). Но затем на другом краю сцены, у дремавшей до сих пор ударной установки появился Дмитрий Храмов (куда же нам деваться без Эндрю нашего Ллойда Уэббера?) и зазвучала так хорошо известная и любимая народом мелодия из «Призрака оперы». Но это было еще не всё. Восторженная аудитория требовала продолжения. И оно состоялось – когда дуэт Халиуллин-Храмов выдал «Дым над водой» из репертуара Deep Purple. Под рев публики, в котором особенно выделялись молодые голоса, закончились этот концерт и весь фестиваль.