16 лучших книг — 2025: итоги первого полугодия

Приехали свататься к одной дочери, но в итоге увезли к себе на оленях другую, младшенькую, с красивым, но сложно произносимым именем Кунаватэвие. Здесь вообще все сложно: имена людей, имена и функционал богов, а еще очень непростая жизнь хантов в XVIII–XIX веках. Мир этот женский, мужчины в тех краях часто умирают, потому здесь всем руководят по мере сил матриархи семейств. Жизнь тяжелая, описана красиво, хоть порой и страшно. Тут сосульки дают точный прогноз погоды, медведя по суеверным причинам называют «мужчина», а верховный бог Ешак Турам суров, но все-таки иногда бывает милостив. Роман ямальской журналистки Зои Лонгортовой попал в длинный список «Большой книги», но дальше не прошел. Будем надеется, что теперь эта книга будет переиздана в каком-нибудь крупном издательстве, а то даже продвинутый читатель гораздо больше знает про условную Индию, чем про жизнь на Ямале.

В своей беллетризированной биографии Яхина вылепила образ гениального клоуна, персонажа по имени Эйзен — энигмы, капризули и скабрезника, чье физическое (в некоторых местах даже физиологическое) присутствие буквально ощущается в тексте. Писательница то запускает в голову режиссера, давая пространные монологи от имени Сергея Михайловича, то панорамирует над эпохой, то снова переключает крупность, рассказывая об отношениях Эйзена с людьми (мать, Георгий Александров, Эдуард Тиссе, Пера Аташева, Черкасов, Вертов, Сталин).

Автору выдвигают претензию, что ее книга — сборник исторических анекдотов и ее «размышлений на тему», который достаточно вольно обращается с фактами. Эта залихватская биография написана примерно с таким же рвением, с каким сам Эйзенштейн работал с историей. Но кому нужна достоверность, если гораздо легче поверить в эпопею, которая шашкой бьет по голове на Потемкинской лестнице и сбивает орлов с ворот Зимнего дворца.

Читайте также:

• Гузель Яхина: «Я с юности хотела разгадать загадку Эйзенштейна»

В книжном мире начался новый виток интереса к хоррорам, мистике и страшным сказкам, притом все чаще жанр развивают именно женщины: Вера Богданова, Анна Лунёва и Наталия Колмакова, Ася Демишкевич. В жанре нового русского хоррора роман Карины Шаинян кажется мне самым самобытным и страшным, он действительно не похож ни на что. Это история про туристку-москвичку, потерявшуюся в походе по горам Алтая, про коней-призраков и жуткую птицу саспыгу, кровь которой сладкая, а мясо навечно избавляет от тревог и забот (но, конечно, и забирает кое-что важное взаимен). Любой пересказ будет спойлером. Сюжет выстроен на умолчаниях, читателю предстоит многое додумать самому, но тем интереснее будет развязка.

Написан роман лаконично, точно, без сентиментальности, здесь много местной лексики — Шаинян много лет сама провела в походах по Алтаю и передает эту свою влюбленность читателю. Показатель качества книги: подруги дарят ее друг другу, томик переходит из рук в руки. Отдельно упомяну великолепную аудиоверсию, доступную в Яндекс Книгах, которую сделали любимая студия Vimbo и обожаемая мной актриса Виктория Исакова; включаешь, и жуть берет.

Читайте также:

• Книжное бинго: из чего состоит актуальная российская проза

Вторая часть антиутопической дилогии Ольги Птицевой сюжетно будто обнимает первую — повествует о событиях до и после романа «Двести третий день зимы». В условном государстве взят курс на вечную зиму, но Тая и ее друзья из «Оттепели» сопротивляются холоду изо всех сил, а из-под снега ни с того ни с сего пробиваются живые нарциссы. К Тае присоединяется бывшая флористка Нюта, но, кажется, их сопротивление обречено на провал. Впрочем, сама природа на стороне героев, а гуманность оказывается сильнее ярости.

Весна воды — то самое мимолетное время, когда тает снег, звенит капель, когда грязь по колено, а на ветвях появляются первые почки; еще не лист, только его предчувствие. Таков и роман — хрупкий, пробуждающий, честный, полный надежды на скорое тепло. И, несмотря на множество условностей, оглушающе реальный. Через довольно простые и прозрачные символические образы Птицева говорит о важнейших ценностях неприкосновенности человеческой жизни, свободы, любви и правды. При этом без морализаторства. В «Весне воды» есть полифония разных голосов и взглядов, есть спокойное любопытство автора ко всем точкам зрения и понимание всех выборов, даже чудовищных — не оправдание, а именно понимание причин.

«Весна воды» — история на парадоксах: мягкая сила, хрупкая устойчивость, выживание в непереносимых условиях. И через эти парадоксы Птицева дает читателю столько надежды, сколько в состоянии дать.

Семейная, супружеская любовь, да еще и взаимная — вещь не слишком романогеничная: в ней маловато драмы, конфликта, которыми питается литература. Написать хорошую книгу о том, как два человека, много лет живущие вместе, любят друг друга и ребенка своего тоже любят, и вообще всё у них если не хорошо, то, во всяком случае, неплохо, — задача, как говорится, со звездочкой. Но Михаил Левантовский с ней справляется — и справляется блестяще.

Вынесенный в заголовок Саратов не название города, а фамилия главного героя, 35-летнего Володи Саратова, жителя маленького городка, хозяина мастерской по изготовлению надгробий и мужа хорошей женщины Ольги, врача скорой помощи. После 15 лет брака Володя продолжает любить свою резковатую, строгую жену любовью одновременно томительно-плотской и трепетно-возвышенной, но чувствует, что та от него как-то отдаляется (Ольга, в свою очередь, чувствует то же, только винит в происходящем «охладевшего» мужа). Саратов мучается, обижается, ревнует и мечтает стать невидимкой, чтобы тайком подслушать самые сокровенные мысли Ольги. И однажды мечта его сбывается с неприятной буквальностью: в силу стечения неких особых обстоятельств Володя драматически уменьшается в размерах, превращается в заколку-невидимку в волосах любимой и попадает в мир, где голосом наделены не только люди, но и на андерсеновский манер вещи.

Пожалуй, самый близкий референс для романа (на самом деле, скорее повести) Михаила Левантовского — это «Петровы в гриппе и вокруг него» Алексея Сальникова. Причем роднит эти книги не столько мистический твист, сколько особое теплое свечение, их наполняющее. Так же как и Сальников, Левантовский читателю на радость обладает счастливой способностью видеть красоту и любовь там, где другие увидели бы лишь скучную бытовуху и серое провинциальное уныние.

Когда я читала основную трилогию «Голодных игр», я была еще подростком. Через 15 лет после выхода первой книги Сьюзен Коллинз вернулась, чтобы доказать: жанр подростковых антиутопий живее всех живых.

Во-первых, «Рассвет жатвы» — отличный пример приквела (такого, каким он должен быть). Все сюжетные линии складываются воедино, ниточки собираются в одну вышивку, сказанные спустя 25 лет героями слова объясняются, а отношение к персонажам меняется и дополняется. Во-вторых, это отличный роман про манипуляцию общественным сознанием и цензуру, прекрасный прикладной материал после четырех лет на журфаке.

Для меня, как для человека, который по призванию находится хронически онлайн, особенно интересно, какое влияние выход «Рассвета жатвы» имеет на массовую аудиторию прямо сейчас. Это и возрождение тренда на «Голодные игры» в TikTok (справедливости ради уже второе или третье за последние годы; прошлый приквел и фильм по нему тоже разбудили аудиторию повзрослевших подростков), и объявление актерского состава, которое стало событием, и (вы находитесь здесь) дальнейшая, я надеюсь, успешная кампания по продвижению экранизации «Рассвета жатвы». Ждем фильм и читаем книгу, будто бы у них вместе есть все шансы стать примером достойного и сильного тандема на рынке современных экранизаций.

Возможно, тема повести — вторая карабахская война между Арменией и Азербайджаном — кого-то оттолкнет, но не спешите делать выводы. Я тоже долго откладывала книгу, а потом «Где» стала самой жизнеутверждающей вещью для меня за последние годы. Ее написал Коля Степанян — московский армянин, который в 2020-м приехал в Армению и тайком от родителей отправился в армию, а потом на войну. Он вернулся лишь в конце декабря (война длилась с сентября по ноябрь 2020-го) — попал в окружение в тылу врага на 70 дней.

«Где» — трогательная, смешная и только после этого страшная история о пережитом опыте. Это предложение взглянуть на то, как идут войны в XXI веке. Как на кнопочной «Нокии» набирают сообщения близким от «все плохо, похоже я умру» до «лол, еще не умер». Как главной мечтой изголодавшегося солдата становится «Нутелла». Как сериал «Очень странные дела» помогает найти первого армейского друга. Как во время обстрела вспоминаются дурацкие боевики, где никак не могут убить главного героя.

Если хотите книгу-пластырь, где пробьет и на слезы, и на смех, — это «Где». Вторая карабахская война как будто померкла на фоне остальных конфликтов, но для Армении стала незаживающим шрамом. Оттого ценнее становится аудиоверсия, которую озвучил сам Коля: с интонациями и паузами человека, прошедшего через описанные события, текст воспринимается иначе.

Моя слабость — это романы про маленькие городки, их простых жителей с простыми проблемами внутри одного сообщества. Поэтому безмерно рада, что у нас наконец издали трилогию про Норт-Бат («Дураки все» — это вторая часть) Ричарда Руссо, которого я полюбила после «Эмпайр Фоллз» и «Шансы есть». Руссо — настоящий мастер описывать такие отдаленные уголки, укрытые от ярких огней больших городов, при этом сохраняя уют каждого из поселений (а они все разные, с собственным колоритом) и раскрывая характеры героев. Он умело делает каждого ярким, не выделяя кого-то на передний план и уделяя внимание всем персонажам в равной степени.

Главная любимая составляющая его произведений — юмор, балансирующий на грани грусти. В его текстах полно сарказма, иронии и, конечно же, самоиронии. И много-много ностальгии.

Если хотите прочувствовать маленькую Америку и буквально оказаться в уютной закусочной-дайнере, вам сюда.

Известный британский телеведущий Ричард Осман дебютировал в литературе циклом «Клуб убийств по четвергам»; экранизация первой книги цикла с Хелен Миррен и Пирсом Броснаном в главных ролях и Крисом Коламбусом в режиссерском кресле как раз выходит в конце лета на Netflix. Тем временем сам Осман выпустил «Мы раскрываем убийства» — первую книгу нового детективного цикла.

Эми Уилер — профессиональная телохранительница. Ее новая клиентка — Рози Д’Антонио, самая популярная писательница детективов в мире после Ли Чайлда. Эми никогда бы не подумала, что будет раскрывать убийства, если бы неподалеку от дома Рози не пристрелили популярного инфлюенсера. Но когда оказывается, что: а) инфлюенсер был клиентом того самого охранного агентства, где работает Эми; б) это уже третий убитый клиент агентства за короткое время; и, самое важное, в) Эми всякий раз находилась неподалеку от места преступления, девушка понимает, что кто-то хочет ее подставить. Единственный шанс избежать тюрьмы или чего похуже — найти убийцу самой. А помогут ей в этом Рози и собственный свекр — бывший коп, а ныне пенсионер Стив.

Первое, что бросается в глаза при чтении Османа, — крайне сочный язык. Осман так умело жонглирует словами, собирая их в яркие и запоминающиеся предложения, что едва ли не половину текста хочется растащить на цитаты.

Второе достоинство романа — динамичный и увлекательный сюжет. Стиль писателя — короткие главы, полдюжины персонажей, глазами которых мы видим происходящее, изложение в настоящем времени и множество неожиданных поворотов сюжета — надежно работает на динамичность повествования, удерживая внимание читателей с первой до последней страницы. И даже некоторая нарочитая несерьезность, резко контрастирующая с серьезностью происходящего, воспринимается именно как часть стиля автора, в мире которого смертельно опасные ситуации порой разрешаются максимально абсурдным образом.

Наконец, третье и, пожалуй, главное достоинство прозы Османа — его персонажи. Уже за первые несколько глав автору удается создать такие колоритные и харизматичные образы, что всю оставшуюся книгу герои кажутся давними и добрыми знакомыми, с которыми совершенно не хочется расставаться. Ну а учитывая, какими авантюрными и полными жизни в книгах Османа получаются пенсионеры, хочется надеяться, что и ты в старости сохранишь хотя бы часть неуемной энергии Элизабет и Рона из «Клуба убийств по четвергам» или Стива и Рози из «Мы раскрываем убийства».

Читайте также:

• Старички, поместья, овцы: как работает уютный детектив

«Жена уехала в санаторий почти на два месяца. Муж — писатель-эмигрант Владимир Набоков (Сирин) — остался куковать в Берлине». Засим последовали: письма, полные ласкательных любовных словечек («Скунксик… Родимысч… Мотыленок… Катышок…»), выступления на литературных вечерах, купания на озерах в Груневальде, вдохновенное безденежье и, возможно, небольшая интрижка. Ничего не значащий житейский сюжет, безделица, пустяковина, из которой незаметно вырастает будущий грандиозный роман и любовь на всю жизнь.

Вячеслав Курицын — один из самых тонких и остроумных критиков 1990–2000-х, автор недавно вышедшего головокружительного исследования о «Войне и мире» — работает тут на поле (вернее было бы сказать, на пятачке) микроистории: короткие каникулы, детали которых приходится восстанавливать по туманным фразам из писем, газетным вырезкам, запылившимся статотчетам, вдруг превращаются в некую подзорную трубу, через которую становится далеко видно во все стороны света.

«Счастье» Набокова — Курицына — маленькая книжечка, которая многое говорит о русской жизни в Берлине (тогда и сейчас), о свойствах страсти, о природе литературного дара и о том, из какого сора вырастает этот дар (или, можно было бы сказать, «Дар»). Книжка совершенно ни к чему не обязывающая, как и рассказанная в ней история, но как будто просвеченная солнечным лучом и сообщающая читателю блаженное переживание, что вынесено в ее заглавие.

Предпоследняя книга в истории издательства No Kidding Press, объявившего о закрытии в конце прошлого года. Автор этой книги Мора О’Халлоран была первой женщиной с Запада, которой разрешили практиковать дзэн в буддийском монастыре в Японии, а после удостоили передачи дхармы. В основе «Чистого сердца, просветленного ума» дневник Моры, который она начала вести по пути из Ирландии в Японию, а закончила за несколько недель до гибели в автокатастрофе в Таиланде. В 1982 году Море было 27 лет, она собиралась лететь в гости к родным после трех лет обучения в монастыре. Водитель автобуса, в котором она ехала, заснул за рулем. Приступая к чтению книги, мы заранее знаем финал жизни Моры. Но после ее дневников, как бы пафосно это ни звучало, сложно поверить в то, что эта непосредственная и мудрая девушка, такая живая, в какой-то момент просто перестала существовать.

Мора О’Халлоран пишет о практике дзэн, о трудности коанов, о желании достичь сатори. А еще о бесконечном содзи, то есть уборке храма, о приготовлении завтраков, обедов и ужинов на всех монахов, о том, как она устала вечно мерзнуть, поздно ложиться и рано вставать, как иногда вообще не видит смысла в том, что делает, но раз за разом снова его обретает. В общем, Мора очень похожа на нас. Ей приходится постоянно думать о быте и о своем несовершенном теле, а на мысли о высоком, о собственной духовной практике остается совсем мало времени и сил. За что она себя, конечно же, корит, и это тоже многим весьма знакомый сценарий. Но мы точно знаем: несмотря на эти опасения, она завершит духовную практику, а учитель скажет, что не встречал равных ей. Значит, за всей круговертью дел есть что-то большее; значит, и эта круговерть дел — часть его.

Книги живущей во Франции японки Рёко Секигути всегда очень поэтичны и чувственны: через текст она передает не столько атмосферу, сколько рассеянные воспоминания — свои и чужие. Она рассказывает не о событиях, а об ощущениях. Ее книга «Зов запахов» состоит из зарисовок, где центральным персонажем становится тот или иной аромат. С помощью описаний запахов Секигути передает мысли своих героинь, рассуждает о любви и смерти, о призвании и разочарованиях.

В одной из глав рассказывается о двух подругах, которых разделяют тысячи километров. Обе девушки оказались одинокими в незнакомых городах, но их внутренняя связь сильнее пространства и времени, поэтому они начинают принимать друг друга в гостях во сне. Они готовят друг другу ароматные блюда, передавая с помощью своих кулинарных навыков ощущение домашнего тепла.

Для Секигути обоняние становится важнейшим инструментом самопознания, она учит своих читателей прислушиваться к запахам, чтобы через них открыть дорогу к чувствам и воспоминаниям. Ароматы дикоросов, запахи людей, которых уже давно нет рядом, парфюм, обволакивающий все пространство в оперном театре, — все это срабатывает как неосязаемая «Тардис», отправляя героинь «Зова запахов» в межвременные и межпространственные путешествия. Свои зарисовки Секигути также дополняет размышлениями о человеческих отношениях и том, как в течение веков менялось наше отношение к ароматам.

«Красная штора Болоньи» — небольшая книга Джона Бёрджера, в которой сплетаются эссеистика, поэзия и личное переживание искусства. Он, как тонкий визуал и художник, чувствует и пишет об искусстве вне музея как о чем-то живом, что откликается внутри, вызывая мысли о потере, уязвимости, любви. Это книга о способности искусства удерживать человека в памяти — не через репрезентацию, а через метафизическое присутствие; о связи предметного мира с миром духовным.

Это одна из тех книг, где дизайн вступает в сотворчество с автором. В оригинальном издании — черно-белая печать, минимализм, сдержанная типографика, много воздуха; авторы словно приглашают нас тоже пофланировать по улицам города, рассмотреть витрины лавок и старые церкви сквозь пыль с картин Моранди, подсвеченную солнечными бликами. Российские издатели постарались усилить эффект дизайна: книга напечатана в один цвет — сангинный красный, как графика старых мастеров Возрождения.

Эта книга не столько эссе об искусстве, сколько опыт интимного созерцания. Книга короткая, но к ней хочется возвращаться, как к картине (или фреске в палаццо), которую однажды увидел и не можешь забыть.

Наверное, шутка «Иллиес и Лабатут есть у нас дома!» не будет слишком оригинальной, когда речь заходит о «Бражниках и блудницах», но удержаться от нее невозможно. Писатель, поэт и актер Максим Жегалин так ловко подхватил прием литературного монтажа, как будто сам его и придумал. Пожалуй, чтобы не вводить в заблуждение читателей, да и просто для очистки совести можно было бы сделать небольшой реверанс в сторону старших товарищей, но это уже дело вкуса. Что касается самой книги, то она представляет собой калейдоскопическую хронику Серебряного века с фокусом на личную жизнь.

Это не историческое исследование, не книга в стиле «Жизнь замечательных людей», не литературоведческий труд. Жегалин смахивает пыль с хрестоматийных биографий всем нам хорошо известных писателей и поэтов и с удовольствием заглядывает в дверные щели (в том числе спален). И удовольствие это очень заразительно, как и явно читаемая любовь автора к этой эпохе. Герои этой трагикомической книги — Анна Ахматова, Николай Гумилёв, Максимилиан Волошин, Александр Блок, Марина Цветаева, Даниил Хармс, который взрослеет на их далеком фоне и, конечно, Михаил Кузьмин, о приключениях которого хочется прочесть полноценный спин-офф. Автор не стесняется восклицательных знаков, реплик «от себя», сплетен, он посмеивается, восхищается, сочувствует, а порой и вовсе ломает четвертую стену, признаваясь: зависнуть бы сейчас в «Бродячей собаке», а не вот это всё.

При чтении «Бражников и блудниц» иногда кажется, что их герои только и делали, что тусовались, пили, страдали, влюблялись и совершали нелепые поступки, но, для того чтобы узнать, что это не так, можно прочесть высоколобое литературоведческое исследование, которых и без того немало. А от книги Максима Жегалина можно просто получить читательское удовольствие и последовать его без шуток отличному совету — обязательно хотя бы время от времени вести дневник. И тогда какой-нибудь другой прекрасный Максим Жегалин будущего, может быть, опишет с такой же любовью, как вы в отчаянии искали работу, пытались заплатить за квартиру или разводились.

В маленькой книжке чилийской рок-звезды от мира литературы встретились писатели Говард Лавкрафт и Филип К. Дик, математик Давид Гильберт, а также ведущая ютуб-канала, в чьей одержимости конспирологической теорией необычайным образом обнаруживается смысл.

Писатель остается в пространстве завораживающих тем его предыдущих книг — «Когда мы перестали понимать мир» и MANIAC: постоянно удаляющийся горизонт познания, темная сторона стремления к безупречной логике всего и монополия хаоса. Если мы когда-то и понимали мир, то привычные методы больше не работают: «утрата понимания — это цена, которую мы платим за знание».

«Камня безумия» поклонникам автора покажется мало: как и другие его работы, этот полуфикшен читается как бодрый триллер и на таких же скоростях быстро заканчивается. Но, возможно, именно малая форма помогает Лабатуту сфокусироваться и найти точные слова в затянувшемся кризисе нарративов.

Читайте также:

• «Конец света — это не событие, а процесс». Писатель Бенхамин Лабатут — о том, куда катится мир

Иллюстрация: Александр Черепанов