Его золотой век
Произносить фразу «не стало Юрия Григоровича» странно и страшно. Странно — поскольку казалось, что он будет всегда. Это такая константа мира академического искусства. Да, давно уже не брался за новые партитуры. Да, практически не давал интервью, лишь изредка появляясь на публике. И всё же — был. И мы знали: вот, живет рядом с нами человек-эпоха; человек, который создал величайшие образцы советской хореографии. Пока он есть — вроде как и связь с тем временем сохраняется. Теперь эта ниточка разорвана, и это страшно.
Хореограф — профессия не очень публичная. Не без исключений, ведь были великие, известные фигуры — начиная с Мариуса Петипа и заканчивая гениями XX века: Вацлавом Нижинским, Михаилом Фокиным, Джорджем Баланчиным, Морисом Бежаром, Уильямом Форсайтом, Мерсом Каннингемом… Но подойди к человеку, далекому от искусства, на улице, попроси назвать несколько имен представителей этой профессии из наших современников, и, скорее всего, собеседник крепко задумается. А если кого-то и назовет, то это будет одна-единственная фамилия: Григорович. Правда, прибавит: «Он еще жив»? Теперь, увы, нет.
Его слава действительно гремела по всему СССР. Возглавив балет Большого театра в 1964 году, на излете эпохи оттепели, он проработал в этом статусе три десятилетия. Создал такие хрестоматийные произведения, как «Иван Грозный», «Золотой век», «Щелкунчик» (к этому шедевру Григорович возвращался всю жизнь, вплоть до 2023 года). Ну и, конечно же, «Спартак» — квинтэссенция большого балетного стиля Григоровича — драматичного и атлетичного.
А ведь до Большого Григорович ставил в Ленинградском академическом театре оперы и балета имени Кирова (ныне — Мариинский театр), и без таких спектаклей, как «Легенда о любви» и «Каменный цветок», впервые появившихся именно на сцене Северной столицы, представить советский балет тоже невозможно. И сегодня, когда Большой и Мариинка ближе друг к другу, чем когда-либо, их общий руководитель подчеркивает вклад Григоровича в репертуар обоих театров.
— Репертуар двух великих театров, Большого и Мариинского, тогда еще Кировского, в значительной степени формировался Григоровичем. Теперь уже, можно сказать, на многие-многие десятилетия за счет такого огромного таланта, опыта руководства этими лучшими труппами, причем не только страны. Это была легендарная фигура, я думаю, и через десятилетия он будет привлекать огромное внимание, уважение, восхищение. Судьба ему уготовила уникальную позицию в мире балета, — поделился с «Известиями» Валерий Гергиев, комментируя трагическую новость.
Великие спектакли были и до Юрия Николаевича. Великие балерины, танцовщики — тоже (кстати, он и сам начинал как артист еще в 1940-х). Но именно в эпоху Григоровича советский балет стал тем брендом, с которым ассоциировались не только наши главные театры, но и вся страна. «И даже в области балета мы впереди планеты всей» — помните? В каждой шутке, как говорится…
Григоровича, безусловно, не только хвалили, но и много критиковали. Одни — за деспотичность, диктаторские наклонности, фаворитизм. Но возможна ли демократия в балете, да и в искусстве вообще? Если и да, то точно не в таком коллективе, как Большой, где без жесткой руки всё развалится, погрязнет в склоках и интригах. Другое постоянное обвинение в адрес хореографа — в его консерватизме, неприятии новых хореографических веяний. Действительно, из всех великих балетных школ советская была, пожалуй, самой академичной. И когда в США гремел танец-модерн, а в Европе один за другим появлялись такие экспериментаторы, как Пина Бауш, Матс Эк, Мэтью Борн, в СССР продолжали танцевать классику.
Такова была политика Григоровича, оказавшаяся столь созвучной общей эстетической политике государства. Но, допустим, если официальная советская живопись — тот самый соцреализм второй половины XX века — была не очень-то востребована за рубежом (это уже позже появилась мода на Дейнеку, суровый стиль и так далее), аукционистам и арт-общественности хотелось андеграундного концептуализма, нонконформизма и так далее, то балет Большого — тот самый, которым руководил консерватор-Григорович, — напротив, был одним из главных экспортных продуктов СССР.
Но и внутри страны он занимал особое место. Билет в Большой (прежде всего на балет, и вовсе не только на «Щелкунчика») — универсальная валюта советских времен. Здесь сошлось много факторов, и всё же нельзя отрицать главного. Григорович как хореограф и руководитель создал поистине народное искусство. Искусство, которое любили и к которому искренне тянулись не только знатоки, но всё население — по крайней мере, его женская половина.
Да и могло ли быть иначе? Ведь балет Григоровича — это не только воплощение красоты, изысканности, утонченности, воздушности. Но это еще и квинтэссенция мужественности, силы, покоряющего сердца героизма. Сколько советских девушек восхищенно вздыхали, когда спортивный красавец Васильев в образе храбреца Спартака взмывал в воздух в своем знаменитом прыжке? Хотя и его антагонист Марк Красс был не менее притягателен в исполнении Мариса Лиепы.
Кстати, и Владимир Васильев, и Марис Лиепа были настоящими звездами. И зримым опровержением стереотипа о том, что мужчины, танцующие в балете, — это какие-то изнеженные женоподобные андрогины. В каком-то смысле творчество Григоровича как раз можно считать гимном традиционным ценностям. Мужчины у него выглядят и действуют как мужчины, а женщины — как женщины. И в конечном счете всё это про любовь — настоящую, большую. Как и положено в Большом театре.
Балет имеет репутацию искусства недолговечного, эфемерного. Балетный век короток. А сами спектакли, как правило, очень быстро сходят со сцены без присмотра автора. Своей жизнью Юрий Григорович доказал, что балетный век может быть долог. Он может быть действительно веком: мастер ушел, полтора года не дожив до 100, и трудился вплоть до последних лет. Ну а своей смертью он подтвердит, что и из второго правила есть исключения. Вроде и эпоха советской хореографии давно позади, и звезд тех уж нет, а постановки Григоровича — живут и сохраняют любовь публики. Разве это про эфемерность, быстротечность? Нет, про вечность.
P.S. Вскоре после известия о кончине Юрия Григоровича появилась печальная новость и о выдающемся танцовщике, еще одном народном артисте СССР, Юрии Владимирове, исполнившем заглавную роль в балете «Иван Грозный». Трагичное и символичное совпадение. Еще одно подтверждение того, что эпоха советского балета ушла. Но память о ней осталась. И наследие ее — тоже.
Автор — кандидат искусствоведения, музыковед, культуролог
Позиция редакции может не совпадать с точкой зрения автора