Академический театр или «бродячее шапито»?
ЧЕМ чудНЕЕ, ТЕМ ЛУЧШЕ?
Теперь о языке. Великий Борис Покровский считал исполнение на языке, непонятном публике, мещанством. Трифонов же принципиально ставит оперы на языке оригинала. Принцип этот – дымовая завеса: так легче прикрыть режиссерскую профанацию и собственную безграмотность. То, что спектакль не имеет смысла, никто не заметит, если он еще и непонятен. Чехов в таких случаях насмехался: «Образованность хотят показать, вот и говорят по-непонятному».
Когда-то русские просветители переводили оперы, чтобы привлечь зрителя. Сегодня в академическом театре города, который десятилетиями был закрыт для иностранцев, снова звучит чужая речь. Покровский говорил: «Опера не по-русски – неуважение к публике». Возьмем «Свадьбу Фигаро». В Нижнем Новгороде она поется по-итальянски. Но ведь существует перевод Чайковского! Причем не просто перевод, а шедевр. Строфы вроде «Мужья, откройте очи, больше страдать нет мочи» – это уже русская поэзия. Однако их в нижегородской опере теперь не услышать: зритель вынужден вглядываться в титры, отвлекаться, теряться между бегущей строкой и происходящим на сцене.
Всё это – ради псевдоинтеллектуального лоска. В реальности же – мрак. Да Понте – не Гёте, не Гюго, не Шекспир. И когда его тексты озвучены на итальянском с вольным режиссерским пересказом, а гениальный русский перевод игнорируется, театр теряет лицо.
Режим титров – пародия на восприятие. Публика крутит шеей, пытаясь соотнести смысл текста и сцену. И не может! Это уже не театр – это квест, насмешка над зрителем. Это культурный вандализм, сравнимый с тем, как вандалы сносят памятники Екатерине Великой. Там рушат камень. Здесь – дух.
То, что происходит в Нижегородском академическом театре оперы и балета имени Пушкина, давно перестало быть театральным искусством в классическом понимании. Сегодняшние постановки – это очередной пример того, как инфантильность молодых режиссеров, в частности Лизы Мороз, и безграмотность управленцев, вроде Алексея Трифонова, превращают сцену в балаган, где культура уступает место шоу и дешевому эффекту. Это диагноз, который ставит под сомнение всю культурную миссию театра, имеющего статус академического. Вместо того чтобы служить сохранению и развитию традиций, театр занимается переосмыслением, а точнее – переиначиванием классики в угоду пустому понту и коммерческому хайпу.
Попытка Лизы Мороз строить свои постановки вокруг «философии» вызывает скорее раздражение, нежели уважение. Режиссер – молодая женщина, едва достигшая 30-летнего возраста, – явно переоценивает свой уровень. Плоские и поверхностные «рефлексии», которые она выдает за глубокие мысли, напоминают детскую игру в куклы, а не серьезное художественное высказывание. Появляется ощущение, что за маской псевдофилософии скрывается лишь желание казаться умной и оригинальной («Казаться, а не быть!»). При этом реальной глубины и жизненного опыта у Лизы Мороз попросту нет. Отсюда и получается театральная пустота, которая не вызывает сочувствия, не заставляет задуматься, а лишь раздражает надуманностью и наигранной сложностью.
БЕЗ СМЫСЛА И ДУШИ
Анонсируя фестиваль «Стрелка», его куратор и руководитель Алексей Трифонов заявил, что цель мероприятия – «формирование и развитие художественного вкуса зрительской аудитории в регионе, привлечение внимания молодежи, жителей и гостей Нижнего Новгорода к классической музыке и ее редко исполняемым шедеврам». Между тем под руководством Трифонова театр утратил главную функцию – это воспитание в зрителях любви к искусству, чувства сопричастности, глубокого сопереживания. Вместо этого посетителям навязывают бездушное шоу, где сленг, клиповые формы и модные тренды ставятся выше содержания и традиций.
Результат: спектакли, яркие и запоминающиеся только своей эпатажностью, быстро теряют актуальность и интерес публики. Отсюда и полупустые залы на премьерах «Сказок Гофмана»: когда театр превращается в цирк, зритель не задерживается надолго. Да и профессиональные театральные критики восприняли очередной творческий эксперимент нижегородцев, мягко говоря, неоднозначно. Чего стоят только названия их рецензий на спектакль Лизы Мороз: «Мастер и Маугли», «Жертвы абьюза»...
Самое страшное, что при всей этой мишуре в театре Трифонова отсутствует самое важное – искренняя любовь к искусству и человеку. Любовь, которая была сердцем классических спектаклей и составляла основу великих постановок. Без нее театр превращается в безжизненную оболочку, где нет души и смысла.
Нижний Новгород – город с богатейшим культурным наследием, когда-то носивший имя Максима Горького – великого писателя и гуманиста. Но то, что происходит в театре имени Пушкина, не имеет ничего общего с этим наследием. Это не возрождение культуры, а ее уничтожение, в угоду дешевым шоу и сиюминутной популярности. С политических трибун мы слышим о приверженности традициям, но на деле Трифонов создает продукт, который вызывает лишь горькую иронию.
Впрочем, Нижегородский театр оперы и балета имени Пушкина снова может стать великим театром. Для этого нужно не так уж много. Перестать притворяться. Признать ошибки. Убрать дилетантов. Вернуть в дом Музыки уважение к Музыке. А для этого – слушать не самих себя, а автора, композитора, народ! Тех, кто сидит в зале, и тех, кто ушел во время постановки, потому что не в состоянии вынести позора. Театр будет жить, если он будет говорить правду. Всё прочее – от лукавого, ибо это – абсолютная профанация.
Ефим БРИККЕНГОЛЬЦ