Омский оркестр записал клип на заводе и сыграл «Сектор Газа» по спецзаказу

— Григорий, сначала расскажите о концерте «Русский рок». Насколько знаю, рок в вашем исполнении пользуется большой популярностью?

— Да, наша программа «Рок на струнных» повторялась несколько раз по просьбам и даже иногда требованиям слушателей, и каждый раз собирала полные залы. Естественно, захотелось эту историю продолжить, причем в этот раз мы сыграли сразу два концерта – было понятно, что одного будет недостаточно. И во второй серии мы решили пробежаться по хитам русского рока. Постарались достойно представить максимальное количество групп, которые у всех на слуху: «Кино», «Ария», «Звери», «Жуки» и даже «Сектор Газа». Это вообще отдельная история: одна девушка посетила абсолютно все наши концерты «Рок на струнных», и в конце каждого умудрялась перекричать аплодирующий зал. Кричала два слова: «Сектор Газа»! Естественно, мы не могли не включить песню этой группы в новую программу. Взяли «Туман», как одну из самых узнаваемых.

— А что касается в целом выбора программы Камерного оркестра на сезон. Как она создается?

— В филармонии достаточно давно сложилась такая система, что уже сейчас у нас полностью сформирован не только этот, но и следующий сезон.

— И что самое интересное Камерный оркестр сыграет в этом сезоне?

— Я бы всем рекомендовал посетить абонемент «Персоны». Один концерт из этого абонемента уже прошел, мы им открывали сезон. Смысл в том, что мы приглашаем выдающихся солистов, которые параллельно еще занимаются дирижированием.  Такая моя небольшая хитрость: мы приглашаем одного человека, очень интересного музыканта, который и солирует, и в качестве дирижера выступает с оркестром. Это как раз те три концерта в сезон, которые я слушаю из зала и получаю большое удовольствие. Открылись мы с потрясающим скрипачом Сергеем Поспеловым, 9 ноября будет концерт с Алексеем Уткиным — это гобоист, который входит в пятерку лучших гобоистов мира, а сейчас он еще и руководитель Государственного камерного оркестра. И в марте будет концерт со скрипачом Рустемом Абязовым, который руководит Камерным оркестром в Казани.

— Вы ведь и сам тоже тот музыкант, который одновременно и дирижер. Кем интереснее быть?

— Интересно и то, и другое, просто по-разному. Когда ты дирижируешь, есть много случайных факторов, на которые ты повлиять не можешь: например, кто-то отвлёкся. А когда ты исполнитель, всё в твоих руках, что тоже ответственно. Тем более, что я кларнетист, а кларнет, и вообще все духовые, это инструменты, которые для игры-то не особо предназначены (смеется). Это сложные конструкции из клапанов, и где-то что-то может не до конца закрыться, и трость, которая то играет, то не играет, то перед концертом она теряет свои свойства, и ты вынужден обыгрывать другую. То есть игра на духовом инструменте складывается из таких технологических препятствий, что когда люди достигают таких высот, как Алексей Уткин – это нечто невероятное.

— Зачем же их такими сложными придумали?

— Для ровности звучания, для чистоты интонации и так далее. Если взять исторические духовые инструменты, там просто трубочка с несколькими отверстиями — и все ноты разные по интонации, по громкости, по тембру. И на протяжении веков мастера и изобретатели усовершенствовали конструкцию, что в итоге привело к сложным механическим системам клапанов. Но как в любой системе, в ней может произойти сбой в неподходящий момент.

— А может ли произойти цифровизация инструментов, когда музыканты будут программировать звучание?

— Я вообще скептически отношусь ко всем этим цифровизациям…Но вообще, есть электронные духовые инструменты, которые так же, как синтезаторы, меняют тембры, звуки, могут добавлять массу звуковых эффектов. И в электронной музыке они вполне уместны, но так, чтобы сидел оркестр и играл на электронных инструментах -я думаю, такого не будет никогда. Все-таки живое звучание недаром называется живым, и даже одно прикосновение смычка к струне, живая вибрация воздуха — это ничем не заменимо.

— Сколько сейчас в Камерном оркестре музыкантов? И играют ли они параллельно в симфоническом?

— Сейчас у нас 23 музыканта, и перед нами была поставлена задача сформировать штат музыкантов, которые играют только в Камерном. И она осуществлена. Потому что в филармонии очень насыщенная жизнь, и невозможно планировать, строить полноценный график коллектива и подстраивать его еще и под Симфонический оркестр.

— А нет ощущения того, что вы младший брат Симфонического? Конкуренции какой-то между вами?

— Это разные жанры, и от исполнителей требуются несколько другие качества, какая тут конкуренция. Мне приятно, что у Омского камерного оркестра есть своя публика, которая нас любит, у нас никогда нет проблем с наполнением зала. У оркестра более 60 выступлений в сезон, причем мы ещё стараемся в каждый концерт включать как минимум одно сочинение, которое в Омске еще не звучало. Огромное количество музыки незаслуженно забыто: те же Вивальди, Бах, Гендель написали за свою жизнь столько прекрасных шедевров! Это вообще бездонный источник. Но по каким-то непонятным причинам все знают «Времена года» Вивальди, когда у него вообще-то более 500 концертов для солирующих инструментов.

Кстати, и гастроли не спланируешь нормально, если музыканты играют еще и в других оркестрах. А нас приглашают периодически. Этой зимой мы в Екатеринбург и в Пермь поедем, плюс у нас гастроли по линии Свердловской филармонии, неделю там будем играть разные программы. В прошлом сезоне мы участвовали в престижном фестивале оркестров в Ташкенте, в фестивале «Безумные дни» в Екатеринбурге — это фестиваль, аналогов которому в России нет вообще, около 150 концертов за три дня на всех центральных площадках города нон-стоп. Организовано всё было фантастически: играли по два концерта в день на разных площадках, мы приезжаем – там уже заряжены для нас контрабасы.

— Контрабасы берутся местные, чтобы не везти с собой такой большой инструмент?

— Да. Вообще традиционно контрабасы не возят, их предоставляют организаторы. С виолончелями тоже всегда проблема, кстати. Им в самолете отдельное место покупают, сколько бы мы ни летали, и даже в Москву в том году на выставку «Россия» — всегда с виолончелями какие-то проблемы. Казалось бы: есть билет, все в порядке, но, наверное, не отлажена у нас в стране еще эта система, не так часто ездят оркестры. Постоянно что-то не так: то их не пускают, то не могут понять, как рассаживать, как пропускать через таможню. Не было ни разу, чтобы мы куда-то летели и все прошло гладко. Если пересекаешь границу, на каждый инструмент и на каждый смычок должен быть паспорт, и вот документы у нас все оформлены – а сами таможенники, видимо, не так часто с этим сталкиваются, и тоже всегда возникают какие-то вопросы.

— И даже на смычок тоже паспорт нужен?

— Конечно. Смычок иногда стоит даже дороже инструмента.

— Даже так бывает? А почему?

— Для хорошей игры очень важно качество смычка: качество дерева и его форма. Это работа мастера, так же, как скрипка. Да, кстати, хочу похвастаться: мы заказали барочные смычки, спасибо нашему директору Ирине Борисовне Лапшиной за поддержку. Ждём, когда они придут.

— А зачем вам барочные смычки и чем они отличаются от современных?

— В эпоху Барокко смычки были другой формы и вообще другой конструкции. Во-первых, короче, во-вторых, полегче, и в-третьих, они сужаются и утончаются к концу. В эпоху романтизма, когда стремились к длинному протяженному звучанию, смычок стал длинным и одинаковым по толщине с обоих концов – таким, какой мы видим сейчас. Проведя современным смычком по струне, мы получаем ровный звук от начала до конца. А проведя барочным смычком – при движении вниз достаточно яркое начало у ноты и естественное затухание к концу, при движении вверх, наоборот, нарастание. И, сами понимаете, музыка от этого звучит совершенно по-другому. Добавляется совершенно естественная выразительность, которую в барочной литературе даже сравнивают со вдохом и выдохом. И все это только потому, что исполнитель просто поменял смычок.

— Григорий, а какие самые необычные места, где приходилось играть Камерному оркестру?

— В необычных местах мы обычно устраиваем фотосессии или снимаем клипы. На винзаводе снимали, в селе Серебряное. А осенью мы сняли клип на музыку Шостаковича среди пост-индастриала с металлическими конструкциями в заводском цеху. Кстати, там очень классная акустика.

— Здорово, Шостакович, мне кажется, должен прекрасно звучать на заводе. И как музыканты реагируют на подобные идеи дирижера?

— Сейчас у нас подобрался такой коллектив, который горит, увлечён и охотно откликается даже на какие-то совершенно авантюрные проекты. В прошлом году было смешно, когда мы придумали фотосессию на крыше Органного зала. Фотографии оттуда и правда обалденные, такие совершенно питерские крыши – ну нельзя было этим не воспользоваться. Но для этого нужно было на крышу залезть в костюмах, концертных платьях, с инструментами… Рискованно, но у нас всё как положено было, с инструктажом по технике безопасности. А у нас на тот момент только-только устроились девочки из Новосибирска, и как раз у них первые рабочие дни – а дирижер их заставляет лезть куда-то на крышу. Я смотрю: они немного напугались… но ничего, старались. Так что я должен сказать комплимент своим музыкантам: им интересно все то, что мы делаем, и работают они с удовольствием.