Российские онкологи спасают свыше 90% детей с тяжелейшими формами рака
Светлана Рафаэлевна! Само название форума ко многому обязывает. Судя по программе, речь пойдет о возможностях клеточных технологий в лечении детей, попавших в онкобеду. Что детская служба Центра имени Блохина представит коллегам? Какие технологии сейчас считаются наиболее перспективными?
Светлана Варфоломеева: Мы представим свой взгляд и опыт применения инноваций в лечении детей с онкологическим диагнозом. Таких немало. На сей раз сосредоточимся на клеточной терапии, с которой связано много ожиданий и среди врачей, и среди родительского сообщества. А за последний год в нашем детском институте, без преувеличения, произошел качественный скачок в лечении детских онкологических заболеваний с помощью клеточных технологий.
Хотите сказать, что вам есть чем поделиться. В таком случае более конкретно, о чем идет речь. Что такое "клеточные технологии"?
Светлана Варфоломеева: Не обойтись без терминологии. Речь не только о хорошо известных мезенхимальных клетках и NK-клетках (натуральных киллерах). Это и о передовых подходах, таких как CAR-T терапия, которая в скором времени, возможно, будет применяться не только для лечения острых лимфобластных лейкозов, но и при других злокачественных новообразованиях. Как онкогематологических, так и "твердых" опухолях.
То есть это сразу несколько эффективных методов лечения рака?
Кирилл Киргизов: В том числе. Но я бы обобщил понятие "клеточные технологии" до уровня нового подхода к лечению пациентов с онкологическими заболеваниями. Речь не всегда о том, что мы заменяем "старый" метод лечения "новым", что раньше проводили ребенку трансплантацию костного мозга, а сейчас вводим специально обученные клетки.
Клеточные технологии в нашем институте глубоко интегрированы в противоопухолевую терапию. Например, для снижения риска возврата болезни или коррекции минимальной остаточной болезни NK-клетки (натуральные киллеры) и трансфузии неспецифичных донорских лимфоцитов. Когда нам нужно поддержать организм ребенка после трансплантации, вводим мезенхимальные стволовые клетки (МСК), CD34-селектированные клетки, которые могут улучшить процесс кроветворения. Эти методы применяются и для того, чтобы не допустить отторжения трансплантируемых клеток, так называемой реакции "трансплантат против хозяина". Для того чтобы снизить риск вирусных инфекций у детей в период аплазии, когда их иммунитет подавлен, мы вводим CD45RA клетки.
Очень все специально. Упрощу! Когда мы говорим об этих клетках, то имеем в виду какие-то новейшие препараты?
Светлана Варфоломеева: Все клеточные продукты, а по сути это "обученные" клетки, наделенные нужными нам качествами, которые при введении в организм пациента, помогают победить болезнь. Так вот, все клеточные продукты изготавливаются в медицинском учреждении, в данном случае в НМИЦ онкологии имени Блохина. При поддержке государства и благотворительных организаций у нас работают лаборатории, где синтезируются и исследуются клеточные продукты, а также проходят серьезный контроль. Кроме того, использование этих методов требует высочайшего профессионализма врачей и мультидисциплинарной команды, которая ведет пациента на протяжении всего процесса лечения. Именно поэтому, кстати, мы и посвятили сессию по детской онкологии именно клеточным технологиям.
Мы ждем коллег из разных регионов России, чтобы поделиться опытом, рассказать о доступных ресурсах и обсудить, как эти технологии могут быть адаптированы к потребностям пациентов на местах. Мне кажется, особенность и даже "изюминка" нашего форума - в том, что мы говорим не о гипотетических возможностях, а о тех решениях, которые уже реализованы в нашем центре.
Мы делимся не тем, что было куплено или подарено, а тем, что мы разработали, внедрили и проверили в клинической практике. Речь уже не просто о возможности какого-либо метода. Мы обсуждаем, как технологически и клинически реализовать наиболее эффективные решения в рамках инфраструктуры клиники.
Но клеточные технологии не заменят в будущем классические противоопухолевые лекарства?
Кирилл Киргизов: Не заменят. Рак коварен и многолик. Это не одно заболевание. У него сотни лиц: сотни разновидностей опухолей. И с каждым годом, по мере развития молекулярной биологии и молекулярно-генетической диагностики, их становится больше. Мы учимся различать все новые и новые виды рака. Поэтому арсенал онкологов будет расширяться.
Новые методы не отменят давно используемые. Зато могут сделать их более эффективными как в случае сочетания клеточных технологий с трансплантацией костного мозга, так и расширить показания к применению, как это произошло с трансплантацией. Благодаря клеточным технологиям, мы можем использовать этот метод у детей с так называемыми твердыми опухолями, новообразованиями, имеющими объем. Такими как нейробластома, например, одна из самых частых детских опухолей. Или можем выполнять трансплантацию у деток с очень тяжелыми формами заболевания. Мы отвоевываем жизнь наших детей пядь за пядью. В лечении детского рака нет и не может быть мелочей!
И можно утверждать, что трансплантация костного мозга, метод давно известный онкологам, переживает, по сути, "второе рождение"?
Кирилл Киргизов: Ирина Григорьевна, это очень поэтичная метафора! Но в целом: да, можно сказать и так. В конце прошлого года мы первыми в нашей стране выполнили "профилактическую трансплантацию". Это действительно новый шаг в развитии онкологии. С помощью молекулярно-генетического тестирования ребенка, брат которого заболел лейкозом, мы увидели, что заболевание практически со стопроцентной вероятностью разовьется и у малыша. Поэтому вместе с родителями приняли решение о трансплантации до того, как болезнь проявит себя. Такой подход позволяет пациенту перенести трансплантацию достаточно легко и практически без осложнений. Сейчас малыш здоров и радует маму с папой.
Расскажете о таком случае на форуме?
Светлана Варфоломеева: Не только расскажем подробно, но и представим анализ целой группы для этого метода. Сегодня мы уже ясно понимаем: профилактическая трансплантация костного мозга - это не гипотетическая возможность и не исключение из правил, а реальность, которая постепенно входит в рутинную клиническую практику. Мы движемся к тому, чтобы упреждать рак!
Новое не вычеркивает то, что уже в арсенале противостояния раку. Как дела с лекарствами от него? Доступны ли детям новые, более эффективные препараты?
Кирилл Киргизов: Дети в России обеспечены всеми инновационными препаратами, в том числе и противоопухолевыми. Да, не все эти препараты сразу попадают в клинические рекомендации. Но специально для случаев, когда детям нужны препараты, еще не прошедшие регистрацию в Российской Федерации, государство создало фонд "Круг добра". Например, с сентября 2024 года экспертный совет фонда рассмотрел и поддержал три патогенетических препарата для лечения рефрактерных, то есть устойчивых к любому лечению, лейкозов у детей. Эти препараты предложили мы, детские онкологи НМИЦ Блохина. И мы делаем это регулярно.
Наше знание мировых инноваций, новых препаратов, а также понимание того, как, в каких случаях эти лекарства могут увеличить эффективность противоопухолевой терапии - достаточное основание для того, чтобы государственный фонд включил это в перечень своих закупок. Если мы говорим о последних трех препаратах, то фактически это является государственной программой лечения рефрактерных лейкозов у детей с использованием инновационных препаратов.
Мы уже много лет говорим, что лейкоз или рак крови у детей лечится хорошо, что мы достигли чуть ли не 98-процентной выживаемости. Но все же и здесь по-прежнему возможен прорыв?
Кирилл Киргизов: Лечение острых лейкозов - актуальнейшая задача. Это же наиболее часто встречающиеся злокачественные новообразования у детей. Успехи программной (протокольной) терапии острых лейкозов у детей позволяют добиваться выздоровления большинства пациентов. Так, выживаемость в стандартных группах риска может превышать 95%. Однако встречаются рецидивы и рефрактерные формы, которые не отвечают на стандартное химиотерапевтическое лечение. А иногда такое лечение провести попросту невозможно, в том числе и по причине осложнений основного заболевания.
Новые препараты позволяют избежать этих ловушек. Например, если мы видим, что генетический профиль такой "упорной" опухоли позволяет нам назначить ребенку комбинацию венетоклакса с азицитидином и гелтеретинибом, то это открывает нам дополнительные возможности лечения пациентов, ресурс химиотерапии для которых исчерпан.
Минуточку! А эти препараты не химиотерапия?
Кирилл Киргизов: Эти препараты относятся к классу "таргетных" препаратов. В отличие от химиотерапевтических, воздействующих на все быстро делящиеся клетки в организме, таргетные препараты воздействуют на клетки-мишени, которые мы находим в опухоли.
Не могу не спросить. За пределами Центра имени Блохина, не в Москве такие возможности доступны?
Светлана Варфоломеева: Понимаю, с чем связан ваш вопрос. Вы наверняка знакомы со статистикой. Каждый год в нашей стране у более 4000 детей регистрируется онкологический диагноз. Из них 1500 проходят лечение в НИИ детской онкологии и гематологии у нас. Это, кстати, немало, с учетом того, что мы не единственный крупный онкологический центр, оказывающий помощь детям. Но профильные клиники существуют и в регионах. Могут ли родители быть уверены, что их ребенок и по месту жительства получает всю возможную современную помощь?
Действительно, есть определенное количество методов, которые лучше принять в крупном центре. Но в основном они касаются редких опухолей. Или методов, требующих участия опытных "взрослых" онкологов. Например, при тотальном облучении тела или выполнения роботассистированных операций. Или сложной категории пациентов. Например, отделение неонатальной онкологии существуют только в НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина. Малышей от рождения до трех лет со всей России привозят именно к нам, потому что только у нас есть и опыт, и технические и методологические возможности лечить таких детей. Но если мы говорим о самых частых, самых распространенных онкологических заболеваниях, то здесь родители могут быть уверены в том, что получают самое лучшее. Во-первых, потому что мы всегда на связи с коллегами с помощью телемедицинских технологий. Во-вторых, потому что не просто внедряем технологии у себя. Мы транслируем их в регионы. Для этого мы создали с коллегами программу "Регионы".
Мы выезжаем большими мультидисциплинарными командами и проводим первые трансплантации совместно с местными врачами. У нас уже есть успешный опыт такой совместной работы в разных уголках страны, и это направление будет расширяться.