Почему орала Алла. История неизвестных фотографий Примадонны

В 1998 году Алла Пугачева ездила с большим гастрольным туром «Да» по городам России. В то время певица была на пике славы, выступала на стадионах, срывала овации. Поклонники колесили за ней по пятам. В числе городов, где давала концерты Пугачева, оказалась и Чита. Там с Аллой Борисовной встретился фотокорреспондент CHITA.RU Евгений Епанчинцев, и его впечатления от знакомства оказались не совсем положительными.

Далее — от первого лица.

Слухи о том, что великая певица осчастливит нас своим визитом, будоражили город почти месяц, и вот, наконец, настало долгожданное 9 июня: Пугачева на личном самолете с большой надписью «АЛЛА» прибыла в наш город с концертным туром «Да!», включавшим 45 остановок.

Две тысячи человек сидели на трибунах стадиона в ожидании выхода артистки. Одно не давало покоя — как назло разбушевавшийся в этот день дождь. Пугачева задерживалась… Поползли слухи, что концерт вообще отменят, как уже было в истории города. «Не будет она петь в такую погоду!» — причитал зритель, ежась от холода под зонтом. Однако через полчаса после назначенного начала концерта на сцену вышли музыканты группы «Рецитал», бессменно сопровождавшие звезду на гастролях. А затем под музыку известной песни «Примадонна» и бурные аплодисменты вышла и сама Алла Борисовна, несмотря на непогоду, без зонта, в одном тонком белом платьице, что вызывало у зрителей особое восхищение.

Двухчасовая программа включала в себя песни из нового альбома «Да», предыдущего «Не делайте мне больно, господа», ранее вышедшие «Журавлик», «Озеро надежды», «Свирель» и другие. Всё было прекрасно: Пугачева не просто выступала на сцене, а ходила по лужам от трибуны к трибуне, пела на бис и на заказ, благодарила зрителей за любовь, называла их чудесными и своим счастьем. Только хмурые лица многочисленных милиционеров и омоновцев, стоявших весь концерт между рядами почти плечом к плечу со зрителями, как бы напоминали: «Не забывайся…»

Снимать было запрещено, но разве меня когда-нибудь это останавливало? Пользуясь тем, что местные блюстители закона знают меня и не мешают работать, я продолжал делать фоторепортаж, периодически ловя на себе недовольный взгляд артистки. Как бы невзначай Алла Борисовна грозила мне кулаком в кадр и закрывалась ладонью от «взгляда» объектива, но, несмотря на это, получающиеся фотографии казались мне интересными. Хотелось распечатать их и подарить на тот момент любимой певице — просто на память о поездке в Читу.

Примадонна улетала на следующий день. За несколько часов до отлета я позвонил Николаю Волкову — директору филармонии, которая занималась организацией концерта, и заявил о своем желании сделать Алле Борисовне подарок. Он без раздумий предложил поехать с ним. Мы не застали Пугачеву в гостинице областной администрации — она уже садилась в машину и ехала в сторону аэропорта. Намерения ехать следом у меня не было, но и выбора не оставалось. Я сделал несколько кадров того, как она выходит из здания и садится в машину, и мы поехали за ней.

У самолета Пугачеву окружили телохранители. Провожавший артистку Николай Васильевич спросил: «Алла Борисовна, а можно к вам подойдет наш фотокорреспондент? Он хотел бы подарить вам фотографии». Она согласилась. Я протянул ей пачку снимков — штук 15 — и услышал в ответ: «И что тебе за это нужно? Сколько денег?» — «Нисколько. Просто хотел подарить их вам». Она стала небрежно листать фотографии, комментируя каждую из них неприличным словом на букву «г».

— Вот эта вроде ничего… — сказала она, выбрав самую, как мне тогда виделось, скучную фотографию, а после небольшой паузы добавила строго: — А вообще, ты знаешь, что меня нельзя фотографировать?

— Нет, — я соврал.

— Меня могут снимать только определенные фотографы. И если я где-то увижу свои фотографии… — в словах Аллы Борисовны зазвучала угроза.

— Я этого не знал, — уже честно добавил я.

Заметив, что мимолетное раздражение на ее лице сменилось снисходительностью, и попытавшись абстрагироваться от того, что мои снимки только что сравняли с отходами жизнедеятельности, я спросил: «А можно ваш автограф?» Тогда я уже начал собирать их у известных людей и теперь не попросить подписать фотографию саму Аллу Пугачеву просто не мог. Она расписалась на единственном понравившемся ей снимке, и я отстранился, оставляя ее в компании вновь подошедшего Волкова. А через минуту Николай Васильевич обратился ко мне: «Жень, сфотографируй нас на память».

Как объяснить последовавшее далее, я до сих пор не знаю. Просто Примадонна начала позировать, я направил на нее фотоаппарат, чтобы сделать попрошенный снимок, как вдруг она разразилась криком и матом: «Почему он меня фотографирует!? А вы стоите здесь и смотрите!!!» Она обращалась к охране. Два амбала тут же подскочили ко мне с двух сторон, схватили под руки и увели подальше от самолета в сторону здания старого аэропорта — там, за забором, стояла наша машина. Я сел внутрь и попытался переварить пережитое. Эхом до меня долетала непрекращающаяся брань Пугачевой.

Проходит пара минут, и тут — смотрю — в мою сторону снова бежит охранник. Стало страшно — не столько за себя, сколько за аппаратуру. Если этот здоровяк вдруг саданет, сломает, бросит на землю фотоаппарат, где я возьму новый в такое тяжелое время? Сообразить, что делать, я не успел. Охранник открыл дверь машины и рявкнул: «Давай сюда пугачихинские фотографии!» Не дожидаясь ответа, выхватил у меня из рук все оставшиеся снимки, в том числе только что подписанный Аллой Борисовной. А затем схватил фотоаппарат, сам вытащил из него пленку и засветил ее. Если бы я знал, что такое произойдет, я бы спрятал ее заранее, поставил бы вместо нее другую. Да и вообще ушел бы подальше от этого места. Теперь же у меня на руках не оставалось ни одной фотографии начиная с момента, как знаменитость садится в автомобиль у гостиницы. А особенно жалко было напечатанный снимок, на котором внезапно изменившаяся в моих глазах артистка успела оставить свою подпись.

Что теперь сказать — спустя годы я и сам готов согласиться со словами Пугачевой о моих фотографиях. Сейчас я понимаю, она была недовольна ими по-женски. Но в то же время я никак не могу оправдать ее грубость и хамство, с которыми она выразила мне это недовольство. Всегда можно подобрать более приличные, уважительные, а главное — уместные слова, особенно для поклонников, которым ты со сцены признаешься в любви. Ведь людей, которые были добры к нам, мы будем вспоминать до конца жизни, а о тех, кто обращался с нами необоснованно грубо, не захотим лишний раз и думать. А может, это всего лишь естественное следствие близкого знакомства со звездами. Лучше смотреть на них издалека и не стараться «потрогать» — вдруг обожгут.