Капитан Виктор Жуков: Бросить своего - хуже предательства
Наверстать за отца
Госпиталь для ветеранов войн - длинное кирпичное здание на Дальневосточном проспекте Петербурга. Мы с Андреем - мой новый знакомый-волонтер - уже прошли во внутренний двор и ждем Виктора. У него пока процедуры. День непривычно солнечный, и пациенты высыпали, дышат свежим воздухом - кто перекусывает на скамейке, кто сидит в телефоне, кто шутит о чем-то в своей компании… Единственное, что выдергивает все происходящее из прозы будней: чуть ли не все эти парни - на инвалидных колясках.
"Виктор, кстати, на коляске не ездит - не любит", - говорит Андрей.
Они знакомы уже больше полугода, а толком про Виктора он узнал совсем случайно. И про то, что он офицер, и про блестящее образование в столичной Академии ФСБ, и, наконец, про подвиг. Хотя слова этого сам Виктор будто стесняется, глаза опускает. Все-таки не выдумки, что русского солдата отличает простота и скромность.
Из больницы к нам он и правда вышел на ногах, помогая себе костылями. Высокий, статный, темноволосый, с открытым и доброжелательным взглядом. На протезе левой ноги - вдруг мультяшные разноцветные ежики. Дизайн протеза можно выбрать - другие чаще просят изобразить что-то суровое, в черных тонах… А Виктор, заметив мой удивленный взгляд, улыбается: "Я уверен, что каждому из ежиков дочь потом даст имя". Нашли свободную лавочку. Задаю вопросы и пытаюсь понять: что за человек передо мной?
- На СВО я пошел добровольцем, у меня отец полковник запаса и продолжает госслужбу. Вопроса, идти или не идти, не стояло, но совсем не потому, что отец военный комиссар. Наоборот - родные отговаривали. Не могу сказать, что это сиюминутное решение, все было осознано. Увольнялся я в звании капитана юстиции, а офицеры на фронте нужны, - объясняет боец.
В том, что выбор он сделал правильный, убеждали случайности и знаки, которыми его встретил фронт. Виктора назначили командиром подразделения 255-го мотострелкового полка - именно этим полком в 90-х командовал его отец.
В глубине души я был оскорблен, неужели где-то не дорабатываю...
Направление штурмовикам досталось беспокойное: Кураховское. С задачами они успешно справлялись. Поэтому, когда Виктора и вверенное ему подразделение неожиданно через время "выдернули" из боевых действий, поручив совсем другое дело, - эвакуацию погибших бойцов, он сначала растерялся.
- Скажу даже откровеннее: в глубине души я был оскорблен. Неужели я как командир где-то не дорабатываю? Но потом, поостыв, осознал: конечно, самое страшное для родных - когда твой близкий числится в категории без вести пропавших. Это ничем не передать, я знаю множество примеров. Даже когда смирились, что родного нет в живых, - важно знать, что он не брошен, что известно, где погиб, где захоронен. Это дает силы жить дальше. Потом мне звонили многие матери и жены - благодарили нас за то, что мы вернули им душевный покой".
Они обходили и досконально шерстили территории боевых действий: "В штурмах бывает перерыв - а эта работа была ежедневной и планомерной. Вникнув, я, кажется, понял, почему командование поручило это мне - опыт работы следователем-криминалистом сделал свое дело. Шел за ребятами - где они не замечали, мне удавалось находить наших бойцов каким-то внутренним чутьем. Мы возвращали своих домой - это и есть самое ценное".
Цену эту Виктору с сослуживцами пришлось ощутить буквально на себе.
В роковой день - 2 ноября 2024 года - обходы территорий продолжались как обычно: правда, подразделение пришлось разбить на две части - более "обстрелянные" вместе с командиром поехали на линию боевого соприкосновения под Курахово, а "уставшие" (в среднем бойцы проходили по 25 километров в день, с оружием, в бронежилете) вместе с приписанным к ним сапером отправились прочищать от мин сектор - у них должно было быть тихо.
Что случилось дальше - рассказывает Виктор:
- Только мы вернулись с "передка" в пункт временной дислокации, не успел я снять бронежилет, как по эфиру прошло сообщение, что у второй части нашей группы трехсотый. Ранение получил сапер. Сразу выезжаю к ним и понимаю: ребята зашли чуть глубже, чем планировалось - на участок, называемый "Сады". Может увлеклись, не знаю. В свое время это было райское место - фруктовые сады, но сейчас оно стало сплошь минным полем. Противник нарочно минировал неделями даже не с целью поражения живой силы, то есть нас: минировали какие бы то ни было подступы. И даже в том, как это делалось, было ощущение - минировали нелюди, причем, дистанционно. На каждом квадратном метре по 13 взрывных устройств, и это только тех, которые можно увидеть глазом! И очень много самодельных - с максимальным поражающим эффектом.
Без сапера попавшие в "Сады" бойцы оказались в западне - выйти обратно невозможно, а еще надо вынести раненого... Виктор, не раздумывая, отправился спасать своих. Времени в обрез: через час враг поднимет своих "птиц", и все они станут отличной мишенью на открытой выжженной местности - никакой растительности давно нет. Не спрятаться, не убежать, кругом мины…
Четверых командир вывел. Как? Признается без подробностей: помогло образование.
Осталось вернуться за раненым сапером.
Силы покинули, мы просто лежали
- Конечно, предварительно я все обследовал - и не раз, - вспоминает тот страшный день Виктор. - Но мина была глубоко, саперный щуп ее не достал. Там, где мы спокойно прошли поодиночке, пройти с раненым (я взвалил его себе на плечи) уже не получилось. Нашего веса хватило, чтобы произошел взрыв. Упали, состояние шоковое: боли никакой. И тут я вспомнил моего самого нелюбимого преподавателя - по военной подготовке. Однажды в качестве воспитательной меры он заставил меня наложить жгут 50 раз за час! И теперь, благодаря ему, я сделал это буквально на автопилоте. Ноги нет, но надо что-то делать. И мы продолжили движение.
Через пару месяцев саперы, разминировавшие те "Сады", скажут Виктору, что он родился в рубашке. На тропинке, где он тащил товарища, лежали еще присыпанные землей противотанковые мины…
А тогда им надо было зубами хвататься за жизнь. Виктор передвигался сидя, прыжками - спиной вперед. И за собой тащил за шиворот товарища. Каждое движение - риск. Расстояние и так немаленькое, за сколько они его проползли - время сбилось. Как не отчаялись?
Виктор говорит сосредоточенно:
- Да, был перерыв. Силы покинули, мы просто лежали. Я понимаю, что хочу взять бойца за шиворот, а у меня пальцы не могут даже сжать его китель. Врачи мне потом сказали, что я потерял 2,5 литра крови. Но скажу честно, никакие "лучшие моменты жизни", как в кино, перед глазами не мелькали. Вспомнил я почему-то брата, который был самым ярым противником моего ухода на фронт. Как ни смешно, представил, что не вернусь, и он скажет: "А я же говорил!"… И силы откуда-то появились.
До своих доползли. Водитель буквально полетел с ранеными прямо по "дороге смерти" - самому опасному отрезку трассы на Курахово, от Донецка вдоль Александровки.
- Мне кажется, если сейчас сказать нашему водителю - провези нас так же, как тогда, - он ни за что не сможет, даже если ему миллион предложить!, - смеется Виктор.
И показывает фото в телефоне: он только-только после ранения, когда эвакуировали в госпиталь - лежит на носилках, улыбается, машет рукой. Перевожу взгляд с фото на собеседника: будто два абсолютно разных человека…
А он с улыбкой открывает следующую фотографию. Тут уже дымится котел. Виктор объясняет: "Служба службой, но бойцов кормить надо. Это мне родители передали продукты, и я в пункте временной дислокации готовил плов для товарищей".
Родители собирались приехать в зону СВО еще раз - но он опередил их, приехал сам домой, в Ростов-на-Дону. В госпитале там пробыл недолго, теперь восстанавливает здоровье в Санкт-Петербурге. Протез уже освоил и готов вернуться к службе - если бы не травма второй ноги. Она цела, но требует еще лечения.
- Планирую служить и дальше, - пожимает Виктор плечами. - Больше чем уверен, могу быть полезен, чему-то других научить. Рано меня списывать со счетов, у меня вся жизнь впереди - пусть и не с чистого листа. И не считаю, что совершил что-то геройское - делал то, что должен. Я бойцам своим повторял всегда: не потерплю предательства и измены. А бросить своего - хуже предательства. Как после этого я мог не пойти за своими пацанами? Это решения, которые подсказывает жизнь, прочитанные книги, фильмы, все вместе.
У спасенного сапера, кстати, трое детей. Он вернулся домой. Недавно Виктор поздравлял его с днем рождения: "У него все хорошо - ездит на машине, строит дом, планы на жизнь".
Волонтер Андрей напоминает: "Про свои планы тоже расскажи!"
Оказывается, Виктор встретил в госпитале свою любовь. "Чтобы что-то получить - надо что-то потерять", - смущаясь, шутит офицер.
… Мы прощаемся, вокруг спокойный Петербург, и я иду из госпиталя, твердо понимая: именно благодаря таким парням мы непременно победим. Виктор, кстати, и переводится как "победитель".