Что заставило воюющие в Севастополе стороны приспустить флаги в знак траура
170 лет назад, 13 июля 1855 года по новому стилю, в Севастополе похоронили Павла Степановича Нахимова, руководившего обороной города с момента смерти Владимира Корнилова. Похороны адмирала стали подтверждением глубочайшего уважения, которым он пользовался не только у соотечественников, но и в рядах противника.
Смертельное ранение в голову Павел Нахимов получил 10 июля, находясь на Малаховом кургане. Это факт общеизвестный, чего нельзя сказать о деталях этого дня. О том, что предшествовало ранению, ранее на лекции о Нахимове рассказывали кандидат исторических наук Вадим Прокопенков и заслуженный артист России Евгений Журавкин.
На обстреливаемом Малаховом кургане Нахимов бывал часто. 10 июля, приехав туда в очередной раз, он уже практически вышел из зоны, где его мог видеть противник, однако тут один из наблюдателей сообщил об удачном пушечном выстреле, произведенном с нашей стороны. И адмирал вернулся, чтобы увидеть результат.
Хладнокровие, с которым Нахимов относился к опасности, отмечали многочисленные свидетели тех событий. Он не прятался в траншеях, не пригибался под пулями и ядрами и даже не снимал золотые адмиральские эполеты, по которым противник мог легко различить его среди подчиненных.
Его ближайшие сподвижники даже подозревали, что Павел Степанович сознательно искал смерти: до ухода русской армии из Севастополя оставалось совсем немного времени. Между тем известны сказанные однажды Нахимовым слова о том, что Севастополь он не оставит ни живым, ни мертвым.
Была ли смерть сознательным выбором адмирала, мы можем только предполагать. Но хладнокровие его перед лицом опасности действительно поражает. Вот и 10 июля, по свидетельствам очевидцев, он проявил его в очередной раз.
Когда в бруствер совсем рядом с ним ударила пуля, он оценил меткость противника словами «Славно стреляют, канальи». Следующий выстрел оказался роковым: Нахимов получил ранение в висок и через два дня скончался. Реакция на его смерть была потрясающей: как писал один из офицеров, «наши матросики плачут, как малые ребята».
Заслужить такую любовь только героизмом вряд ли реально. Но Нахимова все знали не только как храбреца, но и как человека простого, скромного, чурающегося славы, очень спокойного (как подчеркнул на лекции Вадим Прокопенков, тогда о таких говорили «выдержанный») и искренне заботящегося о простых солдатах и матросах.
«Один сочинитель прислал Нахимову хвалебное стихотворение. Нахимов раздражённо прокомментировал: „Если этот господин хотел сделать мне удовольствие, то уж лучше бы прислал несколько сот вёдер капусты для матросов»», — вспоминал один из современников.
Другой подчеркивал: адмирал не раз обращал внимание на необходимость лучше кормить солдат, питание которых отличалось от питания моряков в худшую сторону.
«Нахимов постоянно бывал на всех бастионах и часто пробовал пищу солдат и находил, что пища матроса несравненно лучше солдатской; он настаивал, чтобы пищу улучшить…», - писал этот человек.
Похороны адмирала, состоявшиеся ровно 170 лет назад, стали демонстрацией искренней к нему любви и солдат, и офицеров, и гражданских жителей города. Вот как описывает этот день крымский историк Валерий Дюличев:
«От дома до самой церкви стояли в два ряда защитники Севастополя, взяв ружья в караул. Огромная толпа сопровождала прах героя. Никто не боялся ни вражеской картечи, ни артиллерийского обстрела. Да и не стреляли ни французы, ни англичане. Лазутчики безусловно доложили им, в чём дело. В те времена умели ценить отвагу и благородное рвение, хотя бы и со стороны противника. Грянула военная музыка полный поход, грянули прощальные салюты пушек, корабли приспустили флаги до середины мачт. И вдруг кто-то заметил: флаги ползут и на кораблях противников! А другой, выхватив подзорную трубу из рук замешкавшегося матроса, увидел: офицеры-англичане, сбившись в кучу на палубе, сняли фуражки, склонили головы…».
О том, что Крымская война серьезно отличалась от всех последовавших за ней войн, историки писали много раз. И едва ли не главным отличием ее было уважение к противнику, которое давало о себе знать пусть не во время боев, но в промежутках между ними. Примером тому может служить и забота о раненых из другого лагеря, и временные перемирия, во время которых стороны могли собрать и похоронить своих погибших. Об этом же свидетельствует и дань уважения, которую союзники отдали памяти адмирала.
Правда, имел место и другой факт: после того, как союзники вошли в Севастополь, усыпальница адмиралов во Владимирском соборе оказалась частично разграбленной. Как говорится в составленном в апреле 1858 года «Акте о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», крышки гробов были проломлены мародёрами, а золотые эполеты похищены.
Не лучше обошлась через несколько десятилетий с защитниками Севастополя советская власть - Владимирский собор - усыпальница адмиралов, этих «приспешников царского режима», был передан Осовиахиму и использовался как авиамоторные мастерские.
Перезахоронение останков легендарных адмиралов, защитников Севастополя, состоялось лишь в начале 90-х. Пусть же покой, который они обрели, на этот раз будет вечным.
Ольга Смирнова
