Иран между войной и сделкой

4 февраля президент США Дональд Трамп подписал указ, предписывающий Соединенным Штатам оказывать максимальное экономическое давление на правительство Ирана, в том числе путем введения ограничений или применения механизмов принуждения в отношении тех, кто нарушает существующие санкции. Таким образом, Белый дом возобновил политику воздействия на Тегеран, действовавшую во время первого президентского срока Трампа.

Среди государств, у которых возвращение нового старого президента вызывает подчеркнуто смешанные чувства, Исламская республика Иран стоит отдельно.

Основные иранские флешбеки от первого пришествия на президентский пост (2016-2020 гг.) Трампа – выход США из ядерной сделки, масштабные санкции против Тегерана и приказ о ликвидации национального героя Ирана, командующего спецподразделением «Эль Кудс» Корпуса стражей исламской революции (КСИР) генерала Касема Сулеймани 3 января 2020 г. Погибший был человеком, много сделавшим для того, чтобы в архитектуре здания безопасности региона – какой она была еще совсем недавно – как минимум один этаж был иранским, а остальные содержали проиранские элементы. С тех пор для Ирана многое изменилось: ослабление ливанской «Хезболлы», уход из Сирии проиранских сил и многое другое.

К противостоянию или сотрудничеству с Трампом в 2025 г. Иран подходит, имея больше проблем, чем средств их решений.

Давление на экономику

Согласно прогнозу МВФ, темпы роста экономики Ирана в 2025 г. составят 3,1%, это ниже среднего показателя роста в регионе – 3,9%. ВВП увеличится на $29 млрд и составит $463 млрд. Инфляция в Иране продолжит снижаться и достигнет уровня 29,5%. Сальдо торгового баланса в 2025 г. оценивается на уровне $13,9 млрд. По данным иранской статистики, с марта по сентябрь (первая половина года по иранскому календарю) 2024 г. экономика Ирана выросла на 4%. Без учета нефтяного сектора этот рост составил 2,6%.

При этом в начале 2025 г. иранская валюта продолжила стремительное падение: один доллар стал стоить более 80 000 туманов и продолжает движение. Еще пять месяцев назад курс доллара составлял около 60 000 туманов. Иранские эксперты связывают падение с дефицитом бюджета, сокращением поступления валюты и сложностями во внешней политике. При том что Иран является одним из мировых лидеров по добыче и экспорту углеводородов, в декабре 2024 г. страну поразил энергетический кризис с многочасовыми отключениями электроэнергии. Причиной стали ветхая энергетическая инфраструктура и отсутствие инвестиций в ее модернизацию.

Для нынешнего президента Ирана – врача-кардиохирурга по профессии – Масуда Пезешкиана иранская экономика сегодня выглядит самым трудным пациентом. Экономическая кардиотерапия и хирургия Пезешкиана включает в себя устойчивые решения, а не временные меры, устранение структурных дисбалансов и разработку стратегий долгосрочной стабилизации экономики. И, конечно, борьбу с инфляцией в виде предотвращения роста цен на топливо и перераспределения ресурсов. Поэтому возможные действия администрации США по блокированию нефтяного экспорта Ирана станут критическими для экономики страны.

Сегодня Иран имеет возможность обходить санкции при помощи посредников в странах Залива, или как в случае с Китаем, продавая нефть небольшим частным НПЗ. По мнению старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН Владимира Сажина, Иран почувствует эффект от «максимального давления» США: «Мы знаем, что надежды, которые возлагаются на санкции, не всегда оправдываются. Но в данном случае можно сказать, что для Ирана это будет болезненно, потому что ситуация внутри страны очень сложная в плане экономики». И даже один не дошедший до КНР танкер – это удар по финансовому состоянию Исламской республики, рассуждает он.

После возвращения в Белый дом Трампа вариант с недопущением нефтяного иранского экспорта рассматривался как основной в иранских СМИ: консервативные медиа призывали сохранять спокойствие, а условно реформаторские тревожно вглядывалась в будущее. Так, иранский аналитик Масуд Барати был уверен: опыт Ирана по успешному обходу санкций позволяет считать, что самое страшное уже позади. К тому же «учитывая растущие разногласия между США и их союзниками, существует реальная возможность разрушить систему существующих санкций». Другая точка зрения сформировалась у Сайеда Хамида Хосейни, директора Союза экспортеров нефти, газа и нефтехимической продукции Ирана: «Те, кто недооценивает потенциальное влияние Трампа, не понимают сложностей мировой экономики. Его возвращение, несомненно, усилит давление на страну, и мы должны уже сейчас активно искать решения». Равноудаленное от предыдущих мнение высказывал экономический аналитик Реза Тахмасеби: «Трамп, возможно, не сможет усилить санкции, но он в состоянии отменить уступки, сделанные в эпоху Байдена, и сократить продажи иранской нефти, нанеся серьезный удар по доходам правительства».

Все три эксперта оказались по-своему правы. Объяснимо и предположение о том, что Тегеран постарается придумать новые способы обхода этих санкций – Иран давно в числе тех стран, которые натренировались обходить запреты и ограничения. Кроме этого, стоит учесть и психологическое воздействие американского «максимального давления» на обывателя. Под санкциями Иран живет уже 45 лет, десять лет пытается выбраться из них, в основном безуспешно. Поэтому повторное усиление санкционного режима – это еще и расчет на реакцию среднестатистического жителя Исламской республики.

Давление на прокси

В 2024 г. Иран постоянно находился в топе новостей. Ракетные удары по Израилю, гибель ряда генералов КСИР, убийство главы политбюро «Хамаса» Исмаила Хании, гибель президента Ирана Эбрахима Раиси и главы МИД Хосейна Амира Абдоллахиана, ответные удары Израиля и, наконец, потеря Сирии – ключевого союзника в регионе.

До прошлого года Ирану удавалось, неся относительный минимум издержек, поддерживать определенный уровень давления на Израиль и обладать при этом инициативой. Можно было осторожно и с оговорками рассуждать как минимум о появлении по аналогии с культурным «большим Ираном» такого же явления, только военно-политического характера.

Теперь, как считает преподаватель тегеранского университета Тарбиат Модарес Мохаммад Мехди Мазахери в статье, опубликованной иранским аналитическим центром Института политических и международных исследований, необходимо более реально смотреть на вещи: «Отрицание и ничем не подкрепленные лозунги не только не излечат боль страны, но и могут вызвать апатию и слабость в планировании для точного и серьезного противостояния существующим угрозам». Важным эксперту представляется также вложение и укрепление в так называемый социальный капитал внутри страны. Во внешней же политике Мазахери видит адаптацию Ирана к «эгоистичным» устремлениям государств мира: «Иранские политики и дипломаты должны осознать эти реалии и, четко заявив о них, продемонстрировать, что они планируют и готовятся к этим условиям».

Поэтому, возможно, экспорту «Исламской революции» придется трансформироваться в эволюцию. Реальным же минусом для Ирана стала потеря самого удобного пути снабжения ливанской «Хезболлы» – через Сирию. При этом падение режима Асада, учитывая некоторые открывшиеся данные по его стремлению избежать издержек втягивания в противостояние с Израилем и участие в этом больше на словах, чем на деле, ставит перед Тегераном вопрос о целесообразности наличия подобного союзника. Регулярное же попадание под точечные удары израильской авиации частей «Хезболлы» или иранских советников и вовсе настораживало.

Прощание с иллюзиями – хотя и болезненное – дает шанс команде реформаторов, оттолкнувшись от происходящего, действовать более прагматично во внутренней повестке. В этой связи, «максимальное давление» США, скорее, толкает Иран к сближению с Россией, КНДР и Китаем, чем наказывает его. По сути, Трамп делает подарок противникам иранских реформаторов к грядущей 46-ой годовщине Исламской революции. Для самих реформаторов новые старые санкции, наверняка, послужат ледяным душем и заметно скорректируют надежды на предметный конструктивный диалог с действующей президентской администрацией США.

Давление на атом

Экономика, внутренняя и внешняя политика Исламской республики, отношение западных стран и, в частности, Трампа – все строится вокруг главного вопроса: иранская ядерная программа. Заключение соглашения по ней позволит обеим сторонам спокойно выдохнуть. Ирану – потому что сделка предполагает снятие по крайней мере части санкций со страны, США и многим другим странам мира – потому что в результате клуб ядерных государств не пополнится еще одним членом и не будет необходимости наносить упреждающие удары по ядерным объектам Ирана.

Обеспокоенность американского президента ядерной программой Ирана базируется, вероятно, в том числе на данных МАГАТЭ. Согласно закрытому отчету этой организации, на который ссылается The Associated Press, в конце 2024 г. общие запасы иранского урана составили 6604 кг. При этом, объем вещества, обогащенного до 60% к ноябрю составил 182,3 кг. Тревогу специалистов вызывает тот факт, что такой уран легко обогатить до 90%, получив одну из главных составляющих ядерного заряда.

Иранские комментарии по этой теме, на первый взгляд, схожи, но имеют при этом разные смысловые оттенки. Так, глава совета по международным отношениям и один из внешнеполитических советников Верховного аятоллы Хаменеи Камаль Харази утверждает, что у Ирана теперь есть необходимые возможности для производства ядерного оружия и единственным препятствием является фетва (официальное письменное богословско-правовое заключение или решение, вынесенное религиозным авторитетом в исламе), которая это запрещает. Президент Пезешкиан, в свою очередь, заявляет, что, основываясь на фетве Верховного лидера, «мы никаким образом не стремились к созданию ядерного оружия и не будем его создавать». Вице-президент Ирана Мохаммад Джавад Зариф убеждает: «Если бы мы хотели создать атомную бомбу, мы бы давно ее создали».

При этом Зариф отмечает, что сейчас в команде Трампа нет Майка Помпео (экс-госсекретарь США) и Джона Болтона (бывший советником по нацбезопасности) – людей, которые, как принято считать, в 2018 г. убедили Трампа выйти из ядерной сделки. Во взглядах на взаимодействие с Ираном в нынешней команде Трампа есть разнообразие. Помощник по нацбезопасности Майкл Уолтц считает, что надо восстановить санкции ООН против Ирана, чтобы предупредить его торговлю с КНР. Госсекретарь США Марк Рубио поддерживает коллегу. В эту же группу сторонников санкционного ужесточения входит и представитель США в ООН Элиза Стефаник.

Среди тех, кто призывает вести более осторожную и компромиссную политику с Ираном, – ответственный за Ближний Восток в министерстве обороны Майкл Димино и замминистра по вопросам политики этого же ведомства Элбридж Колби. Где-то между ними – позиция спецпосланника президента США по Ближнему Востоку Стива Уиткофа, уже принявшего участие в соглашении о прекращении огня в Секторе Газа. Теперь ему, по данным The Financial Times, поручены переговоры с Ираном: «Что свидетельствует о желании президента попробовать с дипломатией прежде, чем усилить давление на Тегеран».

«Мне кажется, Трамп делает это [«максимальное давление»] для того, чтобы дипломатический процесс привел к успеху. Поэтому в Иране осознают, что вариантов развития событий только два: переговоры – и Трамп будет вести их с позиции силы, а «максимальное давление» станет элементом этой силы; или нанесение авиаударов по иранским объектам, что означает войну», – уверен Сажин. По мнению эксперта, Трамп вскоре выдвинет Ирану новые условия: «Я думаю, одним из них будет снятие части санкций в обмен на снижение уровня сотрудничества с Россией. На это же надеется и ЕС, компании которых заинтересованы в иранском рынке. Новые санкции – это один из элементов силового давления перед началом серьезных переговоров».

Режим ожидания

В своих заявлениях президент США высказывает надежду на то, что Иран пойдет на сделку. Впрочем, сама природа сделки в «трамповском» исполнении может заметно отличаться от ее понимания другой стороной. Как писал президент США в книге «Дональд Трамп. Искусство сделки»: «Мой стиль заключения сделок очень прост и прямолинеен. Я ставлю очень высокую цель, а затем просто нажимаю, нажимаю и нажимаю, чтобы получить задуманное».

Это понимают и в Иране. Публикация в газете «Джам-е Джам» резюмирует сложившуюся ситуацию на данный момент: «Трамп на самом деле будет стремиться как к диалогу, так и к соглашению с Ираном, а также к политике «максимального давления» на Исламскую Республику. Но соглашение, которого он хочет, сильно отличается от соглашения, которого хотим мы. Мы хотим соглашения в рамках СВПД («Совместный всеобъемлющий план действий»: соглашение между Ираном и группой государств по иранской ядерной программе, подписанное в 2015 г. – «Ведомости»). Мы считаем, что текст СВПД должен немного измениться, но не в корне. Поэтому вполне возможно, что Трамп снова попытается оказать максимальное давление в случае сопротивления со стороны Ирана, поскольку он обеспокоен тем, что Иран изменит свою ядерную политику».

Пока же после подписания Трампом указа о возобновлении политики «максимального давления» иранские официальные лица говорят о недопустимости создания ядерного оружия и стремлению к мирному диалогу. В какой степени это соответствует принципу «хочешь мира – готовься к войне», – покажет ближайшее время.

В этой связи обращают на себя внимание события в регионе, которые косвенно свидетельствуют о подготовке сторон к неудачному исходу переговоров. Израиль и Иран продолжают закупки оружия. Беньямин Нетаньяху стал первым иностранным гостем 47-го президента США. А Тель-Авив сообщает о том, что оппоненты продолжают поддерживать «Хезболлу». Неоднозначное заявление сделал Трамп 8 февраля в интервью The New York Post: «Я хотел бы заключить сделку с Ираном по ядерным вопросам. Я предпочел бы это бомбардировкам». Причем говоря о бомбардировках, американский президент прежде всего имел своего ключевого союзника – Израиль, отметив, что в случае сделки нужды в израильских ударах не будет. Это можно расценить и как угрозу, и как обнадеживающее обещание приемлемого компромисса.

Так или иначе, в свете труднопредсказуемой внешней политики новой администрации Белого дома, «Тысяча и одна ночь» в ирано-американских отношениях однозначно получит новый импульс.