Кино про отчаяние и надежду: 14 малоизвестных российских фильмов 1990-х, которые интересно посмотреть и сегодня

1990-е годы можно назвать временем провала между двумя литосферными плитами российской истории. В памяти это десятилетие осталось противоречием: одни воспринимали его периодом нищеты и безнадеги, другие — эпохой безграничных возможностей.

Российский кинематограф отреагировал на 90-е так же неоднозначно: не только массой фильмов, которые можно смело отправить в мусор, но и рядом картин, ставших любопытными свидетельствами эпохи и сохранивших художественное значение и после ее окончания. В этом материале Vokrugsveta.ru собрал четырнадцать российских фильмов 1990-х, которые интересно посмотреть и сейчас.

1. «Цирк сгорел, и клоуны разбежались» (1998)

У режиссера Владимира Бортко, известного экранизациями Булгакова и Гоголя, есть несколько работ, которые в силу смутности времени, в которое они были сняты, не получили должного внимания публики. В первую очередь это фильм «Цирк сгорел, и клоуны разбежались» — угрюмое размышление об угасании таланта в период всевластия нуворишей. Надо полагать, что тема мучений творческого человека в безвременье 90-х близка Владимиру Владимировичу и отражает его собственный опыт.

Главный герой «Цирка…» — отчаявшийся режиссер Николай Худокормов, он является альтер-эго Бортко. Играющий Худокормова Николай Караченцов сумел органично вжиться в роль отчаявшегося интеллигента. Герой вынужден подрабатывать частным извозом, но мечтает снять главную картину своей жизни, фильм о человеке, который сумел сохранить чувство достоинства в насквозь продажную эпоху.

Но ради того, чтобы получить деньги на кино, Худокормову необходимо «прогнуться». Ему предлагают разные варианты этого «прогиба». Например, стать депутатом, отстаивающим интересы бандитского банка. Или лечь в постель с богатой бизнесвумен, желающей, к тому же, перекроить сценарий по собственному усмотрению. Можно еще в обмен на деньги помочь, пользуясь своими связями в мэрии, иностранному предпринимателю отстоять его интересы в порту Петербурга.

Герой загнан как лошадь и, постепенно теряя веру в себя, крутится в колесе сансары между своей властной полубезумной матерью, двумя бывшими женами с детьми, коллегами, деловыми партнерами, случайными знакомыми. А по пятам его преследует загадочная женщина, недвусмысленно намекая на легкий и удобный выход: самоубийство…

Можно сказать, что это фильм о большой обиде. Обиде незаурядного человека-творца на жизнь, поставившую его в такие условия, при которых его талант никому не нужен или — что страшнее! — может быть поставлен на службу коммерческому спросу. Сейчас-то все уже привыкли и адаптировались, но в 90-х еще жива была память о прежней жизни, основанной на других ценностях. И финальный жест Худокормова, отказавшегося вписываться в новые реалии, служит весомым приговором эпохе рынка и всемогущества денег.

2. «Время печали еще не пришло» (1995)

«Время печали еще не пришло» — третий и последний художественный фильм Сергея Сельянова, сейчас больше известного в качестве продюсера. Сюжет аллегоричен: таинственный землемер Мефодий (харизматичная, как всегда, роль Петра Мамонова) приходит в почти анекдотическую деревню, населенную представителями разных этносов: русский, немец, еврей, цыган, татарин. Те вместе пьют, вместе философствуют, вместе ухаживают за девушкой Лялей (Марина Левтова).

Пришелец выполняет роль Демиурга, постепенно раскрывая каждому из деревенских обитателей суть их внутренней природы, пробуждая в них национальное самосознание и тоску по туманной дали.

Второму главному герою картины, странному подростку Иванову, Мефодий, предрекая его жизненный путь, говорит «Лепи, художник» и дарит волшебный ком глины, становящийся символом изменчивой судьбы Иванова: «Весь мир можно слепить и обратно раскатать».

Землемер предсказывает наступление через двадцать лет эпохи Водолея, которая начнет свое шествие вблизи этой деревни, и таинственно исчезает, «рассыпается на дхармы». Но напоследок он читает последнюю проповедь, смысл которой сводится к тому, как важно, чтобы каждый отыскал в жизни свое истинное предназначение.

Герои разъезжаются по всему свету, но спустя двадцать лет встречаются у дерева, в котором воплотился дух Мефодия, и делятся впечатлениями от узнанного и пережитого. Все — кроме повзрослевшего Иванова (великолепный Валерий Приемыхов), которого ведет по жизни совершенно особая судьба…

3. «Счастливые дни» (1991)

«Счастливые дни» — дебютный полнометражный фильм Алексея Балабанова. Сценарий написал он же на основе нескольких рассказов классика абсурдизма Сэмюэла Беккета. В итоге получилось странно-притягательное кино, которое одновременно и похоже, и непохоже на последующие работы мэтра. Многие фирменные приемы Балабанова уже присутствуют, но абсурд здесь хоть и меланхоличный, но пока еще не чернушный.

При просмотре фильма ощущаешь чувство некоего постшокового состояния — когда привычная действительность обрушилась, а новая еще не выстроилась, и ты свободно паришь в вакууме этой пустоты. Сама фигура лишившегося памяти безымянного героя (Виктор Сухоруков), выгнанного из некоего медучреждения и потерянно бродящего в поисках приюта по пустынному Санкт-Петербургу, встречая на пути разных странных персонажей, глубоко символична.

Так же чувствовала себя в 1991 году и целая страна: потеря памяти, полное отсутствие ориентиров, попытки выстроить какой-то новый символизм, странные вопросы, обращенные вовне: «Можно посмотреть на ваше темя?», «Любите ли вы петрушку?». На общий психоделизм картины работают постоянно звучащие за кадром опера Вагнера и фокстрот Гарри Уоррена, а также назойливое повторение некоторых эпизодов и ситуаций.

Всем, с кем он делит очередное свое пристанище, герой обещает «Уйду я от вас» — что и происходит. В финале он находит приют в оставленной во дворе лодке — благодаря чему обрушившееся на город наводнение ему не грозит…

Лаконичный абсурд «Счастливых дней» Балабанов через несколько лет развернет в лобовой накат фильма «Замок» (1994).

4. «Окраина» (1998)

«Окраина» в свое время промелькнула где-то на периферии внимания широкой аудитории. Относительная малоизвестность этого фильма печалит, ибо «Окраина» — произведение по-своему уникальное. Чисто формально картину можно отнести к разряду часто выходивших в ту пору историй о «народных мстителях» («Любить по-русски», «Сочинение ко Дню Победы», «Ворошиловский стрелок»). Однако, если смотреть по существу, «Окраина» стоит особняком во всем постсоветском кинематографе.

Замысел этого фильма родился в воображении талантливейшего сценарного дуэта Петра Луцика и Алексея Саморядова. Некоторые сейчас называют их «русскими братьями Коэн», но подобное определение очень слабо отображает грани их самобытного таланта. Эти одаренные люди приложили руку еще к ряду некоммерческих бриллиантов 90-х: «Савой», «Дюба-дюба», «Гонгофер», «Дети чугунных богов», «Лимита» — а уже в 2000-х по их сценарию был снят фильм «Дикое поле».

Луцик и Саморядов, как правило, были очень недовольны тем, как режиссеры обращались с их сценарными задумками. Но к тому времени, когда Петр Луцик получил возможность взять в руки режиссерские вожжи, Саморядов был уже несколько лет, как мертв. Его гибель в результате несчастного случая стала тяжелым ударом для Луцика, но до собственной смерти в 2000 году он успел снять «Окраину».

В этом фильме необычно абсолютно все. Только представьте себе картину конца 1990-х, принципиально решенную в эстетике соцреализма 1930-х! На ассоциацию с теми былинными временами работает каждая деталь — и черно-белый видеоряд, и композиция кадров, и музыка, позаимствованная из легендарного «Чапаева» (недаром же одного из главных здешних героев зовут Василием Ивановичем), и актерские типажи.

Впрочем, из-под покрова кондового соцреализма здесь нет-нет, да и покажет свою усмешечку утонченный постмодерн — а особая магическая атмосфера «Окраины» чем-то напоминает произведения Джима Джармуша.

Сюжет фильма прост, как апельсин: четверка ходоков-хуторян, на чьей земле московский олигарх решил заняться бурением в поисках нефти, отправляется искать управу на своих угнетателей. Но в отличие от своих добродушных прототипов из картин 1920–1930-х, эти селяне крайне брутальны и свирепо расправляются со всеми, кто становится на их пути. Однако с учетом реалий эпохи, когда многие испытывали бешеную злобу по отношению к грабителям-капиталистам, эта жестокость не вызывает неприязни к героям.

Характерно, что актеры, которых выбрал Луцик, успели потрудиться еще в советском кинематографе — в амплуа солдат, колхозников, производственников. Это придает особую убедительность поступкам и мотивам героев «Окраины». Напротив, Виктор Степанов, воплотивший образ злодея, сидящего в своем московском кабинете, напоминает многих олигархов той поры. Ходоки расправляются и с ним, а в финале, подобно легендарным богатырям, распахивают тракторами вырванную из рук лиходеев землю.

5. «Дети чугунных богов» (1993)

Фильм-притча «Дети чугунных богов» от дуэта сценаристов Луцик–Саморядов может очень сильно обмануть зрительские ожидания. Казалось бы, и год создания — 1993-й — и место действия — металлургический завод где-то на Урале — должны предполагать беспросветную чернушность сюжета.

И в самом деле, общая обстановка фильма смахивает на постапокалиптическое будущее, а его герои живут в угрюмом техногенном пространстве, лишенном намеков на элементарный уют. Но при этом картина получилась очень жизнеутверждающей! Ее можно рекомендовать всем любителям эстетики «суровых мужиков» в небанальном ее варианте.

Персонажи совершенно не тяготятся своим беспросветным, казалось бы, бытием — напротив, они живут широко, смело, открыто и нараспашку. Ни грамма рефлексии, ни капли въедливого урбанистического сплина!

Герои фильма отличаются стихийной безмятежностью. Окружающая среда удовлетворяет все их нужды. Прорезали автогеном дыру в цистерне — а там спирт. Проделали отверстие в стене — а там бабы моются. Хочется острых зрелищ — вот вам амфитеатр, где проходят регулярные бои между главным силачом «заводских» и самым крутым парнем «рудничных». Приз победителю — все тот же спирт и двести рублей сверху.

Основной персонаж фильма молодой металлург Игнат Морозов (Евгений Сидихин) сполна наделен этой безмятежностью, переходящей в полную отвязанность. Он не склонен задумываться над любыми вопросами и всегда готов пуститься в любую авантюру. Пригласил знакомый поучаствовать в ограблении поезда ради утюгов и швейных машинок — легко! И не беда, что Игнат чуть не получает серьезное увечье, а в поезде оказываюся мешки с ватой и стулья — в следующий раз там точно будут швейные машинки!

Очень показательна сцена, когда Морозов тащит эти стулья на завод, затем ему надоедает их нести — и тут его настигает внезапный приступ счастья от осознания полноты бытия. Проходит совсем немного времени, и он «просто так» становится по другую сторону броневого листа, который испытывают артиллерийским снарядом на прочность. Захотелось постоять за честь родного завода, ведь именно он изготовил эту броню…

Эти и другие лишенные здравого смысла поступки, свободные от рефлексии, вполне отвечают духу русской фольклорной традиции, предписывающей жить, не задумываясь, как Бог на душу положит. К тому же время в пространстве «Детей чугунных богов» не имеет вектора, оно циклично, словно в эпоху пращуров. То, что однажды было, когда-нибудь повторится вновь, а потом — снова и снова…

Некогда фильм получил кучу наград. Если бы тогда удалось организовать широкий прокат «Детей чугунных богов» на Западе, то картина могла бы произвести там фурор. Наверняка наивный тамошний зритель решил бы, что именно так и живут эти непонятные диковатые русские.

6. «Гонгофер» (1992)

Как ни относись к покойному основателю «МММ» Сергею Мавроди, как минимум одно хорошее дело он сделал — дал денег режиссеру Бахыту Килибаеву на съемки фильма «Гонгофер» по сценарию Петра Луцика и Алексея Саморядова «Гонгофер», написанному еще до «Детей чугунных богов» и «Окраины». И хотя «Гонгофера» так толком и не выпустили (фильм разошелся в скверных копиях), это не помешало ему стать культовым в узких эстетских кругах.

Это мистическая абсурдистская трагикомедия про простого казака Кольку, которого в Москве заманивает в ловушку колдунья Ганна, крадет его карие глаза и подменяет их голубыми. После многодневного запоя Колька и его суровый дядя Василий Николаевич решают ехать обратно в Москву, отыскать колдунью и вернуть украденное. В этой поездке им предстоит столкнуться со всяческой жутью и вступить в схватку с разнообразной нечистью…

Картина по духу идеально соответствует году своего появления — первому без СССР — и оставляет послевкусие, как от стакана крепкой сивухи. То был период какого-то безнадежного запоя, когда на вершину вознеслись самые причудливые существа, едва ли вообразимые когда-либо еще — наподобие того же Мавроди. Не случайно, что Килибаев снимал и памятные рекламные ролики «МММ». Их герой Леня Голубков — существо абсолютно того же порядка и того же пласта реальности, что и колдунья Ганна.

Лучшим саундтреком к той невообразимой жизни стали отвязно-залихватские песни группы «Ноль», лидер которой в ту пору еще не успел попасть в психушку. Именно поэтому группа «Ноль» и создала саундтрек к «Гонгоферу».

7. «Замок» (1994)

Что получится, если совместить писательский талант Франца Кафки и и режиссерский Алексея Балабанова? Незаурядное художественное произведение. Именно таковым и является фильм «Замок», снятый Балабановым по одноименному роману Кафки. Поскольку книга, как известно, осталась незаконченной, Алексей Октябринович дерзнул придумать собственную концовку, дабы придать произведению концептуальную полноту.

Так как «Замок» создавался Балабановым на заре творческой карьеры, он сильно отличается от более поздних вещей режиссера. Поклонники балабановского стиля, воспринимающие его сквозь призму картин наподобие «Кочегара» или «Я тоже хочу», в данном случае могут остаться недовольны. Но если посмотреть непредвзято, то режиссер создал блестящее абсурдистское полотно, каждая деталь которого, призвана подчеркивать атмосферу горячечного бреда и агрессивного кошмара, свойственную 90-м.

Бесконечные скитания главного героя, пытающегося любой ценой проникнуть в этот самый замок, проходят на фоне замкнутых помещений, причудливых предметов, безумных бюрократов, придурковато-коварных слуг и озабоченных женщин. Общее ощущение клаустрофобии усугубляется музыкой, написанной великим Сергеем Курехиным. Она великолепно подчеркивает обстановку концентрированного сюрреализма. И хотя действие «Замка» происходит в фэнтезийном пространстве, речь идет о России того времени.

8. «Дом под звездным небом» (1991)

«Дом под звездным небом» — занимательный нарочитый треш от именитого уже тогда Сергея Соловьева. Кино вышло в год гибели СССР и атмосферу тотального хаоса, творившегося тогда в стране, передает на все сто.

Сам Соловьев определял этот фильм, как заключительную часть «маразматической трилогии»: после «Ассы» и «Черной розы — эмблемы печали, красной розы — эмблемы любви». Однако по сравнению с предыдущими фильмами трилогии градус свирепой неадекватности здесь повышен в разы. Но постмодернистский сценарий не дает картине полностью утонуть в болоте «чернухи» — ибо здесь зашифрован ряд очень ярких символов, разгадка которых может скрасить вечер интеллектуала.

В фильме прекрасно переданы типажи того времени — интеллигенты, силовики, неформалы, пролетарии. По сути, уловлен момент, когда «старое» уже ушло, а «новое» еще не началось. Тут много булгаковщины, гоголевщины; прослеживается и явная связь с вышедшим несколькими годами ранее «Городом Зеро». Тот кинотекст Карена Шахназарова тоже в иносказательно-символической форме повествовал о безрадостном настоящем и еще более безотрадном будущем — но «Дом…» делает это внушительнее, наглядней и брутальней.

Действо держится на плечах мощного Александра Баширова, исполняющего роль демона Валентина Компостерова, терроризирующего положительных персонажей. Условия жизни в умирающем СССР показаны, как окончательный и беспримесный кошмар, из которого можно лишь бежать. Бежать куда угодно: в Америку ли, куда стремится семья умученного бесами академика Башкирцева (Михаил Ульянов), или просто в воздушное пространство под звездным небом, куда взмывает монгольфьер с двумя главными героями…

В общем, «Дом под звездным небом» посмотреть стоит — хотя бы как яркий документ эпохи, свидетельство мироощущения того времени.

9. «Кто, если не мы» (1998)

Актер, сценарист и режиссер Валерий Приёмыхов долгие годы был соратником Динары Асановой, известной своими глубокими и захватывающими фильмами о жизни и проблемах советских подростков. После смерти Асановой Приёмыхов поднял ее ношу, вновь и вновь отвечая на сакраментальный вопрос «Легко ли быть молодым?». «Кто, если не мы» — заключительная, увы, режиссерская работа Валерия Михайловича, очень добротная картина, оставшаяся незамеченной в кризисном лихолетье конца 90-х

В «Кто, если не мы» Приёмыхов-творец в последний раз обращается к проблематике «трудных» подростков. Это крепко скроенное кино без постмодернистских изысков, свойственным многим фильмам того времени. Главная идея — раскрытие настоящих мужских характеров в трудную эпоху упадка и всеобщего уныния. Это показывается на примере как «детей безвременья» Коли Змейкова и Толясика, так и заплутавшего по жизни Геннадия Самохина в исполнении самого Приёмыхова.

Самохин некогда был выгнан из милиции по ложному обвинению. Он тихо, но с достоинством спивается — до момента знакомства с попавшим в трудную жизненную ситуацию сиротой Колей, пробуждающим в нем отцовские чувства. Фильм ненавязчиво, но уверенно подводит зрителя к простой мысли, что даже в самых трудных обстоятельствах важно оставаться человеком — и по окончании просмотра вынесенный в название вопрос заиграет совершенно новыми красками…

10. «Как живете, караси?» (1991)

Режиссер Михаил Швейцер большинству памятен, как автор добротных кинопостановок на тему сюжетов классической литературы, а тут он снял кино мало того, что злободневное, так и очень незаурядное, но оставшееся незамеченным. В «Карасях» достается всем: спецслужбистам, бандитам, «молодым перспективным политикам», а также «совести нации» в лице диссидентов и либеральных интеллигентов.

По сюжету отставной полковник КГБ Картошкин, собрав у себя на даче картотеку на «карасей» — людей, сотрудничавших в прежние годы с «конторой», снова вызывает их к себе, уже «перестроившихся». Его бывшие подопечные усердно лезут в новые «хозяева жизни» и Картошкин вовсю их троллит, подставляя зеркало, в котором наглядно отражается вся неприглядность их натуры.

Так до поры Картошкин и развлекается, но на него находятся акулы покрупнее — представители мафии, догадавшиеся, какой куш можно теперь содрать с бывших «карасей». Бандитов возглавляет обаятельный и, на первый взгляд милейший безымянный «человечек» в исполнении блистательного Александра Калягина. Завладев картотекой, мафиози ставят торговлю компроматом на широкую ногу, а герой Калягина метко замечает, что сейчас, коль уж покаяние стало самым ходовым товаром, нужно спешить на нем нажиться.

Однако свои планы лелеет и профессор Дмитрий Тищенко (Валерий Золотухин), «благородный карась», который собирается любой ценой завладеть картотекой, дабы уничтожить свое досье…

Тема человека, которого заставляют стать «стукачом», актуальна всегда. Однажды сдрейфил, дал слабину — а потом носи в себе это понимание до конца дней… В «Карасях» среди информаторов «конторы» оказываются, что очень метко подмечено, даже те люди, про которых, казалось этого совершенно нельзя было бы подумать. Скажем, очень хорош Евгений Евстигнеев в роли такого вот маститого диссидента, которому неожиданно в Лондон приходит «письмо счастья».

Угадал Швейцер и с героями новой эпохи. Поразительно, но Александр Калягин до мелочей создал образ Бориса Березовского тогда, когда Березовского еще никто не знал. Умный до гениальности, невероятно обаятельный, хваткий, бессовестный и очень-очень опасный — совпадают даже детали облика: низенький, крутолобый, лысоватый человечек.

Прекрасно уловлен и образ «перспективного политика», циничного и наглого. На предложение купить свое досье под угрозой публикации, сей политикан беззаботно отвечает: да публикуйте, скандал — это бесплатный пиар! Символичен и профессор Тищенко — он так жаждет уничтожить своего мучителя, что сжигает собственных детей, случайно оказавшихся на даче у Картошкина. Такова аллегория диссидентского движения, которое, по признанию одного из своих представителей, «целилось в коммунизм, а попало в Россию»…

11. «Про уродов и людей» (1998)

«Про уродов и людей» — самая эстетская картина Балабанова. С экрана отдает сладковато-тошнотворной гнилью декаданса: тут налицо почти открытое любование пороком. Режиссер смачно выписывает своих персонажей, среди которых кто-то является уродом физическим, а кто-то моральным. Местом действия служит мертвый город, условный дореволюционный Петербург — но легко увидеть параллель с эпохой 1990-х, когда порок снова сделался всевластен.

Главные персонажи «Про уродов и людей» — человекообразные упыри, ходячая нежить в пугающе-филигранном исполнении Сергея Маковецкого и Виктора Сухорукова. Они вторгаются в жизнь двух семей и обращают их в мазохистское рабство. Зритель рассматривает это действо с энтомологическим интересом, но живого сочувствия тут нет ни к кому. Бред, морок…

Не всегда бывает приятно, когда режиссер пытается тебя вовлечь в некую, видимо, личную свою психотравму, а ты вовсе не психоаналитик и тебе за это не платят. Впрочем, именно такого рода фантасмагории и удавались Алексею Октябриновичу лучше всего. К тому же, «Про уродов и людей» еще как-то держит баланс, не скатываясь в совсем уж чернушный беспредел, как некоторые более поздние фильмы Балабанова.

12. «Патриотическая комедия» (1992)

Это кино являет собой хороший слепок своей эпохи. Советский колосс рухнул, люди разом оказались в вакууме среди развалин и пытаются выстроить в образовавшейся пустыне хоть какую-то новую идентичность.

В «Патриотической комедии» действие происходит в двух тесно связанных сюжетных линиях. Одна из них — линия честного милиционера (Алексея Серебряков), неожиданно втянутого в противостояние доброго и злого духов-домовых. Вторая — житие современного Обломова (Сергей Маковецкий), который тянет полурастительное существование в доме-развалюхе рядом с массивным шкафом, попивая водочку, но очень чувствителен к буйству тех самых духов.

Хотиненко проводит своих героев через ряд приключений фантасмагорического свойства, чтобы вывести нехитрую мораль: у нас лучше, чем за границей — потому что там нужно работать, а здесь можно просто жить. И домовых там нет, а какая же жизнь без домовых? Загрустим — выпьем водочки. В какой-то момент персонаж Маковецкого магическим образом переносится со своей подругой то в Париж, то в США (предмет мечтаний позднесоветского человека), но отказывается там оставаться — потому что это не дом…

Получилось дерганое, путаное, но небезынтересное кино. Это еще один взгляд на известный национальный типаж. Чувствуется, что время, которое Хотиненко провел в качестве ассистента режиссера Никиты Михалкова на съемках фильма «Несколькой дней из жизни И. И. Обломова», хорошо ему запомнилось.

13. «Макаров» (1993)

Если в «Патриотической комедии» ставился вопрос об идентичности страны и народа, то в «Макарове», следующем фильме Владимира Хотиненко, фокус сместился на поиск своего места художником в эпоху безвременья.

Главного героя, поэта Макарова в исполнении Сергея Маковецкого по ходу действия болтает между двумя реальностями, которые можно назвать «эльфийской» и «гоблинской». Обе отвратительные. Первую из них, удушливый искусственный мирок, воплощает жена Макарова, неестественно-манерная дама с всепоглощающей страстью к «поэзии».

Вторая — все более властно вторгающаяся в жизнь героя маскулинная реальность бандитско-гопнических разборок (агрессия на улицах, постоянные звуки перестрелок вдали, новоявленный «меценат» в лице карикатурного «нового русского»).

Герою начинает казаться, что правда именно в том мире, где все решает грубая сила. В руках у него случайно оказывается собственное «кольцо всевластия» — в виде случайно попавшего к Макарову пистолета-«однофамильца», постепенно деформирующего его личность, превращающего человека в придаток к оружию. Единственный способ избавиться от наваждения — передать проклятый пистолет кому-то другому…

14. «Стрелец неприкаянный» (1993)

«Стрелец неприкаянный» — курьезный гибрид постперестроечной эпохи, один из первых продуктов сотрудничества отечественных наивных киноделов и западных акул-продюсеров. Результатом стала эксзистенциальная фантастическая драма.

Сюжетно «Стрелец неприкаянный» напоминает появившееся несколькими годами ранее «Зеркало для героя» Владимира Хотиненко — и здесь и там разочарованные жизнью персонажи внезапно перемещаются в успевшую уже стать былинной стариной советскую эпоху. Сюжет «Стрельца», впрочем, значительно проще.

Бедствующий экс-диссидент Герман по зову умирающего деда-ученого возвращается из Парижа в Москву. Дед оставляет ему в наследство чемодан советских денег — уже совершенно бесполезных. Зато в подвале загородной дачи усопшего деда обнаруживается нечто гораздо более ценное: временной коридор, ведущий прямиком в 1960-е. У Германа возникает элементарный план: на дедовы деньги «там» он скупает золото в ювелирных магазинах, а «здесь» продает его бандитам.

Разумеется, вскоре план начинает трещать по швам: «там» на след Германа выходит советская милиция, принимающая его за западного шпиона, а «здесь» им решают вплотную заняться те самые бандиты, которым очень интересно, где он берет свой товар.

Обстоятельства загоняют героя с любимой девушкой в тупик — куда ни кинь, нет им спасения! Можно предположить, что на этом отечественный режиссер со вздохом удовлетворения завершил бы кино на минорной ноте. Но западный продюсер отказал наотрез — и у фильма появился хэппи-энд, который идет «Стрельцу», как корове седло.