Бюджетный паек и грантовые войны: как наука Еврейской автономии строит своё будущее

В этом году институт комплексного анализа региональных проблем (ИКАРП) ЕАО отметил 35 лет со дня основания. И это не просто красивая дата в рабочем календаре, а символ преодолённых рубежей. Здесь, за стенами лабораторий живут и часто сталкиваются друг с другом дисциплины, рождённые для того, чтобы изучить и объяснить природу родного края: от богатейших недр до культурных пластов. История же самого ИКАРПа состоит не из сухих отчётов, а из человеческих судеб, научных открытий и смелых экспериментов. О том, как институт стал кузницей знаний для ЕАО, его современном облике и будущем, где наука — часть региональной идентичности, корреспондент ИА EAOMedia поговорил с директором этого научного учреждения Денисом Фетисовым.

— Как вы оцениваете путь, который прошёл институт с момента появления и до этого дня?

— Давайте учитывать, что я работаю в институте не с начала его основания. Пришел я сюда 22 года назад, поэтому не буду оценивать всё, что происходило за все время существования ИКАРПа. Но одно могу сказать с уверенностью: для научного учреждения, тем более работающего в небольшом городе, чуть ли не на самом краю страны, 35 лет — значительный срок. Даже само основание института в Биробиджане, его существование явились определенными вызовами (хоть и не люблю я это слово) для ученых и органов государственной власти ЕАО.

И мы вместе с этими вызовами справились. Институт сформировал своё лицо, он является именно комплексным научным учреждением, где лаборатории могут тесно взаимодействовать уже в силу того, что институт небольшой. В итоге это способствует междисциплинарным исследованиям, что давно стало нормой для нашего коллектива. В больших институтах, как правило, такого тесного сотрудничества между лабораториями добиться гораздо сложнее.

При этом, конечно же, узкая специализация сотрудников все равно существует: геология, математическое моделирование, биология, общественные науки. Кроме того, кто-то уходит в чисто фундаментальную науку, кто-то, в соответствии с требованием времени, в прикладную. А кто-то помимо научной вообще очень активно занимается общественной работой.

И таких ученых тоже очень важно поддерживать, а не запрещать, потому что популяризация научных знаний очень важна для общества, для той же, к примеру, краеведческой работы или как, сейчас говорят, формирования региональной идентичности.

Вообще, мне кажется, что сейчас замыкается некий исторический цикл, связанный с нашим институтом и в целом наукой в России. Мы завершаем виток и в чем-то даже возвращаемся к 90-м годам, времени, когда создавался институт. Хотя и на новом, более высоком уровне.

— Как-то не очень звучит фраза о возвращении к 90-м годам, которые у всех нас ассоциируются не с самым лучшим временем в истории страны.

— Мы, как люди науки, все-таки пытаемся избегать таких вот оценочных вещей — плохо или хорошо. Мы просто сравниваем ситуацию в разных периодах.Все ведь движется по спирали, делает оборот, но при этом всегда поднимается на уровень выше. Так и у нас. Институт сегодня вновь работает в условиях ограниченных материальных ресурсов, как в 90-е. Но при этом по целому ряду позиций находится в гораздо лучшем положении. Например, зарплата научных работников вполне достойная для нашего региона и, естественно, выплачивается без перебоев. Есть и еще целый ряд преимуществ.

— А какие ключевые этапы и события вы бы выделили в истории своего института?

Первый этап, это безусловно 90-е годы: время создания института, назначение первого директора ИКАРПа Феликса Николаевича Рянского, формирование коллектива, утверждение научно-исследовательских планов (госзадания тогда еще не было), подготовленных руководством института и согласованных с руководством Дальневосточного отделения РАН. В Биробиджан приехали ученые из других городов, в первую очередь из Хабаровска.

В то время было много людей, которые занимались геологией, геофизикой, сейсмологией, общественными науками и другими дисциплинами. Изучались возможности добычи полезных ископаемых на территории ЕАО. В первую очередь, велись поиски рудного золота, нефти, оценивалось качество торфа и др. По нефти, например, было сделано очень много работы, публикации есть в библиотеке института. За десяток лет институт провел масштабную инвентаризацию минеральных и других природных ресурсов области, систематизировал полученные данные. Это прям целый пласт работы ИКАРПа, о котором можно говорить отдельно.

В это же время в институте открылась аспирантура, что стало важным шагом в его развитии: ИКАРП начал готовить собственные научные кадры, не рассматривая образование как способ зарабатывать деньги.

Второй этап — это приход на пост директора ИКАРПа Ефима Яковлевича Фрисмана, доктора биологических наук, переехавшего в Биробиджан из Владивостока. Он является классическим представителем так называемого академического сектора науки. За время работы в ИКАРПе он стал член-корреспондентом Российской академии наук, а на такие высоты забираются далеко не все ученые. Ефим Яковлевич очень сильно трансформировал ИКАРП, превратив его в то, чем он и является сегодня — устойчивый академический институт, с современной научной приборной базой, достаточным количеством молодых ученых, научной школой по матмоделированию, новыми лабораториями.

Кстати, именно тогда в институте появилась лаборатория, которая занималась исследованием исторического и культурного наследия ЕАО. А это очень важно для национальной области, само появление и существование которой в качестве субъекта РФ напрямую связано именно с еврейским переселением и многочисленными научными экспедициями в 1920-1930-е гг. Сейчас мы эту лабораторию преобразовали в научно-просветительский центр.

Сегодня мы явно находимся на третьем этапе развития, который начался вместе с реформой Российской академии наук в 2013 году. Мы являемся институтом, который относится к Дальневосточному отделению РАН, но в саму Академию мы больше не входим. Однако при этом у РАН сохраняются инструменты прямого влияния на нас. Академия осуществляет научно-методическое руководство институтом, утверждает его ученый совет, кандидатуры на должность директора, проводит экспертизы планов и отчетов. Сама по себе ситуация заставляет менять подходы к деятельности института, поэтому я выделяю ее в отдельный этап.

Еще и пандемия коронавируса внесла свои коррективы. Думаю, она повлияла не только на нас, но и на многие другие организации в ЕАО. Началось заметное движение кадров, их отток в другие регионы. Кстати, как и после начала СВО. Причины разные, скажу лишь, что часть людей покинула даже страну. Тогда же — в 2022 году — появились сложности с доступом к научным зарубежным журналам, базам данных, возможностям по ремонту и обслуживанию научного оборудования. Поэтому мы перестраиваем сейчас свою работу, как и все подобные заведения страны.

— Наверное, это и есть главные вызовы, хоть и не любите вы это слово, стоящие сегодня перед институтом?

— Жизнь всегда ставит перед нами какие-то задачи и предлагает их решить. Одно дело вызовы в научном поиске, другое — проблемные ситуации, на решение которых отвлекаются ресурсы. То, о чем я говорил выше — пандемия, санкции, реформы — в итоге приводят к определенным последствиям и ограничениям в развитии. Например, в 2013 году почти одновременно с реформой Академии наук был принят новый закон об образовании в России, и аспирантуру прировняли к высшему образованию. В тот момент работа аспирантуры в нашем институте остановилась. Мы просто не смогли ее аккредитовать, потому что не было возможности обеспечить условия аккредитации. Например, в обязательном порядке нам нужен был спортивный зал, столовая, медкабинет и так далее. Корректно ли эту ситуацию назвать модным словом вызов? Больше половины научных институтов по всей стране прекратили подготовку аспирантов на восемь лет. И только три года назад, когда эти обязательные требования отменили, в институте вновь заработала аспирантура.

Давайте лучше назовем вызовом другую ситуацию. Для нас формируется государственное задание. Под него выделяются федеральные средства, 95% которых идут на зарплату сотрудников. Не более того. А ремонты, обновления приборной базы, приобретение химических реактивов, экспедиции, участие в конференциях, и прочие, важные для эффективной работы обязательные расходы? Предполагается, что мы должны зарабатывать деньги самостоятельно, за счет своих возможностей.

— Как изменились направления научных исследований в ИКАРПе за последнее время?

— Я уже говорил, что раньше — в 1990-2000-е годы — у нас был очень сильный геологический блок. Это соответствовало запросам времени. Сейчас он представлен не так ярко: остались только два доктора наук пенсионного возраста и один молодой специалист. Зато очень активно развивается биологический блок и, в частности, экологическое направление. Появились очень интересные генетические исследования по животному миру ЕАО. Есть перспективные работы по изучению мелиоративных систем, почв и возможности их возвращения в сельскохозяйственный оборот, использования растительности для формирования более комфортного микроклимата в городе.

Также отмечу геоэкологический блок — наука на стыке географии и экологии, например, изучение природных пожаров и построение моделей их прогноза. В данном направлении мы выполняем совместный проект с ПГУ им. Шолом-Алейхема, в рамках программы "Приоритет-2030".

Сейчас научный тренд смещается от обычного учета в сторону аналитики, например, как изменение климата или деятельность человека влияют на экосистемы, на изменение границ сельскохозяйственных зон, на проявление засух или наводнений?

Инвентаризационные исследования, которым институт когда-то посвятил очень много времени и средств, уходят на второй план: по многим направлениям область достаточно хорошо изучена, и подобные исследования становятся менее востребованными.

— Можете рассказать о примерах исследований, которые нашли практическое применение в экономике или других сферах ЕАО?

— Самый показательный пример, это Красные книги ЕАО, которые как раз стали плодом многолетних инвентаризационных работ сотрудников ИКАРПа, в частности, Тамары Александровны Рубцовой, исходившей нашу область в экспедициях вдоль и поперек. Благодаря этому, мы полностью представляем ситуацию с растениями: что есть, где представлено, как на них проявляется антропогенное воздействие, какие находятся под угрозой исчезновения? Это та самая прикладная наука. В этой же сфере были крайне полезные работы по изучению биоразнообразия особо охраняемых природных территорий области.

Есть интересные платные проекты, которые не входят в государственный заказ, но без которых деятельность нашего института трудно представить. Например, мы были частью команды по определению экологических последствий, связанных с прокладкой нефте— и газопроводов на первых этапах их строительства, на этапе проектирования подключались к оценкам экологического воздействия при строительстве железнодорожного моста через Амур в районе Нижнеленинского. Как раз изучали ситуацию с редкими видами растений.

Моя кандидатская работа посвящена природным рекреационным ресурсам нашей области. Сегодня, в связи с растущей востребованностью, эти исследования очень полезны для органов власти, организаторов туризма. Совместно с Русским географическим обществом мы сформировали реестр туристических ресурсов ЕАО, и он находится в свободном доступе на сайте правительства области.

В прошлом году сотрудники института работали в группе по созданию стратегии развития туризма в Биробиджане. Именно разработки ИКАРПа легли потом в ее основу. Стратегия принята, и она задает не только направления развития туризма в областном центре, но и является подсказкой того, как вообще городу себя позиционировать для разных категорий туристов.

Еще один интересный проект 2009 года: размещение производительных сил в ЕАО. Мы свели воедино всю разрозненную ранее информацию из различных сфер: транспорта, добычи полезных ископаемых, промышленности, сельского хозяйства, образования, здравоохранения и пр. Это очень важная работа, тем более, она была проведена в ЕАО впервые. Плюс к всему создали к ней электронные карты.

Можно долго еще продолжать. Скажу лишь, что любая научная работа, выполненная специалистами ИКАРПа, несет практическую пользу для нашей области. Это может произойти не сейчас, но произойдет обязательно. Наука по-другому не работает. Например, мы развиваем сегодня новые научные направления, но опираемся при этом на результаты исследований, которые сотрудники института провели в прошедшие 35 лет. Образно выражаясь, научное древо может принести плоды прямо сейчас, а может через годы. Но оно никогда не бывает пустым и бесполезным.

— Какую роль должны играть молодые учёные в институте, в научной жизни области?

Если в институте работает одна молодежь, то это комедия. Если в институте работают одни старики, то это трагедия" — такую мудрость я впервые услышал из уст Ефима Яковлевича Фрисмана, который, управляя нашим институтом, сформировал в коллективе необходимый возрастной баланс.

Как должна строиться работа научного коллектива? Именно на балансе, когда есть научный лидер, состоявшийся человек, у которого много идей, но мало времени на их реализацию, и дерзкие молодые ученые, с интересом берущиеся за их воплощение. И нередко бывает, что молодой ученый, с незамыленным еще взглядом и неуемной энергией может более гибко посмотреть на устоявшиеся концепции и что-то сделать по-другому, инновационно, так сказать. И вот эти все кирпичики собираются в единый успешный проект. Поэтому роль молодежи в этом и заключается — быть драйвером науки.

— А как, в связи с этим, вы оцениваете сегодня научный потенциал Еврейской области?

— Отвечу категорично: только положительно. Мы с вами начали разговор с того, что ИКАРП — это, по сути, уникальное явление. Научный институт, работающий в маленьком городе, маленьком регионе на краю страны. Но помимо ИКАРПа здесь есть множество других организаций, в которых научная работа является их основной деятельностью. Музеи, архив, библиотеки, заповедник "Бастак", Приамурский госуниверситет и др. В России есть регионы, в которых половина из того, что я перечислил вообще отсутствует. А тут столько организаций, столько коллективов, да еще по самым разным направлениям.

Ситуация уникальная. И она могла бы быть еще лучше, если бы не периодический отъезд людей, в том числе занимающихся научной работой. То так называемая алия, когда очень много людей переехали в Израиль, то постковидная миграция, то еще что-нибудь.

Поэтому одна из главных задач, которую надо решить для сохранения научного потенциала ЕАО, создание здесь условий для профессиональной самореализации, которые будут сдерживать отток специалистов. Впрочем, задача эта актуальна сегодня для любой из сфер ЕАО.

— Какие направления исследований, на ваш взгляд, будут наиболее востребованы в ближайшие годы? Применительно к вашему институту.

— На самом деле направлений может быть много. Во-первых, обусловленные логикой развития самой науки — всегда двигаться в сторону заполнения так называемых белых пятен — неисследованных или малоисследованных областей. Их более чем достаточно, из философии мы помним: чем больше мы знаем, тем больше мы не знаем. Например, в ландшафтоведении, это, кстати, мое направление, и оно мне крайне интересно, обсуждаются вопросы включения человека в ландшафт. Сложно говорить о природных комплексах, если неизмененных человеком участков природы практически не осталось. В широком смысле географы во всем мире сейчас обсуждают идею "культурного ландшафта" — формирующегося в результате не только хозяйственной деятельности человека, но и его национальных, культурных традиций, исторических событий, которые здесь произошли, и даже уровня образованности населения.

Во-вторых, существуют государственные приоритеты. Это то, что остро необходимо государству в данный момент и на перспективу. Они закреплены в Стратегии научно-технологического развития России и являются ориентиром не только для науки, но и для государственной власти, бизнеса, образования и т.д.

Наш институт включен в несколько таких приоритетов. Первый — это оценка состояния окружающей среды с пониманием возможного ущерба для развития экономики и качества жизни людей. Например, развивающееся в стенах института математическое моделирование может предложить более эффективные схемы промысла охотничье-промысловых видов животных, или варианты более продуктивных посадок деревьев для последующей лесозаготовительной деятельности.

Никто не отменял и вопросы национальной безопасности. Здесь вообще стоят интересные задачи. Речь не только про технологии. Очень важен гуманитарный блок исследований. Я говорю о работах, связанных с изучением и сохранением исторического и культурного наследия, то, чем занимается у нас, например, Валерий Соломонович Гуревич, его научный центр и его же общественная организация "Наследие ЕАО". Казалось бы, где краеведение и где национальная безопасность? Но мы то с вами понимаем, что без изучения уроков прошлого у страны нет и будущего.

— Какие условия необходимы для дальнейшего развития науки в регионе?

— Вообще это не региональная, а все-таки федеральная задача. Хотя, конечно, область принимает участие в жизни и судьбе нашего института. Чего только стоят гранты губернатора молодым ученым. Эта поддержка позволяет нам и кадры закрепить в ЕАО, и провести научные исследования вне рамок государственного заказа. И за это огромная наша благодарность руководству области.

Но в целом развитие науки и научных заведений была и остается федеральной повесткой. И здесь я бы отметил, что характерно для всей науки страны, общие тенденции. Во-первых, сильно неудачная действующая грантовая система. Раньше гранты можно было выиграть в различных специализированных фондах, в Академии наук, в том числе, в ее Дальневосточном отделении. Теперь все объединилось в единственный — Российский научный фонд (РНФ). И все отечественные ученые, со всех научных институтов, вузов, других организаций, занимающихся научными исследованиями, подают в него заявки.

Там сегодня настолько сумасшедшая конкуренция, что фонд отклоняет заявки не потому, что они плохие или неактуальные, а просто в связи с высоким конкурсом. Так и пишут в ответном письме. И маленькому институту заскочить на конкурс крайне сложно.

Почему, отвечая на ваш вопрос, я говорю про гранты? Потому что финансирование научных заведений у нас перестроили под западный вариант управления, когда за счет государственного заказа обеспечивается зарплата сотрудников, оплата налогов и коммунальных расходов. Остальное найдите сами.

Или, предположим, появился у нас неожиданно хороший научный сотрудник. Переехал вдруг в Биробиджан, да еще привез проект полезный и интересный. А мне его некуда брать, хотя очень хочется. Ставки, вернее бюджетного финансирования под нее нет, ввести я ее тоже не смогу: ни сегодня, ни в будущем году. Единственное, что мне могут сказать: "Берите грант или заключайте договор с каким-нибудь предприятием, делайте для него прикладную работу, получайте деньги и платите зарплату новому сотруднику".

Следующая проблема характерна не только для науки, а для всех отраслей. Не хватает молодых кадров. Проходим последствия демографического кризиса в стране. Но в науке это очень сильно ощущается. Здесь ведь еще и специфика определенная. Люди с научным складом ума, логическим мышлением, мотивацией к научному поиску реже встречаются.

— Какие задачи ставите перед собой и коллективом института на будущее?

В первую очередь — сохранить ядро коллектива. Ученых не так много, особенно с учеными степенями, поэтому почти "сдуваем с них пылинки". 

Не расслабляться и активно работать, никто не отменял в науке высокую конкуренцию. Надо заниматься грантами, не обращать внимания на сложности с их получением. Гранты и хоздоговорные отношения с партнерами — это современный тренд, залог успешной деятельности института. Тем более, есть у нас перспективные планы и проекты. Поэтому важно формировать команды для их реализации, в том числе, в сотрудничестве с коллегами из других регионов страны.

Попробуем организовать молодежные лаборатории. Для этого нужно поучаствовать и победить в одном из специализированных конкурсов. Словом, работы много, сложностей тоже, но ведь ученым не пристало этих сложностей бояться.