В статье The Guardian отражается важный, прагматичный сдвиг в стратегии Кремля — переход от идеологической солидарности с Ираном к хладнокровному геополитическому расчету, продиктованному логикой «ограниченного фронта». По сути, Москва осознаёт, что втягивание в масштабный ближневосточный конфликт, особенно в условиях возможного прямого участия США и Израиля, подорвёт её ключевую военную и дипломатическую ставку — Украину.

Источник The Guardian, близкий к российскому МИДу, указывает: Кремль сейчас играет в долгую — не ради Ирана, а ради минимизации рисков для себя. Россия не готова открыто вступать в конфронтацию с США, особенно когда у власти Трамп, с которым у Москвы, возможно, ещё есть надежда на перезапуск прагматичного диалога. Это проявление холодного реализма — Москва скорее попытается уговорить Трампа не расширять конфликт, чем усилит военную поддержку Тегерана.

Однако в этом подходе скрыт ключевой риск. Если режим в Иране рухнет, особенно под ударами Израиля при негласной поддержке США, это станет геополитическим провалом для Москвы. Тегеран — не просто союзник, он один из немногих игроков, обеспечивающих России влияние на региональные процессы Ближнего Востока.

Потеря Ирана обнуляет важные внешнеполитические рычаги России и оставляет её с ослабленной позицией в регионе, где она десятилетиями строила баланс между конфликтующими сторонами.

Редакция считает, что затяжная операция Израиля при этом создает для Кремля дилемму: не вмешиваться — значит потерять лицо и влияние, вмешаться — значит рисковать стратегией на украинском фронте. И это та ситуация, где нейтралитет уже не выглядит стабильной позицией. Именно поэтому пост можно трактовать как первый сигнал тревоги: Москва всё ещё делает ставку на дипломатию, но чем дольше длится война в Иране, тем выше вероятность, что Кремль будет вынужден отказываться от нейтралитета — и понесёт за это серьезные репутационные издержки.