"Записки на манжетах" Александра Славского

Народному артисту России, одному из ведущих актеров Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького Александру Славскому в ноябре этого года исполняется 70 лет, о чем Александр Петрович на момент нашей встречи думал меньше всего. Предстояло, во-первых, окончание напряженного сезона. Ну а во-вторых, — гастроли в дружественный солнечный Узбекистан, а именно в Ташкент, Самарканд и Фергану. 

Слава Богу, выкроилось время для обстоятельной беседы. О театре, ролях, жизни актерской и жизни житейской, и о многом другом еще, о многом другом… 

Получилось в итоге… то, что получилось. Некие "Записки на манжетах Александра Славского (по аналогии с малоизвестной повестью Михаила Афанасьевича Булгакова "Записки на манжетах" (12+), не изданной при жизни писателя, а затем и частично утерянной). С комментариями обозревателя ИА PrimaMedia Александра Куликова там, где это понадобится. 

Игра, которая чему-то учит. Зритель — очень тонкая натура

Наверное, профессия актера учит постигать жизнь. И не только свою, но и, возможно, как это ни громко звучит, жизнь вообще. Вместе со зрителем. Ведь он же как-то реагирует на то, как ты передаешь со сцены свое понимание роли, пьесы. Ты ведь не просто излагаешь текст, написанный автором, а вкладываешь в него определенный смысл. Сердце, душу (и это не громкие слова), настроение. Вот сегодня у меня такое настроение, поэтому я сегодня играю так. Что-то случилось, где-то что-то услышал, что-то прочитал, посмотрел какую-то телепередачу. И если меня это задело эмоционально, то я наверняка каким-то образом передам всё это зрителям. 

В чем состоит наша профессия? В чем ее смысл? Да я как-то глубоко об этом не задумывался. Казалось, это что-то такое масштабное — смысл актерской профессии!

Но, наверное, это просто профессия. Ну вот такая: передавать зрителю частицу своей жизни, своей судьбы, поделиться чем-то сокровенным.

Наверное, можно проработать всю свою жизнь в театре, но так и не понять, что живешь для того, чтобы постигать эту профессию. А в чем это постижение? Наверное, в поиске какой-то своей правды. 

Будучи молодым, ты не очень задумываешься об этом. Приходишь в профессию — тебе всё подвластно. Тебе, молодому, кажется, что вся эта дорога усыпана сплошными розами. А розы-то эти ой какими колючими бывают, с большущими шипами. 

Думаешь об успехе, но с годами, может быть, уже и меньше к нему стремишься. Потому что к этому времени он у тебя либо уже есть, либо уже нет. И всё.

А как приходит успех? Наверное, от контакта, от взаимодействия со зрителем. Зритель, он ведь очень тонкая натура. Сразу чувствует искренность или неискренность актера. Чувствует, когда ты правдиво со сцены говоришь, а когда формально.

Не помню, кто из моих наставников когда-то говорил, что театр — это возможность прожить если не свою жизнь, то жизнь другого человека. А мне всегда хотелось прожить в театре и свою собственную жизнь, и жизнь героя, в которого я перевоплощаюсь.  

Ивáнов. Человек без места

Я вообще никогда не думал, что буду играть Иванова (главный герой пьесы Антона Павловича Чехова "Иванов" (12+), спектакль по которой идет в Приморском драмтеатре имени М. Горького на протяжении 30 лет — А.К.). Эта роль была для меня совершенно неожиданной. До этого я видел здесь, в нашем театре, гастрольный спектакль МХАТа, где Иванова играл великий Смоктуновский. 

И вот спустя много лет, получив эту роль, я думал, а как же мне Иванова играть?

Да очень просто. Прежде всего, Иванова надо играть человеком. Мечущимся, пытающимся познать очень сложную жизнь. Человеком, который не нашел места в этой жизни. Почему-то.

Как ни странно, сейчас, спустя 30 лет, мне эта роль более интересна. Потому что, когда ты сам взрослеешь, то как бы на собственной шкуре во многом понимаешь трагедию этого человека. На таком изломе, который, если хотите, подобен излому, на котором может быть в целом государстве. 

А в принципе имение, где происходит действие, — это и есть небольшое государство. Общество, которое тебя либо не понимает, либо отвергает. 

Но человек проходит этот путь. И в финале, на фоне мольберта (постановщиком так задумано), на фоне той картины жизни, которую он так и не написал, делает выстрел. И одно дело, когда, по Чехову, Иванову 35 лет, и ты играешь роль практически в этом возрасте, с соответствующим пониманием жизни. И совсем другое дело, когда тебе уже почти 70 лет.

А поступок, в принципе, тот же самый. Но он еще страшнее. Он более трагичен, когда жизнь уже прожита, а ты так и не обрел ни смысла существования, ни друзей, ни любви.

"Комментарий

А может, наоборот, не общество отвергает Иванова, а сам он отвергает это общество? Вот таким страшным способом. Не "свобода или смерть", а "свобода через смерть". 

Да и то, общество, состоящее из людей, которые тебя отвергают, не грех и самому отвергнуть. 

"Сюда я больше не ездок… Карету мне, карету" (Чацкий, "Горе от ума" (12+), Александр Грибоедов). "Давно, усталый раб, замыслил я побег…" ("Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит" (12+), Александр Сергеевич Пушкин). 

Есть такая старинная зрительская игра "Если бы я был режиссером". 

Если бы я был режиссером, то поставил бы спектакль о том, как общественное мнение, построенное на лжи, сплетнях, хайпе (словцо на новоязе, но довольно точное) уничтожает хорошего, по сути, совестливого человека. Доводит его до самоубийства. Сначала морального, а потом и физического. Очень современная история, кстати говоря. Толпой в соцсетях да на одного — милое дело! Инкогнито, под ником, на живого или даже на мертвого… Возвышает! И так просто (проще не бывает) — вступить в клуб осуждающих Иванова. Вступил — и вот ты уже честный человек, разоблачитель всемирного злодея, а то и доброжелатель, раскрывающий глаза обществу, или — как там еще говорят? — креативному классу, живущему под девизом: "Он плохой, поэтому я хороший". 

Конечно, Иванов несовершенен, слаб, надорван, как он сам говорит. Но у него хотя бы совесть есть. Этакая бесполезная, даже вредная штука. Но вдруг какой-нибудь зритель придет на спектакль, посмотрит и скажет: "А ведь Иванов — это я". Или, может быть, даже так: "А ведь доктор Львов — это я". Хотя вряд ли. 

Ивáнов. Человек в пограничном состоянии

Иванов не вписывается в структуру. Он не нажил состояние, не построил для себя какие-то хоромы… Хотя дерево-то как раз посадил. 

Другие твердят о какой-то перестройке, о новой жизни. Какая новая жизнь? "Земля моя глядит на меня, как сирота. Ничего я не жду, ничего не жаль, душа дрожит от страха перед завтрашним днем..." Какие сегодняшние слова!

Иванов не верит в завтрашний день. Не верит в "положительные" изменения, которые ему навязывает это общество. Он, возможно, не хочет идти с этим обществом. Он потерял любовь и не хочет обрекать на страдания влюбленную в него молодую девочку по имени Саша, понимая, что счастья ей никогда не даст. Он замкнут в себе, в своих метаниях.

Брюханов (Александр Георгиевич Брюханов — известный приморский телерадиожурналист, театральный критик, писатель, в настоящее время — директор Приморской краевой публичной библиотеки им. А. М. Горького — А.К.) в свое время написал большую статью "Русский Гамлет" (12+), исходя, наверное, из того, что Иванов действительно с самого первого появления на сцене задает себе вопрос "Быть или не быть в этой жизни?" Или даже так: "Жить или не жить?" 

И эти его мучения — исходные события пьесы. Иванов не приходит к этому, он с этими мыслями уже живет. Он говорит: "Еще года нет, как был здоров и силен, был бодр, неутомим, горяч, работал этими самыми руками, говорил так, что трогал до слез даже невежд, умел плакать, когда видел горе, возмущался, когда встречал зло. Я знал, что такое вдохновение, знал прелесть и поэзию тихих ночей, когда от зари до зари сидишь за рабочим столом или тешишь свой ум мечтами. Я веровал, в будущее глядел, как в глаза родной матери... А теперь, о, боже мой! утомился, не верю, в безделье провожу дни и ночи. Не слушаются ни мозг, ни руки, ни ноги. Имение идет прахом, леса трещат под топором".

Человек в пограничном состоянии — это всегда интересно. Жизнь на грани фола. Иванов всё время думает: "Жить или не жить", и в последний момент принимает решение. Он всё время говорит: "Новая жизнь, новая жизнь". Но он не видит смысла в этой жизни". Как Платонов в фильме "Неоконченная песня для механического пианино" (12+) Никиты Михалкова.

Платонов прыгает в реку, а том воды по колено. То есть даже этого он сделать не может. Вот такая трагедия. Но хоть раз человек может совершить какой-то поступок в своей жизни! А вот не получается. 

Но ведь и у нас в спектакле нет этой точки. Иванов сидит у мольберта. Сидит! Не лежит, не валяется в виде трупа (смерть, по-моему, как таковую вообще нельзя играть на сцене). И в ногах у него Шурочка. Вот и вопрос, застрелился он или нет? Выстрел был в темноте. 

Да и Чехов по-разному писал. Он же несколько раз менял финалы. То Иванов отбегал в сторону и стрелялся, то у него случался сердечный приступ.

Тем более что это ранняя пьеса Чехова. Если ее читать так, как она написана, то, наверное, к ней будет очень много вопросов. Может быть, она и несовершенна как литературный материал. Я даже не буду показывать роль, которая у меня переписана. Не буду рассказывать, какие купюры мы делали, приближая пьесу к сегодняшней жизни. Но, как мне кажется, всё, что нами было сделано, сделано совершенно правильно.

Хлестаков. Шиворот-навыворот

А с Хлестаковым так получилось. Играл я здесь Хлестакова (премьера состоялась в 2009 году — А.К.), но не молодого человека, не этого, 20-летнего сопляка. Наш Хлестаков прошел огонь и воду. Проходимец такой, конченный, прожженный. Вдруг на старости лет ему повезло, его приняли не за того, то есть за ревизора. И он понял, что из этого можно что-то поиметь. Он же огнем и мечом проходится по этому городу. И не сожалеет. Говорит, дураки, вы все, но это ваша жизнь. Мы очень интересно играли "Ревизора" (12+), точнее, "Инкогнито из Петербурга" (12+) — так спектакль назывался. 

Мы его на фестивале в Америке с американскими актерами представляли. Ефим Семенович (Ефим Семенович Звеняцкий — художественный руководитель Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького, Народный артист РФ, лауреат национальной театральной премии "Золотая маска" (12+) — А.К.) делал с ними постановку "Инкогнито из Петербурга" (12+). И когда мы приехали, он как раз он выпускал там премьеру. А уже после премьеры мы с ними играли не весь спектакль, а какие-то сцены. Было очень интересно взаимодействовать с ними. 

Хлестаков — загадочная натура. Очень любопытная. Каждый театр трактует этот образ по-своему. Я думаю, тут нет какого-то определенного шаблона. Все зависит от человека, который играет Хлестакова. Ну и прежде всего от режиссерской трактовки, от того, как режиссер это видит. И у нас в свое время в спектакле задумывалось, что городничий, то есть мэр — молодой, а в город приезжает такой прожженный Хлестаков. Всё наоборот. Такая вот метаморфоза, такой перевертыш. 

Осип у нас тоже молодой был. Его Валентин Запорожец играл. Тоже не дурак поживиться. Выносил всё подряд вплоть до унитаза. Ну если уж свалилось такое счастье. Урвать! Ну, не было ни гроша, да вдруг алтын. А потом сам же и говорит, что пора ноги делать. Всё. Нажились, пора и честь знать. И они вовремя уезжают. Единственное, Хлестаков обещал вернуться, чтобы жениться на Марье Антоновне. Но не вернется же! 

У нас в спектакле ему ведь и шубу подарили, и денег понадавали, и стереомагнитофон последней модели вручили. Зачем ему возвращаться, если есть следующий населенный пункт? И Хлестаков понимает, что так можно жить. Ковать железо, пока горячо. 

Этого молодого городничего поживший и знающий жизнь Хлестаков делает легко. В Петербурге у него абсолютно ничего не получилось, потому что в Петербурге все такие. А тут он приехал в провинцию, в глухомань, где, как у Гайдая в фильме (имеется в виду кинокомедия Леонида Гайдая "Инкогнито из Петербурга" (12+) — А.К.) показано, мост на руках держат городовые, чтобы карета проехала. Ну, смешно же!

Но в этой истории смех сквозь слезы. В финале звучит фраза: "Над чем смеетесь? — Над собой смеетесь!" Ладно, посмеялись мы. Но, ребята, задумайтесь. И немая сцена. Хлестаков же об этом написал в Петербург приятелю своему Тряпичникову. Каждого описал. Кто чего стоит. Точно и уничижительно. И вот сейчас об этом весь мир узнает. Вот что страшнее всего — огласка! 

Комментарий

Сегодня "Инкогнито из Петербурга" нет в репертуаре приморской Горьковки. Спектакль, что называется, перешел в разряд легенд. Тем интереснее прочесть, что о нем писали после премьеры в 2009 году. Публикация в Интернет-газете "Ежедневные новости":

Главный герой Хлестаков в исполнении блистательного заслуженного артиста России Александра Славского неординарен с самого начала. Вместо упитанного молодого человека перед зрителем предстает жалкий, подержанный, лысый, щуплый мужичок. Но как он, совершенно не по Гоголю, орал на чиновников!.. Ни страху в глазах, ни намека на несостоятельность проходимца. Да и встречают его в уездном городе "Н" вполне "по-пацански": сауна, девочки, массаж. И взятки дают по-современному: а ну-ка отвали, да по-быстрому и без разговоров...

Отличные актеры, огромная массовка, шикарные декорации, великолепные костюмы, отражающие моду разных эпох из жизни России (вот вам дамы в коктейльных платьях времен НЭПа а-ля Эллочка Людоедка, а вот бояре в нарядах эпохи Ивана Грозного).

Особый шик спектаклю придавало непроизвольное вмешательство нечистой силы: то чертики в исполнении студентов Дальневосточной академии искусств вторгаются в действо, то сумрачные фигуры в черном, словно пришедшие на сцену из повести Гоголя "Нос" (12+). Все это олицетворяло сам дух гоголевских произведений, заставляло задуматься о величии гения русской литературы.

— Прежде всего я ставил первичный материал. Но с моим собственным настроением, с тем временем, в котором я живу, с моим личным пониманием "Ревизора", — делится с "ЕН" художественный руководитель театра им. Горького Ефим Звеняцкий. — Мне очень хотелось, чтобы атрибуты современной жизни совпали с тем, что было в эпоху Гоголя — 200 лет назад. Если бы они не совпали, — это было бы неудачей, но, слава богу, все получилось. 

Моя трактовка гоголевской пьесы — это противостояние современному гламуру, глупостям современных телевизионных сериалов и желтой прессе. Это постановка о том, что не надо унижаться и лицемерить, нужно оставаться человеком гордым, самодостаточным и достойным уважения. Когда мы позволяем недостойным людям расхищать наши сердце, нервы и здоровье — это огромная и непоправимая ошибка. Учитесь противостоять! Вот именно про это мой спектакль.

"Либо священнодействуй, либо убирайся вон". Актерское счастье

Принято говорить, что актер служит в театре. А я всегда говорю: "Не в театре. Мы служим театру". 

Служить в театре и служить театру — разные вещи. Любой человек, работающий в театре, может сказать: "Я служу в театре". Однако актеры именно служат театру. Он для них — действительно храм. Либо священнодействуй, либо убирайся вон.

Но что значит священнодействовать? Никто не знает. Определения этому слову нет. Это где-то внутри тебя. Я же не говорю перед тем, как выйти на сцену: "Я пошел священнодействовать". Ну разве что в ироническом ключе, да и то очень редко. 

"Сегодня я играл гениально", — мы это в шутку говорим. Я могу отыграть сцену Понтия Пилата в "Мастере и Маргарите" (16+), выйти за кулисы и сказать: "Ну, сегодня я просто гениально сыграл". Но это будет сказано с юмором. 

Всё-таки белых полос в моей театральной жизни было гораздо больше. И они связаны именно с репертуаром, со спектаклями. Я вправду, в этом плане счастливый человек, потому что роли, которые я играл, да и играю, всегда вызывали и трепет, и преклонение.

Сыграть Раскольникова, сыграть Клавдия в "Гамлете" (12+) Шекспира, сыграть Беню Крика, сыграть Бориса Годунова, сыграть Иванова, сыграть Понтия Пилата и так далее — разве это не счастье? 

"Комментарий 

В 2007 году Александру Славскому присвоили звание Народный артист Российской Федерации. По этому случаю я, будучи корреспондентом одной небезызвестной газеты, договорился с актером о встрече. Беседовали мы, кажется, в той же самой гримерке, где встретились и в этот раз. Ощущение дежавю усилилось оттого, что, как и тогда, в гримерке некоторое время присутствовал близкий друг и коллега Александра Петровича, также Народный артист РФ Владимир Николаевич Сергияков, который деликатно удалился. 

Надо же, в том почти 20-летней давности разговоре также зашла речь о том, что такое актерство — работа или что-то другое? И вот что ответил тогда Славский:

— Что-то другое? Хм… Вы знаете, актеры порою говорят так: "Мы служим в театре". И я бы хотел так говорить. Но я пашу в этом театре! На самом деле это очень тяжелый труд — и моральный, и психологический, и, между прочим, физический. Абсолютно безумные нагрузки. Если бы этот труд еще и адекватно оплачивали!

— Но вам, наверное, за звание что-нибудь причитается?

— Честно говоря, финансовой стороной еще не интересовался. Кажется, есть какие-то надбавки по губернаторской программе. И у заслуженных, и у народных.

— Вам денег на жизнь хватает? Вот, например, если бы Остап Бендер спросил не у Балаганова, а у вас: "Шура, а сколько вам нужно для полного счастья?" — какую бы сумму вы назвали?

— Не знаю. Дело в том, что для меня деньги не являются эквивалентом счастья. Они нужны для того, чтобы не умереть с голоду и не ходить раздетым. Впрочем, когда денег нет, бывает очень плохо. Вот говорят: "Талант должен быть голодным". Да упаси Бог! Актер должен быть голодным в плане творчества, работы души. Но если он думает, где ему достать сегодня денег, чтобы накормить семью, тогда копец! Ни одна творческая натура такого не выдержит. Да попробуйте меня не накормить за два часа перед спектаклем! Откуда у меня тогда силы играть возьмутся? Актеру надо хорошо кушать. Чтобы было здоровье. Потому что мы это здоровье оставляем там, на сцене. Каждый день. Между прочим, наша профессия по энергозатратам сродни работе кузнеца или шахтера.

Интересное интервью получилось тогда, познавательное. Поговорили о многом. О любви народной, например, к актеру, которая носит порою самый неожиданный характер. Так, на гастролях в Южно-Сахалинске один благодарный зритель, ходивший на все спектакли, подарил Александру Петровичу стопку дефицитных, по советским меркам, книг. 

О самой первой роли, которая случилась после 2-го класса одной из школ в Артеме. Учительница поставила сценку по мотивам мультфильма "Остров ошибок" (6+, советский рисованный мультипликационный фильм 1955 года, созданный режиссерами Валентиной и Зинаидой Брумберг по сценарию Николая Эрдмана и Михаила Вольпина) и предложила Славскому, конечно же, главную роль — двоечника Коли Сорокина, который все никак не мог сообразить, как правильно поставить запятую во фразе: "Казнить нельзя помиловать". Провидческая роль! Если вспомнить, что сегодня Славский играет Понтия Пилата в спектакле по роману Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита" (16+) и его герой как раз отвечает, в принципе, на тот же вопрос, казнить или помиловать Иешуа Га-Ноцри. 

Интересной была и следующая роль — доктора Пилюлькина в спектакле "Незнайка-путешественник" (6+) по фантастической повести Николая Носова "Приключения Незнайки и его друзей" (6+). Здесь шла уже речь о спасении человеческих жизней, по сути. Было это в детской драматической студии города Артема, в которую друзья позвали 13-летнего Славского. Пообещали: "Будет интересно". И ведь не обманули же! 

В Дальневосточный педагогический институт искусств Александр Славский поступил с первого раза. Учителями его были Народный артист РСФСР Евгений Михайлович Шальников, работавший в Приморском драматическом театре имени Горького в 1955-1978 годах (с небольшим перерывом) и заслуженный деятель искусств РСФСР Сергей Захарович Гришко (профессор, декан театрального факультета Дальневосточного педагогического института искусств, заведующий кафедрой актерского мастерства).

Что еще интересно? На выпуск курса пришлось несколько дипломных спектаклей. В пьесе Островского "На бойком месте" (12+) Славский играл Миловидова, богатого помещика и героя-любовника. В "Лекаре поневоле" (12+) Мольера — молодого и пылко влюбленного Леандра. А в пьесе польского драматурга Хоинского "Ночная повесть" (12+) — некоего эстетствующего главаря банды Косого. Роли разные, характерные, что говорило о некоем актерском диапазоне. Уже тогда. 

Дела давно минувших дней. Вадим Янович Мялк. Татьяна Михайловна Данильченко

Было у нас две версии "Мастера и Маргариты". В первой роль Каиафы играл Вадим Янович Мялк (Вадим Янович Мялк — Народный артист РСФСР, один из ведущих актеров Приморского драматического театра им. М. Горького в 1949-1996 годах — А.К.). У нас была с ним одна картина (Александр Славский играл Понтия Пилата, как и во второй версии, которая идет в театре сейчас — А.К.). Причем там вроде бы и сцена была небольшая, и роль небольшая. Но он настолько был убедителен, когда стоял за свою веру, за свою правду, за то, кого отправить на Голгофу, а кого отпустить. А отпускают-то, по сути, убийцу. 

Вадим Янович всегда был надежным партнером. Самая первая премьера у меня в нашем театре была в 1977 году, в спектакле "История одной любви" (12+, по повести Анатолия Тоболяка, написанной в 1975 году — А.К.). Мялк играл роль главного редактора, а я — роль молодого, чуть-чуть нагловатого журналиста, максималиста, который только что окончил школу и приехал из Москвы покорять провинцию. И у нас такое взаимодействие было — "отцы и дети". 

Мялк прекрасно относился к молодым. Всегда помогал, советовал, поддерживал. И даже не потому, что был секретарем партийной организации. А чисто по-человечески. О Мялке я всегда с пиететом вспоминаю.

У него было прекрасное чувство юмора. В библиотеке имени Горького был вечер, посвященный столетию Вадима Яновича, и я рассказал об одном случае, который произошел во время спектакля "Биндюжник и Король" (16+, мюзикл, написанный композитором Александром Журбиным и автором либретто Асаром Эппелем по мотивам "Одесских рассказов" (16+) и пьесы "Закат" (16+) Исаака Бабеля — А.К.). 

Мялк играл Менделя Крика. Была очень трагическая, жесткая сцена, когда сыновья его убивают, и Нехама, жена Менделя, кричит: "Мендель!", и женский хорал вступает. И мы столы раздвигали, и почти мертвый Мендель-Мялк падал, переворачивался, открывал глаза и нам… глазки строил, да так, что невозможно было удержаться от смеха. Он нас буквально до слез доводил. И, наверное, это был такой прием, ведь сцена была очень серьезная, и мы ее сыграли, и надо было уходить от трагедии, потому что дальше идет уже другая сцена.  

Актеров часто спрашивают: "Вот вы сыграли в ТАКОМ спектакле. Вы, наверное, под впечатлением ходите?" Да если бы мы все ходили под впечатлением, мы бы с ума сошли. Ну и что, после Бориса Годунова я должен говорить так, имея в виду сыгранную роль: "Ох, тяжела ты шапка Мономаха"? Но я не Борис Годунов. Просто у меня профессия такая. Вышел на сцену, сыграл, и всё. А уж потом, выйдя из театра, можно проанализировать, как прошел спектакль, о  чем-то подумать. Но надо же и от себя отдохнуть. Чуть-чуть.

Нехаму, жену Менделя, в том спектакле играла Татьяна Михайловна Данильченко (Татьяна Михайловна Данильченко (1943-2011), Народная артистка России, актриса Приморского краевого драматического театра им. М. Горького — А.К.). 

Татьяна Михайловна — моя крестная мама. И, конечно, она сильно опекала меня, когда я только поступил в театр. И не только меня. После института мы с Владимиром Николаевичем Сергияковым как молодые актеры получили комнату в доме на Уборевича, 6 напротив ГУМа. Татьяна Михайловна жила на последнем этаже, а мы на третьем, по-моему. После спектакля она подкармливала нас. Чаевничали, короче. 

Она была очень хорошим партнером. Мы с ней играли не только в спектакле "Биндюжник и Король". Был еще спектакль по пьесе Леонида Андреева "Екатерина Ивановна" (12+). Я играл там Стибелева, если не ошибаюсь, депутата Государственной Думы (Леонид Андреев —  русский писатель и драматург; представитель Серебряного века русской литературы, более всего известный произведением "Рассказ о семи повешенных" (16+) — А.К.). А Татьяна Михайловна играла мать Стибилева. 

И я с ней я даже спектакль один ставил — "Браво, Лауренсия" (12+, автор пьесы — Надежда Птушкина — А.К.). 

Это была одна из последних ее ролей, потому что она уже немного хворала. А спектакль был про судьбу балерины, которая уже давно не служит театру. Она на пенсии. И там такая судьба!.. Главная роль, очень большая роль, и опять Татьяна Михайловна играла маму. 

Tovarich Клавдий Городченко

Конечно, понимание ролей приходит с годами, когда уже накопился и профессиональный, и жизненный опыт. Я, например, пришел в театр, когда мне исполнился 21 год. Ну кто тебе в этом возрасте доверит сыграть Гамлета или Клавдия?

Кстати, о Клавдии. Его принято трактовать как безусловного злодея. Мы тоже играли "Гамлета" (12+). К нам приезжал Филипп Снид (американский театральный актер и режиссер, поставивший однажды в театре имени Горького спектакль "Дракула" (16+) по одноименному роману (16+) Брэма Стокера — А.К.), который играл роль Гамлета. Сендс Холл играла Гертруду (Сендс Холл — известная американская писательница, театральный режиссер, актриса и музыкант — А.К.), а я — Клавдия. 

И вот, когда мы обсуждали постановку, она сказала, что Клавдий — такой-сякой, плохой, он родного брата убил. А из-за чего? Из-за короны. А я говорю, что трактую Клавдия по-другому. Я считаю, что он убил брата из-за любви. И это мое оправдание. Это не просто злодей какой-то брату в ухо яд влил, после чего совершал другие плохие поступки. А за этим что-то стояло. А не было ли у Клавдия мысли: "Почему она досталась именно ему, а не мне?" Таким образом Клавдия можно трактовать? Мне кажется, такая трактовка более интересна. 

В спектакле "Tovarich" (12+) я играю комиссара Городченко. Жак Деваль написал свою комедию очень давно, в 1933 году, а потом вышел фильм (12+) по пьесе. 

"Комментарий

Вообще-то фильма было два. В 1933 "Товарищ" поставили во Франции группой режиссеров, среди которых был сам Жак Деваль. Затем, в 1935 году, в Лондоне состоялась английская адаптация Роберта Шервуда, а уже по ней в 1937 году в Голливуде Анатоль Литвак (Анатолий Михайлович Литвак) снял комедию "Товарищ" (12+).

Не знаю, откуда возникла идея постановки "Товарища" в нашем театре. Может быть, кто-то подсказал Ларисе Дмитриевне <Белобровой>. Она и предложила (тем более перевод на русский язык уже появился), а Ефим Семенович <Звеняцкий> поставил. 

И в пьесе есть такой персонаж — комиссар Городченко, который приезжает в Париж с определенной целью (вернуть на Родину большие царские средства, хранителем которых является князь Урятьев — А.К.). 

Все думают, что сейчас приедет комиссар Городченко в кожанке, в сапогах, но ничего подобного! Время другое. И в России тоже умеют носить фраки. Тем более Городченко сам из "этих", служил с генералами, в общем, "белая кость", "голубая кровь".  

Но какая судьба была у этого Городченко! Какие допросы он учинял Татьяне Петровне (Великая княжна Татьяна Петровна — главная героиня спектакля — А.К.). А потом сам же помог ей бежать. Потому что любил ее и всегда соперничал с тем, кого она выбрала, то есть с князем Михаилом Александровичем Урятьевым. И вот теперь Городченко приехал в Париж с конкретным заданием добыть царские деньги для советской России. 

Ну почему он не должен быть симпатичен? Говорят же, играешь плохого — ищи в нем хорошее. Он же убедителен в своих поступках. Стране нужны трактора, стране нужны деньги, чтобы их купить, чтобы люди жили. Ведь в стране голод! Люди умирают! Им нечего есть! 

И Городченко бьет в одну точку: "Родина. У нас есть Родина, и у вас есть Родина — Россия". Она, правда, другой стала. Той России, которую мы с вами когда-то знали, уже не будет. И в то же время Городченко преклоняется перед Урятьевым и его женой за их поступки, за их веру в Россию, за их убеждения, за то, что не потратили эти деньги. Ведь Татьяна Петровна побиралась, подворовывала продукты в магазинах, но из запасов государства российского они ни рубля, ни одной монетки не взяли. Этим Городченко их и берет. 

Хотя, конечно, после спектакля у зрителей могут возникнуть вопросы. А вот интересно, когда он говорит: "Этот чек будет положен в коммерческий банк на счет советского правительства" и кладет его себе в карман, то это как это? То ли и вправду в банк, то ли себе в карман. Вот и решайте. Урятьевых он убедил, а вас? 

Я не думаю, что Городченко злодей, хотя ему приходится оправдывать свои поступки тем, что время было такое. Вон, говорит он Татьяна Петровне, человека, который вас переправил за границу, пришлось расстрелять, а как иначе? Время такое было. По трупам же, по трупам же шли… 

Но, конечно, Городченко любит Родину, любит Россию. Он патриот. И спектакль рождает патриотические чувства. И у зрителей. И у актеров. 

"Комментарий

В треугольнике Татьяна Петровна — Михаил Александрович — комиссар Городченко, по моему мнению, есть что-то шекспировское. 50 оттенков любви, как сейчас принято говорить. Любовь, которая может толкнуть на скверные поступки того же Яго. Любовь, которая может пробудить благородство в самом закоренелом преступнике. 

"И море, и Гомер — всё движется любовью", — писал Осип Мандельштам. "Любовь, что движет солнце и светила", — такими словами завершает "Божественную комедию" (12+) Данте Алигьери. 

8-10 мая в Приморской Горьковке прошла премьера спектакля "Небесный тихоход. Мотивы" (12+), посвященного 80-летию Победы. Основой пьесы, написанной Романом Беккуловым, стал известный фильм Смена Тимошенко "Небесный тихоход" (12+). Но именно основой. Например, в спектакле "святой мужской союз" против браков во время войны ("Первым делом самолеты, ну а девушки потом") отзеркален подобным "святым женским союзом", отсылающим искушенного зрителя к более чем ранней истории театра ("Лисистрата" (16+) древнегреческого драматурга Аристофана).  

Клятва дана! И клятва нарушается. Истории нарушения клятвы; истории любви, зародившейся на фронте; истории любви, пронесенной через войну, становятся новеллами, из которых соткан спектакль. 

Одна из таких новелл — история любви лейтенанта Самойлова, которого играет Михаил Марченко, и медсестры, которую играет Ирина Кулешова. Самойлов во время Гражданской войны был на той стороне, потом отбыл срок в ГУЛаге, а, когда началась Великая Отечественная война, встал на защиту Советской России, против которой когда-то сражался. Невеста Самойлова ждала его все эти годы. И вот они встретились… Ситуация чем-то напомнила ситуацию в "Товарище". 

Александр Славский в "Небесном тихоходе. Мотивы" играет генерала-майора авиации Константина Васильевича Петрова, героя Гражданской войны, красного кавалериста, сохранившего с тех пор заветную шапку-кубанку. Он знает историю лейтенанта Самойлова, но доверяет ему и отправляет на особое задание. Потому как Родина, Россия, у всех одна, и если она попала в беду, то какие могут быть личные счеты… 

А кубаночка, кстати, у генерала непростая. В момент своего первого появления в спектакле герой Славского поет песню "Минуты тишины" (6+) Андрея Петрова на стихи Михаила Матусовского из телефильма "Батальоны просят огня" (12+). В фильме ее пел Николай Караченцов, чей герой — старший лейтенант Орлов — как раз носил кубанку.

Актерская песня

Кубанку Ефим Семенович предложил. Я еще и сопротивлялся. Думал, чего я в кубанке-то буду? Но верх кубанки сделан синего цвета, как у летчика. И я эту кубанку "дочке" свой по спектаклю надеваю — Лере Запорожец. 

А эту песню из фильма "Батальоны просят огня" я и раньше исполнял. Года два тому назад у нас был спектакль-концерт "Сны о войне" (12+), и вот Тамара Данцингер-Дельсаль (она тогда была музыкальным руководителем), предложила эту песню. 

Но песня мне как-то не показалась, пока мы не разработали ее драматургию — открыть, что война — это не только пушки, ранения и смерти. Как ни странно, на войне есть минуты тишины. И любовь на войне бывает, всё бывает. И семьи рождаются. В нашем "Небесном тихоходе" эта песня очень уместно звучит. В ней как будто весь сюжет спектакля пересказывается. Помните, в песне есть такие слова: "Кто дойдет до ближней переправы, Кто до самой победы дойдет?" Про такое говорят: "Это наивысшая точка". 

… А запел я, наверное, еще в институте. Да и не зря же уже на вступительном экзамене надо было что-нибудь спеть. А в театре песня стала чем-то самим собой разумеющимся, потому что Ефим Семенович поставил первый свой мюзикл — "Оливер Твист" (12+). А следом был "Биндюжник и Король". К тому же у нас был прекрасный музыкальный руководитель — Виктор Ефимович Либерский. Тут уж хочешь не хочешь, а запоешь.  

Но один раз я не смог спеть. Это когда меня в армию забрали и как артиста направили в ансамбль Тихоокеанского флота. Руководитель ансамбля, наверное, подумал, что я умею петь. А я на прослушивании что-то разволновался. Он мне что-то проиграл, попросил спеть одно, другое. А потом говорит с таким удивлением: "У тебя что, слуха вообще нет, что ли?" Ну, от меня и отстали, слава богу.

А вообще-то у нас театр поющий. У нас очень много ребят, которые поют на достаточно высоком уровне. Тем более, если учесть, что мы не профессиональные исполнители в плане пения. Но практика у нас достаточно большая. И студийные записи, и работа с микрофоном — всё это, слава богу, есть. Так что запел я давно.

Был у меня такой случай. Ставили в нашем театре оперу "Травиата". Ну, настоящую оперу, с настоящими певцами. Одну из партий готовилл очень хороший молодой бас, но буквально перед премьерой что-то случилось, и он выбыл из состава. И вот тогда Ефим Семенович вдруг обращается ко мне: "Саша, ты споешь?" — "А кого?" — "Маркиза". А там партия совсем крошечная — две-три фразы. Я спрашиваю: "А у меня получится?"

Тихонов Толя дирижировал (Анатолий Иванович Тихонов — композитор, дирижер. Являлся художественным руководителем Приморской краевой филармонии, дирижером Тихоокеанского симфонического оркестра. Стоял у истоков Театра-студии "Классическая опера во Владивостоке. Руководил музыкальной частью в Приморском академическом краевом драматическом театре им. Максима Горького — А.К.). И я многих певцов знал еще по институту, по работе в "Летучей мыши" (12+), которую ставил в нашем театре Гриншпун (Юлий Изакинович Гриншпун (1938-1999) — театральный режиссер; в 1981—1989 и 1994—1999 годах — главный режиссер Хабаровского театра музыкальной комедии — А.К.). В общем, поддержка какая-то была.

И вот выхожу на сцену, а сам думаю: "Ну всё, копец. Ничего себе сходил попел в опере". Однако же всё-таки спел свои две-три фразы. Зато потом меня все поздравляли с успешным дебютом. Ну конечно, спеть в настоящей опере без микрофона — это событие. 

Дела давно минувших дней. Комсомольск-на-Амуре

Я согласен с Владимиром Николаевичем Сергияковым в том, что Театр драмы Комсомольска-на-Амуре, где Ефим Семенович Звеняцкий был главным режиссером (в 1979-1984 годах — А.К.), можно назвать авторским театром.  

Первый свой спектакль — "История одной любви" — Ефим Сергеевич поставил еще здесь, во Владивостоке. После чего поехал на высшие режиссерские курсы при ГИТИСе в Москву. Окончил курсы, получил театр в Комсомольске-на-Амуре. Я тогда как раз заканчивал службу в армии. А ребята, с которыми я выпускался из института, были кто в одном театре, кто в другом. 

Ну вот он и пригласил нас в Комсомольск-на-Амуре, незнакомый для нас город. И мы 5 лет там все вместе проработали. Это действительно напоминало студийный театр. Мы всё время были вместе, очень много работали. И холодно было, и голодно. Особенно голодно. Когда мы собирались у Ефима Семеновича, а нас обычно человек 15 было, то съедали, по-моему, всё, что у него было в холодильнике. Серьезно! 

У кого-то там семьи появились. У Александра Ивановича (Александр Иванович Запорожец — один из ведущих актеров Приморского краевого академического драматического театра имени М. Горького, театральный режиссер, театральный педагог, декан театрального факультета Дальневосточного института искусств.  Заслуженный артист Российской Федерации (1995) — А.К.). в Косомольске сын родился. Сейчас это актер нашего театра Валентин Запорожец. 

У нас с Наташей дочка родилась в Комсомольске (жена Александра Славского — актриса Приморского краевого академического драматического театра имени М. Горького Наталья Анатольевна Славская (Кульчихина) — А.К.). А потом мы все месте во Владивосток вернулись.

В Комсомольске время было потрясающее, удивительное, полезное. Когда сегодня молодые актеры, выпускники института искусств, рвутся куда-то в Москву, в Санкт-Петербург, ну, словом, туда, где пожирнее и послаще, и думают, что это сразу всё придёт, я им говорю: "Ребят, а может быть, для начала нужно поехать не в такой большой город? Зато и поиграете побольше, и репертуар наиграете". 

Ведь кто-то думает, что манна небесная сразу на голову свалится, а так не бывает. У нас была возможность очень много работать в Комсомольске, очень много работать. И мы как-то не задумывались о то, какие блага это даст. Жили как жили. Как все. И продуктов не было, их все время надо было где-то доставать. А их выбрасывали вечером, когда рабочие шли с завода, а мы, наоборот, уходили на работу. Но время, по-моему, удивительное было, удивительное. Мы были все вместе, были единой, такой дружной большой семьей.

В Комсомольске Ефим Семенович поставил очень хороший спектакль "Вечно живые" (12+) по пьесе (12+) Виктора Розова. Поставил "Братья Лаутензак" (16+) по роману (16+) Лиона Фейхтвангера. К нам приезжали, чтобы сыграть братьев Лаутензак в двух-трех спектаклях Олег Янковский и Александр Збруев (в Ленкоме тогда шел спектакль "Ясновидящий" (16+), где Янковский играл главную роль — А.К.). Там же он выпустил "Преступление и наказание" (12+), где я сыграл Раскольникова. 

Сказки, сказки, сказки… старой Горьковки

В театр имени Горького мена приглашал Ефим Давыдович Табачников (Ефим Давыдович Табачников (1922-1994) — советский и российский театральный режиссер и педагог, Заслуженный деятель искусств РСФСР, постановщик известных спектаклей на столичной и провинциальной сцене, включая Приморский краевой драматический театр имени М. Горького, главным режиссером которого был в 1975-1983 годах — А.К.). 

Я как раз я оканчивал институт, это был 1977 год. И Табачников был на распределение нашего курса. 

И когда мне сказали: "Ну вот на выбор есть города. Что выбираете?", я ответил: "Я хочу во Владивостоке работать, в театре имени Горького". Мне: "Как так? На вас заявки не поступало". А мне в театре уже как бы дали понять… Мы же там в массовке играли в каких-то спектаклях. 

А Ефим Давыдович так хитро-хитро посмотрел и головой согласно покачал. И меня распредели в театр имени Горького. 

Когда мы были студентами, новое здание театра как раз открылось. И мы первокурсниками принимали участие в массовке "Разгрома" (12+, спектакль, поставленный Ефимом Табачниковым по одноименному роману (12+) Александра Фадеева — А.К.). До посинения просто! Владимир Николаевич Сергияков там даже небольшую роль играл. У Ефима Семеновича была роль Мечика. Ну и конечно, вспоминается Пастушка в исполнении Ларисы Сороки.  

В этом театре я сыграл много ролей. Выделить что-то особо не взялся бы. Это как в большой семье, где много детей, и выбирать кого-то лучшего невозможно. Но был, например, Борис Годунов. Был Герострат; Беня Крик тот же; Иванов, конечно; Понтий Пилат.

Еще один кайф — ставить спектакли для детей. Почему я это делаю? Ну, во-первых, потому, что в детстве я, может быть, очень много читал русских народных сказок. Буквально зачитывался! И когда мне предложили поставить детский спектакль здесь, я согласился. С этого всё и началось. И "Буратино" (0+), и многое другое. "Аленький цветочек" (0+) дважды ставил. "Золушку" (0+), "Волшебную лампу Аладдина" (0+), "Щелкунчика" (6+). 

Иногда я спрашиваю: "А какой спектакль ставить будем?" Ефим Семенович предлагает: "Давай "Щелкунчика". Я говорю: "Неподъемный материал". И тем не менее ставим. 

Спектакли для детей нужно делать красиво, ярко. У нас в театре богатый гардероб. Можно, наверное, что-то и подобрать. Не знаю, может быть, в каких-то театрах так и поступают, ставят детские спектакли по остаточному принципу. Но только не у нас! 

У нас для каждого детского спектакля все костюмы шьются заново. Специально художник по костюмам из Москвы приезжает, художник по свету, тот же Сергей Скорнецкий, который ставит у нас вечерние спектакли. Художник Владимир Кузьмич Колтунов оформлял "Аленький цветочек" и "Волшебную лампу Аладдина".

Есть такое утверждение, что для детей нужно делать всё так же, как и для взрослых, только лучше. И это абсолютно точно. Ребенок не прощает подделки, не прощает неискренности.

Сейчас вот современные фильмы-сказки снимают — "По щучьему велению" (6+), "Бременские музыканты" (6+) и другие. Бог им судья, но я не очень это принимаю. Когда собираются ставить ремейк, современный вариант прекрасного фильма Александра Роу "Морозко" (6+), я ничего хорошего от этого не ожидаю. 

Всё это похоже на подделку, всё делается под Запад. Везде компьютерная графика. Наверное, создатели этих фильмов считают, что сегодня детишкам можно и так. Они, мол, всё время в Интернете, в телефонах, у них сознание соответствующее, ну и кино такое же давайте для них сделаем. 

А я стараюсь вместе с актерами и постановочной группой показывать сказки такими, какими они были написаны. Самое большое, что мы можем себе позволить — проекция каких-нибудь цветов на заднике. А всё остальное — нет. 

Скоро уже, говорят, вместо актеров роботы в кино будут сниматься. В искусстве укоренится искусственный интеллект. Но вот, например, премьер Большого театра Родькин (Денис Александрович Родькин — российский артист балета, премьер Большого театра. Лауреат премии президента России — А.К.) говорит, что он категорически против, чтобы в театр приходил искусственный интеллект. Вот есть, допустим, какие-то шоу-программы, там и делайте со своим искусственным интеллектом что хотите. Но как можно живое искусство подменять?

Возьмите старые фильмы "Руслан и Людмила" (6+) или "Сказка о царе Салтане" (6+). Я смотрю, не отрываясь. Какой там язык потрясающий!  Когда меня иногда спрашивают: "Вы любите Пушкина?", я говорю: "Нет". — "А почему?" — "А потому что вы вопрос мне такой задаете. Как можно Пушкина не любить? Это ведь абсолютный гений в поэзии".

Театр выживания. Юрий Григорьевич Диденко. В театре всякое бывает  

В 90-е годы выживали, конечно. И "Шоу Ефима Звеняцкого" (16+) было серьезной такой поддержкой. Ну а потом несколько раз ездили в Японию. У актеров появилась возможность купить машину. Вадим Янович Мялк радовался, но говорил: "Я вот что-то не понимаю, а кто войну-то выиграл?" 

Мы были ошарашены, хотя до этого побывали в Словакии и, можно сказать, первую адаптацию чего-то другого, не такого, как как у нас, уже прошли… Но в Японии! Мы с женой вдвоем ездили. Но машины не купили, хотя ее тогда можно было взять за суточные. Набрали дочке одежды, обуви, что-то себе взяли. 

Конечно, это была поддержка актерам. Тот же Диденко театру сильно помогал (Юрий Григорьевич Диденко (1936—2018) — советский и российский хозяйственный деятель, президент "Дальморепродукта" (1996—2002) — А.К.). Удивительный человек был. Очень сильно поддерживал театр. Мы всё думали: "А что такое?" А он нам: "Ребята, ну так надо". Когда в той же Японии, куда мы возили "Биндюжник и король" и "Шоу Ефима Звеняцкого", бывало, идет презентация в большом супермаркете, и тут аппаратура включается и мы выходим и как дадим "дадим песняка", это ведь и реклама была!

"Комментарий

Юрий Григорьевич как-то давал мне интервью для газеты о том, как по заданию партии обеспечивал во Владивостоке хлеб-соль и досуг для артистов, космонавтов и высоких гостей. И вот такую интересную историю рассказал. 

Сидит он как-то утром в субботу в своем кабинете. Вдруг открывается дверь — и заходит артист Евгений Леонов. Как и почему он оказался тогда во Владивостоке, Диденко не знал. 

Познакомились, разговорились. Леонов признался, что перед возвращением домой хотел бы купить икры побольше. Диденко отдал команду. Ну а пока ждали икру, возьми да и скажи актеру: "Послушайте, мне все постоянно говорят, что я очень похож на вас". 

Подошли они к большому зеркалу, смотрят внимательно, сравнивают. "Да, что-то есть, — говорит актер Юрию Григорьевичу. — Но только вы красивее". 

Когда мы вернулись из Комсомольска-на-Амуре, во Владивостоке тоже всё по талонам было. И все бегали, всё время что-то доставали. Не можешь молоко купить, покупай селедку. Нет селедки — бери мыло. 

Но мы работали. Всё время работали. И вот работа и эти наши гастроли как-то нивелировали негатив. 

В Японию всегда возили "Биндюжника и короля". Играли на русском, и перевода вообще никакого не было. Ни синхронного, ни бегущей строкой. Но это ведь музыкальный спектакль был, и зрителям нравилось. 

С переводом бегущей строкой мы в Китае "Укрощение строптивой" (12+) показывали. Я в этом спектакле Петруччо играл, а Лариса Белоброва — Катарину. Ставил спектакль Валерий Саркисов, известный режиссер из Москвы. В том спектакле многое было переделано, но это было оправданно настолько и очень интересно. Начало пьесы — как будто бы сон снится, потом появляются стилизованные костюмы чуть ли не всех народом мира, а в финале мы выходили в современных костюмах уже как современные люди. Мы этот спектакль долго играли, лет пять-шесть. 

Комментарий

Лично мне Валерий Саркисов запомнился постановкой в приморской Горьковке спектакля по пьесе Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского" (12+). На сцене было три Кречинских — Дмитрий Жойдик, Андрей Бажин и Анатолий Бугреев. 

А вот когда мы в Америке "Иванова" играли, синхронный перевод был. И я говорил переводчикам: "Убавьте звук", потому что, когда мы говорили свои слова, то одновременно слышали, что говорят переводчики по-английски. Ну а потом махнули рукой. Так и играли. 

Там другая беда была. А Америку невозможно было провезти даже бутафорское оружие. И у нас его конфисковали на границе, хотя мы объясняли, что это нужно для спектакля. И в театре мне на финал принесли такой конкретный муляж! И откуда они его только взяли?

Оказывается, у них был случай, когда актер использовал пистолет, заряженный так называемым жевело (фальшивый патрон для пристрелки оружия — А.К.), а закончилось всё летальным исходом. Так мало того, что мне дали откровенный муляж, за мной еще ходили по пятам — как бы чего не вышло. 

А в Корее на фестивале вообще не знали, где для "Иванова" взять пистолет. И какой-то ребенок, мальчик, дал нам свой пластмассовый пистолет, когда ему объяснили, для чего это нужно. И я говорю: "Ты ж моя прелесть!"

Разные ситуации бывают в театре, но это часть нашей профессии. В спектакле по комедии Рея Куни "Тринадцатый номер" (16+), где я опять же с Ларисой Белобровой играл, в самом начале спектакля почти что шла сцена в гостиничном номере, куда мой герой приглашал героиню Ларисы. И такой здоровенный шкаф стоял цветом по дуб. И вот я срочно выпроваживаю ее из номера — так по сцене надо было. И только мы на секундочку отошли, на то место, где мы только что стоили, рухнул этот шкаф. Монтировщики что-то не докрутили шуруповертом. Лариса совершенно инстинктивно бежит, чтобы поднять шкаф, не задумываясь о том, сколько он весит. А я кричу: "Занавес!"

Так мало того, в этом шкафу поначалу Валентин Запорожец сидел, он играл труп, который на самом деле был живой. И я шкаф на крючок закрывал. Хорошо, там вторая дверь была, с тыльной стороны. И Валентина в шкафу в момент падения уже не было. Вот это экстрим так экстрим! Но не специально, конечно. 

В детских спектаклях иногда так юморили: кто-нибудь открывает шкатулку, а там записка смешная лежит. 

Владимир Николаевич <Сергияков> в Комсомольске благодаря мне, наверное, всех больных переиграл. Был у нас спектакль "Отцовские рассказы про войну" (12+) по повести (12+) Михаила Богучарова. 

Мой герой уходил на фронт, а потом становился предателем. Но вначале была сцена проводов на вокзале. И герой Владимира Николаевича провожал меня, а сам оставался. Я говорил ему: "Не грусти, если бы ты туберкулезом не болел, тебе тоже бы взяли". И ему приходилось потом весь спектакль кашлять. А в другой раз я говорил: "Если бы ты не хромал…", и Владимиру Николаевичу приходилось хромать. Ну и так далее…

"Комментарий

В своем интервью Владимир Николаевич тоже вспоминал об этом великом розыгрыше: "Или он говорит: "Если бы ты не заикался, тебя бы тоже взяли". И я весь спектакль: "А-па-па-па-па…".

"Мама дорогая, это же Аль Пачино!" Наш друг Чехов

Опять-таки Америка. Мне один мой ученик, когда мы приехали на гастроли, подарил два билета на Бродвей, на спектакль Gregory Green Room (12+) с Аль Пачино. Это было где-то 15 лет назад. Билеты дорогущие совершенно, по 260 долларов. Они у меня сейчас дома в коридоре в рамочке висят. Два билета — мне и жене. Я ему: "Ты что, с ума сошел?", а он: "Это подарок на день рождения".  

Мы пришли, места шикарнейшие. Пятый ряд! Сцена — вот она, рядом. Начинается спектакль. И тут же аплодисменты пошли. Думаю, что такое? Вышел какой-то метр с кепкой. Мама дорогая, это же Аль Пачино! Конечно, он работал в обуви на платформе, но это не спасало. 

Но мы смотрели этот спектакль, оба акта, не отрываясь. Это было удивительное зрелище, конечно.

Вышли из театра, думаю, а почему так много народу. Спрашиваю у моего ученика, который нас встречал: "А чего они толпятся?" — "Ждут еще автографы. Аль Пачино еще должен выйти. Подождете?". Я говорю: "У меня спектакль, "Иванов". Я что, буду в такой очереди за автографом Аль Пачино стоять?" 

А он так и не вышел, как мне потом рассказали. Но само счастье, что я видел этого удивительного человека, этого удивительного актера, было огромным. Потом мне студенты еще сделали шутливое фото, комбинированное — голова моя, а всё остальное — Аль Пачино. 

В эту же поездку Ефим Семенович тоже подарок сделал. Пригласил нас вдвоем со Светой Салахудиновой* на "Призрак оперы"** (16+).

(* Светлана Юрьевна Салахутдинова — одна из ведущих актрис Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького; Заслуженная артистка Российской Федерации (1998). 

** "Призрак оперы" (The Phantom of the Opera) — мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера, основанный на одноименном романе (16+) французского писателя Гастона Леру — А.К.). 

Это всё на Бродвее. Это нечто, конечно, было. Просто нечто! И когда, как и в фильме, люстра летела (а мы сидели тоже на хороших местах, где-то в седьмом-восьмом ряду), то она пролетала буквально перед нами. Господи, как они всё это делают! Все эти эффекты. Когда не знаешь, где сейчас этот призрак возникнет. 

Кажется, что на сцене человек 200. Но их, конечно, меньше. Муляжи плоскостные поставлены, и такое ощущение, что это всё люди. Ну и лодка, как в фильме ("Призрак Оперы" — американский музыкальный фильм (16+), снятый режиссёром Джоэлом Шумахером в 2004 году по одноименному мюзиклу Эндрю Ллойда Уэббера — А.К.). Совершенно не видно, что ее искусственно катят — полное ощущения того, что на ней герои сами плывут. И, конечно, голоса. Прекрасные! И сколько лет они этот мюзикл играют, играют, играют. Причем разными составами. 

Посмотреть на Бродвее "Призрак оперы" и еще спектакль с "Аль Пачино — это незабываемо, конечно. 

Последний раз, когда мы были на Шекспировском фестивале (12+), то смотрели в Зеленом театре под открытым небом "Ромео и Джульетту" (12+). Мамоньки мои рóдные! Как это прекрасно было. Какие они бои на шпагах устроили и на сцене, и чуть ли не по всему залу. Настолько это было грамотно и эффектно. Когда подводились итоги этого фестиваля, постановщик боев получил какую-то очень престижную премию.

И там же я посмотрел очень интересный спектакль "Маленький принц" (6+) с удивительным мальчишкой (где они его только отыскали?). Я потом ему еще вещичку какую-то серебряную подарил...

Или вот, например, мы играли с американцами "Сон в летнюю ночь" (12+) на озере Тахо, там, где когда-то снимался "Крестного отца" (16+). Нас, по-моему, пять человек поехало. И репетировали мы, и играли на улице. Эффект, конечно, поразительный был. Вот озеро, вот сопки, пот звезды, вот деревья. То самолет где-то в небе пролетит, то птичка какая-нибудь на свет софита пронесется. Какие тут еще спецэффекты нужны? 

Нам были вот созданы абсолютно все условия. Невада-сити — совершенно маленький городок. А рядом горы, знаменитый хребет Сьерра-Невада. Театр удивительный. Малипусенький такой. И табличка вист, что там останавливался Марк Твен. 

Повезли нас на экскурсию в эти горы, и я, глядя в окно, говорю: "А что там мужик делает?" — "Золото ищет, — отвечают, — река-то горная. Ну, такое хобби у него, понимаете, в отпуске золото искать". 

Нас возили в те места Сьерра-Невады, где раньше прииски были. Места удивительные совершенно. Но в шахту я не пошел. Там и наверху немало интересного. Вагонетки старые, сувениры продаются, байкеры туда-сюда снуют и так далее. 

"Комментарий

О взаимопроникновении разных культур говорилось и написано немало. Отдельная глава, пожалуй, — взаимопроникновение американской и русской культур. Наверное, можно составить обширный список американских звезд кино и сцены, решивших избрать актерскую профессию после знакомства с русской драматургией. И Аль Пачино обязательно окажется в этом списке. 

Когда Альфреду (полное имя Пачино) исполнилось 15 лет, он посмотрел спектакль по чеховской "Чайке" (12+) в бронкском театре "Элсмир".

"Это было потрясающе. Мне не с чем было сравнить — я был слишком молод. Понял ли я тогда всю глубину? Все эти несчастные влюбленности, муки Константина — непризнанного в искусстве, отвергнутого в любви, настолько измученного собственной славой, что единственным выходом ему видится пуля? Вряд ли. Но игра актеров приковала меня к месту. До того я представлял поэтов стариками с бородами до пят. А тут — русская пьеса, которая должна была быть чужой, но ее сила втянула меня, как воронка: я шагнул в незнакомый мир и вдруг узнал себя в этих вымышленных людях ... У меня никогда не было целей. Что-то пролетало мимо, что-то врезалось в сердце. Это — врезалось. Я услышал зов. Стал носить с собой томики Чехова, поражаясь: его слова теперь всегда под рукой. Чехов стал моим другом", — напишет позже Аль Пачино. 

Представлял ли он себя в роли Иванова? Трудно сказать. А роли Треплева? Пожалуй… Его актерская судьба складывалась отнюдь не гладко. За влетами, следовали и провалы. Случались и уходы из профессии на несколько лет. 

Но… Чехов был его другом. И Аль Пачино возвращался. 

Вспоминается спектакль "Три сестры" (16+), поставленный Някрошюсом (Эймунтас Някрошюс (1952-2018) — советский и литовский театральный режиссер; Народный артист Литовской ССР (1988), лауреат Государственной премии СССР (1987), Государственной премии Российской Федерации (2000) и других — А.К.). Это был первый Чеховский фестиваль (12+, Международный театральный фестиваль имени А.П. Чехова — А.К.). Мы играли "Иванова" в Малом театре, а они, по-моему, играли в театре имени Моссовета (спектакль был поставлен в 1995 году в театре "Фестиваль "Лайф" (Вильнюс) — А.К.). 

Нам дали билета. И господи, боже мой! Как я бесился. Я думал, уйду после первого акта, но дотерпел до конца. Тогда, наверное, так ставить было очень модно. А Някрошюс в то время был очень модным режиссером. 

Но по мне, это было издевательство над Российской армией. Вообще над всеми русскими. Какое-то русофобство. Когда подполковник Вершинин (роль, которую когда-то исполнял сам Александр Славский — А.К.) выходил на сцену весь такой патлатый, а сестры были какие-то, извините меня, похотливые. И вообще русские офицеры трактовались как захватчики. Они надевали на голову ведра, как шлемы немецких рыцарей, и так бились. Можно, конечно, оправдать это какой-то игрой, какой-то режиссерской трактовкой… Но ведь это не единичный случай.

И Булгаков, и Островский писали свои пьесы, имея в виду что-то свое. И вот сейчас всё это бесконечно переделывается на сегодняшний манер. С какой целью? Классика и так позволяет проследить перекличку с сегодняшним днем и тонко передать ее. 

Вот как у Гоголя в "Ревизоре", где показана коррупция и прохиндеи, которые всегда находятся у кормушки и кормятся за счет народа. На самых разных уровнях. В каком-нибудь сельском поселении местный начальник и царь и бог. 

Но можно просто выйти на сцену и сказать об этом словами Гоголя: "Над кем смеетесь, ребятки?" И всё понятно. 

Справка. 

Славский Александр Петрович (родился 1 ноября 1955, Артём, Приморский край) — один из ведущих актеров Приморского академического краевого драматического театра имени Максима Горького. Театральный педагог. Народный артист России (2007).

В 1977 году окончил театральный факультет Дальневосточного педагогического института искусств по специальности "Актер драматического театра и кино" (мастерская С. З. Гришко). В 1977—1978 годах — актер Приморского краевого драматического театра. В 1979—1985 годах — актер драматического театра города Комсомольска-на-Амуре. С 1985 года и по настоящее время — актер Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького. 

Среди сыгранных ролей: Раскольников ("Преступление и наказание" (12+) по роману (12+) Ф.М. Достоевского); Голубков ("Бег" (12+) М. Булгакова); Беня Крик и Мендел Крик ("Биндюжник и король" (16+) И. Бабеля); Клавдий ("Гамлет" (12+) У. Шекспир); Понтий Пилат ("Мастер и Маргарита" (16+) М. Булгакова); Георгий Стибелев ("Екатерина Ивановна" (12+) Л. Андреева); Генри Хиггинс ("Моя прекрасная леди" (12+) Ф. Лоу); Генрих Айзенштейн ("Летучая мышь" (12+) И. Штрауса-младшего); Иванов ("Иванов" (12+) Чехова); Борис Годунов ("Борис Годунов" (12+) А.С. Пушкина); Менахем-Мендл ("Поминальная молитва" (12+) Г. Горина; Герострат ("Забыть Герострата" (12+) Г. Горина); Меншиков ("Шут Балакирев" (16+) Г. Горина); Кристофер Слай и Петруччо ("Укрощение строптивой" (12+) У. Шекспира); Вершинин ("Три сестры" (12+) А.П. Чехова); Стэнли Ковальский ("Трамвай "Желание" (16+) Т. Уильямса); Иван Александрович Хлестаков ("Инкогнито из Петербурга" (12+) по комедии Н.В. Гоголя); комиссар Городченко ("TOVARICH" (12+) Ж. Деваля).