Не Москва, а казанский подвал: где на самом деле родилась советская атомная бомба

История советского атомного проекта хранит малоизвестный, но переломный момент: его реальный старт произошел не в 1943 году в Москве, как принято считать, а годом ранее – в военной Казани, куда были эвакуированы ведущие физики страны. Пока США с 1942 года разворачивали Манхеттенский проект с бюджетом в 2 миллиарда долларов (около 25 миллиардов долларов сегодня), СССР в условиях блокады, дефицита ресурсов и тотальной мобилизации начинал гонку за ядерным оружием практически с нуля.  

Именно в казанских лабораториях, размещенных в подвалах КАИ и на заводе, Игорь Курчатов с коллегами заложили основы атомной программы, которая всего через 7 лет – 29 августа 1949 года – потрясет мир испытанием РДС-1. Для сравнения: американцам, имевшим доступ к мировым ресурсам и незатронутой войной территории, потребовалось 6 лет (с 1939 по 1945 год) от открытия деления урана до бомбы в Хиросиме. Советские ученые, начав на два года позже и в несопоставимо худших условиях, сократили этот разрыв до минимума – и первые шаги к этому были сделаны именно в Казани.  

Что известно о проекте?  

Дату официального создания Лаборатории №2 считают по распоряжению №121 от 12 апреля 1943 года, которое подписал академик Александр Байков. Однако есть основание полагать, что работа лабораторий началась еще раньше.  

 

Фото: Игорь Курчатов, Архив ПО «Маяк», страна "Росатом"

В 1941 году Курчатов вместе с супругой переехали в Казань во время эвакуации. Жили они в доме №2 на Катановском переулке, сообщало ТНВ. В этом же доме жили и другие эвакуированные ученые, работавшие над проектом. Предположительно, уже в это время начинаются первые практические работы по созданию первого в СССР ядерного оружия. А до первой атомной бомбы еще 8 лет исследований.  

Что происходило в Казани?  

Согласно распоряжению Сталина от 28 сентября 1942 года «Об организации работ по урану», тогда впервые на государственном уровне ставилась задача создания урановой бомбы или уранового топлива. Дата документа развенчивает распространенное мнение, будто советский атомный проект стартовал лишь в феврале 1943 года – реальное начало работ относится к осени 1942 года. Для выполнения этой задачи Академии наук предписывалось организовать в Казани «специальную лабораторию атомного ядра», выделив под нее 500 квадратных метров помещений. Это и есть будущая Лаборатория №2, но под более размытым и загадочным названием. 

По ряду источников, здание находилось по современному адресу ул. Карла Маркса, 10. Однако другие утверждают, что здание находилось на улице Жуковка, рядом с заводом «Серп и Молот». Завод этот непростой. Согласно распоряжению Государственного комитета обороны N 2352cc, он получил задание создать оборудование для советского атомного проекта. Заводу предстояло изготовить ключевой компонент для обогащения урана – лабораторную установку центрифуги. 

 

Фото: памятник Курчатову на фасаде здания по адресу Клары Цеткин, 10 в Казани, Пруфы.РФ

Сперва Академия наук УССР под руководством немецкого профессора Фрица Ланге разработала технический проект установки для центрифугирования урана-235. Далее предполагалось, что «Серп и молот» должен будет воплотить этот проект в металле и изготовить рабочую установку к 1 января 1943 года. Это было критически важно для получения обогащенного урана, необходимого для первых экспериментов по цепной реакции. 

Завод работал в тесной связке с Академией наук СССР, которая поставляла уран и другие материалы – например, 30 г платины для деталей центрифуги. В свою очередь Наркомат тяжелого машиностроения (НКТМ) курировал выполнение заказа, а Наркомцветмет и Наркомчермет обеспечивали завод металлами. 

Так, завод, специализировавшийся на подъемно-транспортном оборудовании, в военных условиях перепрофилировался под задачи атомного проекта. Сроки были крайне сжатые: на всю работу – от получения чертежей до сдачи установки – отводилось чуть больше 2 месяцев, с 20 октября 1942 до 1 января 1943.  

Точных данных о том, была ли центрифуга сдана в срок, в открытых источниках нет, но к весне 1943 года Курчатов получил первые образцы обогащенного урана для исследований.  

Кто работал в лабораториях? 

Первым составом лаборатории, сформированным под руководством Игоря Курчатова, стали 11 ведущих физиков. Согласно распоряжению Сталина, была сформирована первая специальная лаборатория, в состав которой вошли следующие ученые:  

1. Курчатов Игорь Васильевич – научный руководитель будущей Лаборатории №2, советский физик, «отец» советской атомной бомбы. Руководил созданием первого ядерного реактора (РДС-1);

2. Алиханов Абрам Исаакович – один из основоположников ядерной физики в СССР, участвовал в создании первой атомной бомбы, основатель Лаборатории №3 (ИТЭФ), специалист по ядерным реакторам и тяжелой воде;

3. Корнфельд Марк Осипович – специалист по тяжелой воде и ядерным установкам. В 1943 году – начальник сектора Лаборатории №2 (разработка установок для тяжелой воды), позже руководил спецобъектами;

4. Неменов Леонид Михайлович – эксперт по масс-спектрометрии и циклотронам, провел первые прецизионные измерения дефекта массы (1937), разработал изохронный циклотрон (1965);

5. Глазунов Петр Яковлевич – главный инженер Лаборатории №2 (1942–1944), обеспечивал техническую реализацию первых ядерных экспериментов;

6. Никитин Сергей Яковлевич – физик-экспериментатор, сотрудник Лаборатории №2 и ИФП. С 1943 года старший научный сотрудник, лауреат Сталинской премии (1953) за работы по созданию реакторов.

7. Щепкин Герман Яковлевич – первый ученик Курчатова, специалист по ядерной физике. С 1943 года заведующий сектором в ИАЭ. Участвовал в разработке противоминной защиты кораблей (1941–1943);

8. Флёров Георгий Николаевич – открыватель спонтанного деления урана, автор письма Сталину (1942) о необходимости атомного проекта. Проводил эксперимент по определению критической массы плутония при создании РДС-1;

9. Спивак Петр Ефимович – специалист по реакторам для трития. С 1943 года работал в ИАЭ, лауреат Сталинской премии (1953) за разработку тритиевых реакторов;

10. Козодаев Михаил Силыч – инженер-дозиметрист, сотрудник Лаборатории №2 на исследовании системы «уран-вода», разрабатывал дозиметрическую аппаратуру;

11. Джелепов Венедикт Петрович – физик-экспериментатор, специалист по ускорителям и ядерным реакциям. 

В тяжелых условиях военного времени, собирая оборудование буквально по частям из остатков военных поставок, они начали первые практические работы по урановой проблеме. Георгий Николаевич Флеров вспоминал: «Начиная работу, мы были нищие и, пользуясь данным нам правом, собирали из остатков по воинским частям и в институтах Академии наук необходимые нам вольтметры и инструмент».  

Переезд в Москву 

Однако к февралю 1943 года стало ясно, что работы продвигаются медленно, что потребовало нового постановления ГКО от 11 февраля. Этот документ, подписанный Молотовым, не создавал новую лабораторию, а лишь санкционировал перевод казанской группы в Москву для усиления работ и улучшения условий секретности. Таким образом, это свидетельствует о том, что разработка атомной бомбы началась еще в Татарстане. 

«Обязать Академию наук СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива», – гласил документ. 

Весной 1943 года коллектив Курчатова переехал в Москву, сначала разместившись в Пыжевском переулке, где лаборатория получила свое историческое название «Лаборатория №2», а затем – в Покровском-Стрешнево. Интересно, что Курчатов даже после переезда не исключал возможности возвращения в Казань, о чем свидетельствует его письмо жене от 26 апреля 1943 года с просьбой сохранить казанскую жилплощадь. «Дрова пусть останутся за нами, так как, может быть, придется вернуться в Казань, если здесь будет плохо. Комната пусть останется за нами», – писал Игорь Васильевич. 

В Москве началось четкое распределение задач между учеными: Игорь Курчатов, Юлий Харитон и Яков Зельдович занялись непосредственно созданием бомбы, Исаак Кикоин и Абрам Алиханов – методами разделения изотопов, а Георгий Флёров продолжал исследования спонтанного деления урана. 

 

Фото: Юлий Харитон и бомба, РФЯЦ-ВНИИЭФ, страна "Росатом"

Почему же лаборатория была именно под номером «2»? 

Первоначальное название Курчатовского института, Лаборатория №2, связана с преемственностью от Ленинградского физико-технического института (ЛФТИ). В 1943 году, когда создавалась новая лаборатория для атомных исследований под руководством Игоря Курчатова, её организационно вывели из структуры ЛФТИ, где уже существовало 10 пронумерованных лабораторий.  

Интересно, что №2 достался новой лаборатории неслучайно. В ЛФТИ лаборатория №2, занимавшаяся акустикой и радиофизикой под руководством Александра Харкевича, как раз сворачивала свою деятельность, и её номер освободился. 10 марта 1943 года приказом Академии наук СССР №122 Игорь Курчатов был официально назначен начальником «Лаборатории №2» – под этим номером она первоначально вошла в структуру ЛФТИ.  

Уже 12 апреля 1943 года лаборатория была выделена в самостоятельное учреждение – «Лаборатория №2 АН СССР», но сохранила прежний номер как символ преемственности. Этот факт был окончательно закреплен в августе 1943 года приказом директора ЛФТИ Абрама Иоффе, который официально перевел казанскую группу ученых (Курчатова, Алиханова, Флёрова и других) в Москву под названием «Лаборатория №2». 

Существует также символическое объяснение этого номера. По воспоминаниям современников, Лаврентий Берия шутил, что «Лаборатория №1 – это мы в Кремле», имея в виду руководство страны. Таким образом, номер «2» логично достался главному научному центру атомного проекта. 

Это название сохранялось до 1960 года, когда институт был переименован в Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова.  

Заключение 

Так мы выяснили, что Татарстан в годы Великой Отечественной войны умудрился не только поддержать армию нефтью и торфяными запасами, но и дать возможность ученым работать над ядерной физикой. В условиях острой нехватки ресурсов, при минимальном финансировании и отсутствии элементарных бытовых удобств, группа Игоря Васильевича Курчатова сумела сделать первые, но крайне важные шаги в решении урановой проблемы. Фактически именно в казанских лабораториях был зажжен тот искренний научный энтузиазм и воля к победе, которые через несколько лет привели СССР к ядерному паритету с США.  

Сегодня, оценивая вклад казанского этапа, мы понимаем: настоящие научные прорывы рождаются не из обилия ресурсов, а из таланта, самоотверженности и умения видеть главное даже в самых стесненных обстоятельствах. Лаборатория №2, выросшая из этих скромных начинаний, стала символом того, что в науке нет незначительных этапов – каждый вклад важен на пути к великим открытиям.

---

---