Большие ракеты маленькой страны

Автор Марианна Евтодьева,
военный эксперт, старший научный сотрудник Центра международной  безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН 

 

Годовщину смерти вождя КНДР Ким Чен Ира Северная Корея встретила в декабре 2023 года успешными пусками твердотопливных межконтинентальных баллистических ракет (МБР), способных достичь любой точки США.

 

Ракетными пусками, наряду с увеличившимся количеством регулярных испытаний ракетных вооружений других типов – крылатых ракет, баллистических ракет подводных лодок, гиперзвуковых систем и даже подводных беспилотников, КНДР продолжает демонстрировать ошеломляющие успехи своего ракетно-ядерного комплекса, а западных экспертов они заставляют задуматься о неизбежной «утечке технологий» в Пхеньян из третьих стран.

После провала переговоров Северной Кореи с США в 2019 году и затем ее фактического отказа от курса на «денуклеаризацию двух Корей» увеличивается и количество нарабатываемого КНДР расщепляющегося материала, необходимого для создания ядерных боезарядов. Ими уже, по всей видимости, оснащаются северокорейские ракеты средней дальности, и в ближайшие годы смогут оснащаться МБР. Неплохо для страны, которой в середине 1990-х годов прочили развал и экономический крах, но которая, тем не менее, продолжает укреплять международные позиции благодаря доказавшей эффективность ставке на развитие ядерной и ракетной программ.

 

Ракетно-ядерная программа КНДР до 2017 года

Северная Корея, довольно небольшая страна с 26-миллионным населением, имеет крупную, более чем миллионную армию с высоким сроком службы в ней – от пяти до 10 лет. Экономика страны поставлена фактически на военные рельсы, а доля военных расходов, по данным, представленным северокорейским Центральным телеграфным агентством (ЦТАК), составляла в 2023 году около 16% бюджета страны, что представляет один из самых высоких в мире показателей.

В состав Корейской народной армии (КНА) входят сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы, с 2012 года – стратегические ракетные войска, и с 2017 года – специальные войска тактического назначения. Главные силы Корейской народной армии представляют сухопутные войска (около 1 млн 100 тыс. военнослужащих), объединенные в 20 корпусов, около 30 танковых и механизированных бригад, примерно три десятка легких пехотных дивизий и поддерживающих их более 20 артиллерийских бригад. Включают они, по оценкам, также более 10 бригад ракетных систем залпового огня и по одной бригаде оперативно-тактических и тактических ракет.

Военно-воздушные и военно-морские силы, учитывая их невысокий численный состав (100 и 60 тыс. человек, соответственно) и низкий уровень оснащения современной боевой техникой, включая устаревшие МиГ-21, Су-25, небольшое количество МиГ-29, лишь несколько корветов и в основном ракетные катера, значительной военной силы фактически не представляют. Важный элемент ВМС, однако, составляет подводный флот, включающий в основном ряд дизельных подводных лодок проекта 633.

 

К началу 2000-х годов не удалось преодолеть основной традиционный недостаток северокорейских ракет – их невысокую точность. Круговое вероятное отклонение (радиус круга с центром в точке цели, в который попадает 50% ракет, выпущенных по ней) находится у них в пределах 450–1000 м. Такая низкая точность определяет целесообразность их боевого использования в обычном снаряжении для нанесения ударов по крупным целям (городам), рассчитанных, прежде всего, на психологическое воздействие на население

Из статьи О.И. Ким «Ракетно-ядерная программа КНДР», октябрь 2006 г.

 

Система ПВО оснащена еще советскими ЗСУ-57, ЗСУ-23-4 «Шилка», С-75, С-125, С-200 и мобильными комплексами «Куб» и «Стрела» и, учитывая возможности потенциального противника – Южной Кореи, не может считаться действительно надежным щитом для КНДР от возможной крупной атаки с применением современных баллистических и крылатых ракет.

Северная Корея десятилетиями не приобретала новые истребители, опирается на старые системы ПВО, а ее ВМС не готовятся к операциям в открытом море, полагаясь на развитие небольших прибрежных сил. Имея в виду вышесказанное, главными приоритетами военного строительства в КНДР следует назвать формирование крепких стратегических ядерных и ракетных сил с опорой на достижения в рамках ядерной и ракетной программ страны и сохранение высокого уровня боеготовности обычных вооруженных сил для нанесения крупномасштабного ущерба и защиты Северной Кореи в случае вторжения или нападения.

Главный упор при этом делается на разработки и испытания новых ракетных вооружений, многие из которых, включая прежде всего испытания баллистических ракет промежуточной и большой дальности, курирует лично глава КНДР Ким Чен Ын.

Подход, связанный с приоритизацией в рамках военного строительства разработок по ядерному оружию и развитию ракетных сил, был заложен еще Ким Ир Сеном, отцом ракетно-ядерной программы КНДР, на него же делал основной акцент его сын и наследник Ким Чен Ир.

Исходя из уроков Корейской войны, в рамках которой одной из главных угроз (впрочем, не реализовавшейся) была угроза масштабной ракетно-ядерной атаки со стороны США и союзных им сил, с начала 1960-х годов Ким Ир Сен взял курс на развитие ядерного оружия с опорой на выработку в первую очередь оружейного плутония и строительство соответствующих реакторов.

Параллельно КНДР добилась закупки у СССР в 1960-е годы первых тактических ракет в обычном оснащении ФРОГ-5 и ФРОГ-7 дальностью 50 и 70 км. Действительно крупным шагом в плане развития ракетной программы стало приобретение КНДР вкупе с передачей технологий советских ракет Р-17 (в западной классификации Scud-B) дальностью 300 км и массой полезной нагрузки в одну тонну.

Опираясь на соответствующее соглашение с СССР, Северная Корея начала создавать промышленную базу и готовить собственные инженерно-технические кадры для налаживания производства ракетных вооружений внутри страны. Ставка на национальное производство впоследствии не раз доказала свою эффективность. В 1984 году были испытаны первые произведенные Пхеньяном ракеты Scud-B (корейское наименование – Hwasong-5), и с этого же года началось их развертывание.

 

Следующими важными вехами стали реализация профинансированного Ираном проекта разработки и производства новой модифицированной версии ракет Scud c увеличенной до 340 км дальностью, а затем производство другой новой версии ракет Scud – Scud-C с почти вдвое возросшей дальностью в 500–600 км и чуть сниженной (до 700 кг) полезной нагрузкой. Этого успеха северокорейские специалисты добились в том числе благодаря передаче им Ираном иракских модифицированных ракет Scud (иракское название – «Аль-Хуссейн»).

В последние годы правления Ким Ир Сена была испытана считающаяся первой собственно корейской разработкой одноступенчатая жидкостная баллистическая ракета Nodong (Hwasong-7), запускаемая с пятиосного транспортного пускового контейнера (ТПК). Ее дальность составляла более 1200 км.

В последующие два десятилетия Пхеньян, основываясь на конструкции советской одноступенчатой ракеты Р-17 (Scud) в различных версиях и ставившихся на эту ракету советских силовых установок 9Д21, а также опираясь на собственные ракетные разработки, проводил испытания ряда баллистических ракет наземного базирования средней дальности (БРСД). Несмотря на постепенно увеличивающуюся дальность и усложнение систем доставки этих ракет, в целом в ракетных программах в этот период больших прорывов не отмечалось.

 

Северокорейская амбициозная программа разработки баллистических ракет достигла значительных успехов за последние два года. Северная Корея имеет несколько сотен баллистических ракет малой и средней дальности, которые могут использоваться против целей на Корейском полуострове и в Японии, и разрабатывает системы большой дальности <...> – межконтинентальные баллистические ракеты, способные представлять прямую угрозу США

Из доклада Конгрессу США «О событиях в военной сфере и безопасности с участием КНДР» (2017)

 

Вслед за Hwasong-7 КНДР продемонстрировала на военных парадах и испытала к 2016 году одноступенчатую жидкостную ракету Hwasong-9, или Scud-ER (ракету типа Scud увеличенной дальности), и одноступенчатую жидкостную ракету Hwasong-10, или Musudan. БРСД Hwasong-9 дальностью в 1 тыс. км имеют более компактную, чем у Hwasong-7 конструкцию и энергетику (отношение веса ракеты к ее полезной нагрузке). Эта ракета считается операциональной - она производится и размещается в войсках.

Относительно статуса ракеты Musudan предположительной дальностью 3 тыс. км или более оценки экспертов расходятся: многие из них считают, что из-за ряда неуспешных запусков 2016 года, а возможно, и из-за более удачных последующих версий разработок она не была поставлена на вооружение. Национальный центр аэрокосмической разведки ВВС США (NASIC) сообщает, что всего было произведено около 50 ракет Musudan вместе с пусковыми установками. По имеющимся количествам других ракет, данные о развертывании которых подтверждены (Hwasong-5/6 и Hwasong-7), оценки NASIC более высокие.

Из других одноступенчатых ракет средней дальности в 2016–2017 годах была также продемонстрирована Hwasong-12 дальностью, оценочно, в 4,5 тыс. км. Ее испытания проводились с ТПК для восьми ракет новой разработки, на нее был установлен новый жидкостный двигатель и применены другие конструктивные решения, которые впоследствии, видимо, могли помочь северокорейским разработчикам в создании межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Кроме того, в 2014 году Северная Корея приступила к испытаниям первых твердотопливных ракетных комплексов с баллистическими ракетами подводного базирования (БРПЛ) Pukguksong-1 дальностью свыше 1 тыс. км. Точных сведений о развертывании в войсках последних двух типов ракет, однако, пока нет.

Считается, что из указанных типов ракет на сегодняшний день развернуты, т.е. находятся на вооружении Ракетных сил КНДР, более 200 Hwasong-5 и Hwasong-6 и пусковые установки к ним, несколько десятков пусковых установок для Hwasong-11 разных типов (их на вооружении может насчитываться несколько сотен), а также неизвестное количество РСД Hwasong-7/Nodong и Hwasong-9. Кроме того, проведены испытания по запуску БРПЛ Pukguksong-1 с затопленной платформы и начаты работы по оснащению этими баллистическими ракетами корейской подводной лодки Gorae (Sinpo).

Ядерная программа КНДР активно развивается одновременно с ракетными программами. Известно, что в 1992 году, когда руководство Северной Кореи согласилось допустить на ядерные объекты страны инспекторов МАГАТЭ, у КНДР был 5-мегаваттный исследовательский реактор в Йонбёне, достраивались два газографитных реактора, и, по оценкам МАГАТЭ, велись работы как минимум в двух секретных ядерных центрах, осуществляющих ядерные исследования в военной сфере.

После требований МАГАТЭ о проведении дополнительных инспекций и озвучивания данных о том, что Пхеньян производит больше плутония, чем утверждал, Северная Корея в 1993 году начала процедуру выхода из ДНЯО. США, стремясь приостановить развитие военной ядерной программы КНДР, отреагировали на это предложением сформировать международный консорциум (КЕДО) с участием Южной Кореи и Японии по строительству легководных реакторов взамен газографитовых, которые должны были снизить возможности использования нарабатываемого плутония для производства боезарядов.

Таким образом, в КНДР началось строительство легководного реактора, и хотя работа консорциума КЕДО была в дальнейшем заморожена, американские источники утверждают, что строительство экспериментального легководного реактора близ Йонбёна продолжилось и в настоящее время близко к завершению.

В настоящее время остается в целом неясно, сколько ядерных боеприпасов могла произвести Северная Корея из своих расщепляющихся материалов, сколько из них могло быть размещено на ракетах и каковы военные характеристики этого оружия. Приблизительно до 2017 года SIPRI оценивал, что ядерных боеприпасов, произведенных на основе в первую очередь плутония, у КНДР может быть не более 10–20. В дальнейшем оценки количества произведенного в КНДР расщепляющегося материала и ядерных боеприпасов значительно возросли, что было связано с обнаруженным в 2018 году еще одним ядерным объектом КНДР – заводом по обогащению урана в Кансоне, помимо действующего газоцентрифужного обогатительного завода в Йонбёне, вырабатывающего оружейный плутоний.

Так, если в 2021 году SIPRI оценивал количество ядерных боезарядов в КНДР в 30–40 единиц, то в 2023 году – уже в 50–70 единиц, с оговоркой, что, скорее всего, операциональных боеголовок в наличии может быть значительно меньше – около 30 единиц. Эти оценки совпадают с теми, что были высказаны в 2018–2020 годах Министерством обороны США и разведывательными службами Южной Кореи, которые определяли северокорейский арсенал в 20–60 боеголовок.

 

Прорывы в ракетных программах после 2017 года

В целом приблизительно до 2016–2017 годов разработки и испытания в рамках ракетной программы КНДР осуществлялись по довольно привычным для всех международных игроков сценариям, по сути, это были только испытания одноступенчатых баллистических ракет средней дальности на жидкостным топливе. Выбивалась из этого ряда только твердотопливная Pukguksong-1, на основе которой затем стали разрабатывать другие твердотопливные ракеты наземного и морского базирования.

C 2017 года в развитии северокорейской ракетной программы наметился значительный перелом, который нашел выражение в весомых продвижениях сразу по нескольким направлениям ракетных разработок.

В первую очередь, КНДР достигла прогресса в области технологий, связанных с разработками ракет на твердом топливе и созданием для них транспортных пусковых контейнеров для различного числа ракет, самоходных пусковых установок (СПУ) разных типов (гусеничных, грунтового и железнодорожного базирования), а также с разработкой двигателей и отделяемых боевых блоков (англ. Reentry Vehicle). Все это позволило создавать двухступенчатые и трехступенчатые ракеты.

Одновременно это указывало и на усилия в направлении повышения живучести ядерных баллистических ракет: так, для запуска твердотопливных ракет, по сравнению с жидкостными, требуется меньше времени и меньшее количество средств обеспечения, которые могли бы выдать расположение комплексов. То же можно сказать, например, о гусеничных СПУ, позволяющих осуществлять запуски из любых районов страны за пределами дорожной сети, снижая их заметность.

Во-вторых, именно в этот период Северная Корея начала создавать и испытывать баллистические ракеты межконтинентальной дальности (МБР) и крылатые ракеты средней дальности наземного и морского базирования, активно развивать технологии подводного запуска БРПЛ, разрабатывать и тестировать ракеты с управляемым гиперзвуковым боевым блоком. Подобные образцы ракетной техники Северная Корея ранее не разрабатывала и не испытывала.

В последние же несколько лет можно наблюдать почти ежемесячные испытания с запусками над Охотским морем в сторону Японии разных типов северокорейских ракет – БРСД, МБР, БРПЛ, крылатых ракет, наряду с продвижениями по всем отмеченным направлениям развития ракетных программ.

Все эти технологические продвижения были зафиксированы с помощью средств разведки и наблюдения за ракетными пусками и, с другой стороны, подтверждены большей частью экспертов из США, Южной Кореи и других стран. В сочетании с произведенным Северной Кореей в 2017 году взрывом ядерного устройства мощностью до 100 килотонн, что со стороны Ким Чен Ына было демонстрацией обладания термоядерной технологией, общий эффект от соответствующих северокорейских испытаний оказался очень весомым.

Тактика устрашения, применяемая северокорейской стороной, явно стала давать свои результаты. И пока международное сообщество и эксперты-ядерщики активно обсуждают, какое влияние испытание термоядерной бомбы и активное развитие ракетных разработок КНДР окажут на безопасность США, Восточной Азии и режим нераспространения, Северная Корея продолжает наращивать запасы плутония и высокообогащенного урана и осваивать технологии, позволяющие размещать ядерные боезаряды на разных типах функционирующих ракет.

При этом новизна и нарастающая опасность сложившейся ситуации состоит в том, что если имеющиеся у КНДР несколько сотен развернутых баллистических ракет малой и средней дальности могут быть нацелены фактически лишь на различные военные и гражданские объекты в Южной Корее и Японии и смогут достичь максимум Гуама, то МБР с ядерным вооружением будут представлять уже прямую угрозу для материковой части Соединенных Штатов.

Такие возможные перспективы вынуждены в настоящее время признать в Южной Корее, Японии и в самих США (например, это было сделано в докладе Конгрессу 2017 года «О событиях в военной сфере и безопасности с участием КНДР» и в докладах «Угроза баллистических и крылатых ракет», подготовленных NASIC в последние годы), что в целом делает политику ядерного давления и сдерживания, которую пытается осуществлять Северная Корея, вполне результативной.

В рамках линейки баллистических ракет малой дальности новыми типами БРМД, которые были испытаны начиная с 2017 года, стали жидкостные ракеты KN-18 и KN-21 с отделяемой головной частью дальностью 250 и 450 км.

 

Заявления Пхеньяна 2018 года об одностороннем моратории не следует воспринимать слишком всерьез. Они были сделаны, чтобы выиграть время и смягчить ту беспрецедентно сложную ситуацию, с которой Северная Корея столкнулась после появления фактически единого фронта США и Китая, т.е. поддержки КНР санкций в отношении КНДР

Андрей Ланьков, профессор Университета Кукмин (Сеул), в комментарии южнокорейской прессе (2018)

 

Буквально следом, в 2018–2019 годах прошли успешные испытательные пуски твердотопливных БРМД нового поколения KN-23, KN-24 и KN-25 (другое наименование этих ракет – Hwasong-11) дальностью от 380 до 800 км с разного типа платформ – колесных, железнодорожных и гусеничных. По оценкам, KN-18 и KN-21 было решено не ставить на вооружение, тогда как развертывание KN-23, KN-24 и KN-25 уже началось.

Из баллистических ракет средней дальности, в дополнение к имеющимся развернутым Hwasong-7, Hwasong-9 и испытанным Hwasong-10 и Hwasong-12, КНДР вела работы над БРСД Pukguksong-2. Эта двухступенчатая жидкостная ракета дальностью свыше 1 тыс. км, наземная модификация БРПЛ Pukgusong-1, была дважды испытана в 2017 году. В целях повышения живучести эти ракеты оснащают гусеничной СПУ, что необычно для большинства северокорейских ракет.

В сентябре 2021 года КНДР впервые испытала новую ракету средней дальности Hwasong-8 с гиперзвуковым планирующим боевым блоком. По сообщениям, ракета основывается на конструкции Hwasong-12, но при этом получила жидкостную двигательную установку с ампульной топливной системой – впервые в северокорейской практике. В октябре 2021 года эта ракета, имеющая дальность свыше 1 тыс. км, наряду с другими ракетными новинками КНДР была продемонстрирована на выставке в Пхеньяне «Самооборона-2021».

Возможности размещения ядерных боезарядов на северокорейских БРМД пока не подтверждаются: КНДР только ищет способы уменьшить соответствующим образом габариты своих ядерных боезарядов. В связи с этим наиболее вероятными кандидатами на роль носителей ядерного оружия эксперты считают БРСД Hwasong-7, учитывая их габариты, дальность и состояние готовности, а также, возможно, Hwasong-9 (Scud-ER). Однако на 2021 год американский Национальный центр аэрокосмической разведки не подтверждал однозначно, что ракеты Hwasong-9 уже развернуты.

Двойное назначение, как считается, в последующие несколько лет могут получить разрабатываемые и испытываемые КНДР межконтинентальные баллистические ракеты, однако пока необходимые для этого работы не завершены.

 

Согласно данным NASIC и мнению ряда других наблюдателей, КНДР находится в финальной стадии испытания нескольких типов МБР: Hwasong-14 (KN-20) дальностью более 10 тыс. км, Hwasong-15 (KN-22) дальностью более 12 тыс. км и Hwasong-17 дальностью более 14 тыс. км. Все эти ракеты представляют собой двухступенчатые жидкостные МБР, запускаемые с колесных транспортных пусковых контейнеров. По оценкам, на них могут стоять те же улучшенные жидкостные двигатели, как на Hwasong-12.

Hwasong-14 и Hwasong-15 были впервые успешно испытаны в 2017 году и продемонстрированы на военном параде в Пхеньяне в 2020-м. Их операциональный статус пока не точен (возможно, развертываться будут по итогам испытаний ракеты с улучшенными характеристиками). Жидкостная двухступенчатая Hwasong-17, которую также показали на параде 2020 года, считается крупнейшей имеющейся у Северной Кореи МБР, при этом она, предположительно, может иметь разделяющиеся головные части.

На одном их военных парадов в Пхеньяне демонстрировалась еще одна МБР – грунтово-мобильная трехступенчатая ракета Hwasong-13 (KN-08), однако некоторые аналитики уверены, что был показан только ее макет. В любом случае, до 2020–2021 годов испытаний ракеты с такими характеристиками не осуществлялось.

В 2019 году Минобороны США сообщало, что Северная Корея разработала также МБР Taepotong-2. Однако другие официальные американские источники рассматривают ее как аналог космической ракеты-носителя, которая ранее запускалась КНДР, и считают, что для ее использования в качестве МБР потребуется серьезная переделка.

Крупным прорывом в ракетной программе Северной Кореи стало проведение в сентябре 2021 года нескольких успешных испытаний крылатых ракет стратегического назначения Hwasal-1. В результате пусков двух опытных образцов этих ракет наземного базирования с колесного ТПК, способного нести пять ракет, они подтвердили расчетные характеристики и в скором времени могут начать поступать на вооружение – в том числе, видимо, в ядерном оснащении. Скорость этих ракет составляла 200 м в секунду, дальность – 1500 км.

Позднее, в 2022–2023 годах, Северная Корея произвела более 10 испытательных полетов КРНБ, в том числе, помимо Hwasal-1, была испытана крылатая ракета наземного базирования Hwasal-2 дальностью 2 тыс. км. По мнению экспертов, оба типа этих ракет благодаря полету на низких высотах и маневрированию смогут обходить РЛС и системы ПРО противника и, таким образом, обеспечат КНДР возможности успешно атаковать цели в пределах их дальности.

Хотя в наличии у КНДР есть и другие крылатые ракеты, именно образцы, испытанные в 2021–2023 годах, наблюдатели рассматривают как стратегические, поскольку они являются частью северокорейской программы создания ядерного оружия.

Дальнейшую диверсификацию ракетного потенциала, нацеленного на преодоление американской ПРО, КНДР продолжила осуществлять за счет испытаний стратегической крылатой ракеты нового типа Pulhwasal-3-31, проведенных в январе 2024 года. Характеристики этой ракеты еще неизвестны, однако, принимая во внимание название (в переводе с корейского оно означает «Огненная стрела») и другие имеющиеся данные, южнокорейские эксперты причисляют ее к ядерным вооружениям. В том числе они указывают, что число 31 в названии этой ракеты совпадает с номером тактической ядерной боеголовки Hwasan-31, которую Северная Корея впервые представила в марте 2023 года.

КНДР продолжила также разработку твердотопливных ракетных комплексов с БРПЛ, повышая тем самым выживаемость своих ядерных баллистических ракет. В 2019 году была испытана двухступенчатая БРПЛ Pukguksong-3 (KN-26) дальностью в 1900–2500 км. В 2021 году произведены пуски ракет Pukguksong-1 и, по всей видимости, еще одного нового типа БРПЛ уменьшенной дальности непосредственно с имеющейся у Северной Кореи дизель-электрической подводной лодки 8.24 Yongung (Sinpo-C). Последние БРПЛ, как сообщается, оснащены системой управления, обеспечивающей маневрирование.

На параде в октябре 2020 года была показана еще одна новая твердотопливная двухступенчатая БРПЛ Pukguksong-4 большей дальности (от 3500 до 5400 км), которая пока не проходила испытаний. По размерам она шире, чем Pukguksong-1, и чуть короче, чем Pukguksong-3.

В 2021 году была продемонстрирована двухступенчатая БРПЛ Pukguksong-5 не уточненной пока дальности; по оценкам специалистов, Pukguksong-4 и Pukguksong-5 могут нести несколько боеголовок и, по всей видимости, комплекс преодоления ПРО. Пока статус этих ракетных комплексов неизвестен.

В то же время известно, что ракетами Pukguksong-1 и Pukguksong-3, в дополнение к крылатым ракетам Hwasal-2, будет оснащаться новая северокорейская подводная лодка, строительство которой завершилось в 2023 году. Конструкция этой лодки выглядит как основанная на модели ДЭПЛ проекта 633 (Romeo), и она оснащена, если судить по имеющимся фотографиям, десятью пусковыми установками для ракет.

Вторая подводная лодка КНДР – уже упомянутая экспериментальная ДЭПЛ 8.24 Yongung (Sinpo-C, или Romeo-Mod), переделанная ранее из одной из имевшихся в 1990-е годы у КНДР подлодок проекта 033 (китайская лицензионная версия советской ДЭПЛ проекта 633).

В дополнение к испытаниям ракет, Северная Корея в 2023 году обнародовала данные о наличии у нее подводных беспилотных систем. В марте 2023 года стало известно об испытаниях двух беспилотных подводных аппаратов Haeil-1, затем были проведены испытания подводного аппарата Haeil-2. На военном параде 2023 года демонстрировался один из этих подводных беспилотников ракетного типа, длиной около 20 м и диаметром около 2 м.

В январе 2024 года, как сообщалось, в Японском море была протестирована подводная система с носителем ядерного оружия Haeil-5-23. Это стало испытанием пятой по счету северокорейской беспилотной подводной системы. По предварительным оценкам, имеющиеся у КНДР беспилотники вряд ли обладают современным технологическим оснащением, т.е., скорее всего, не являются высокоточными, не имеют самонаводящейся боеголовки или управляемой планирующей боевой части и тем более – ядерной силовой установки.

Однако, учитывая наблюдающийся в Северной Корее прогресс в разработках новейших систем вооружений, сомнений в том, что рано или поздно подводные беспилотники в качестве эффективных средств доставки будут поставлены на вооружение, практически не остается.

 

«Вакуум» международного противодействия

Как заявил Ким Чен Ын в 2021 году на съезде правящей Рабочей партии Северной Кореи, КНДР продолжает успешно осуществлять ядерную и ракетную программы, нацеленные как на развитие широкой линейки баллистических и крылатых ракет, так и на создание компактных ядерных боезарядов, с тем чтобы они могли размещаться, в том числе, на тактических ракетах (ракетах малой дальности).

КНДР, таким образом, практически удалось сформировать потенциал для защиты от потенциального нападения и ответного удара на атаки с применением РСД, МБР и крылатых ракет, обеспечив страну гарантиями безопасности. По имеющимся оценкам, Северная Корея даже не то чтобы подошла близко, но уже находится в стадии оснащения своих баллистических ракет средней и большой дальности, а также, возможно, крылатых ракет ядерными боеголовками. С другой стороны, благодаря своим крылатым ракетам и, по-видимому, разрабатываемым подводным беспилотным системам она формирует возможности для эффективного преодоления систем ПРО.

Дальнейшие планы северокорейского руководства включают, как было объявлено лидером КНДР в феврале 2023 года, укрепление Военно-морских сил и прежде всего подводного флота, на вооружение которого в обозримой перспективе планируется передать БРПЛ в ядерном оснащении.

Новые образцы всех основных классов ракетных вооружений, и в первую очередь пригодных для использования в системе стратегического сдерживания КНДР, регулярно проходят испытания и демонстрируются на открытых мероприятиях и выставках, тем самым становясь и поводом для гордости корейского народа, и предостережением для вероятного противника.

В то же время международное сообщество сталкивается с тем, что в последние годы оказывается не в состоянии ничего противопоставить такому ускоренному развитию ядерных и ракетных разработок КНДР, в том числе оснащению МБР, способных достичь США, ядерными зарядами.

 

Применение ядерного оружия возможно в случаях нападения на КНДР с применением ЯО или иного ОМУ; неядерного удара по пунктам размещения высшего руководства или командным пунктам национальных ядерных сил; фатального удара по критически важным стратегическим объектам в стране; необходимости предотвратить расширение или продолжение войны, перехватив инициативу в ней; в иных ситуациях, подразумевающих катастрофический кризис, угрожающий существованию государства и жизни людей

Выдержки из «Закона о политике КНДР в отношении ядерных вооруженных сил», принятого 8 сентября 2022 г.

 

История северокорейской ядерной программы показывает, что усилия третьих стран в направлении соблюдения Пхеньяном ДНЯО и принципов МАГАТЭ и приостановки ядерных и ракетных испытаний были эффективны только тогда, когда «ядерная пятерка» (страны-члены СБ ООН) выступали по корейскому вопросу с единых позиций. Так было, например, на момент формирования КЕДО в 1994 году и в последующий период, когда велись шестисторонние переговоры и были приняты все ключевые резолюции СБ ООН по ядерной программе КНДР.

В настоящее время такого единства ведущих ядерных держав не наблюдается. Так, в 2018 году Администрации президента США Трампа удалось лишь на непродолжительное время привлечь Китай к режиму санкций в отношении КНДР, в результате чего Пхеньян ввел мораторий на испытания ядерных зарядов и МБР. Но уже через два года, с началом торговой войны США с Китаем, китайская сторона от такой политики по отношению к своему северному соседу отказалась.

За последние годы страны-члены СБ ООН не приняли ни одной совместной резолюции в отношении ядерной программы КНДР. Вряд ли увенчаются успехом и недавние проведенные по запросу США, Южной Кореи и Японии закрытые консультации в рамках СБ ООН, связанные с испытаниями новейших северокорейских МБР Hwasong-18 и крылатых ракет Pulhwasal-3-31, а также с общим усилением напряженности на Корейском полуострове.

[pdf-embedder url="https://dfnc.ru/wp-content/uploads/2024/04/blockcover_NOZ_0285_END-20-21.pdf" title="block+cover_NOZ_02(85)_END-20-21"]

 

 

©«Новый оборонный заказ. Стратегии» 
№ 5 (82), 2023 г., Санкт-Петербург