Как церковь на окраине Воронежа превратилась в коммуналку

Если спросить любого воронежца: «А церковь, в которой сделали квартиры и поселили туда людей, знаете?» — скорее всего, ответом вам будет изумлённое молчание. А между тем такая церковь в Воронеже действительно существует. Находится она на улице Рабочий городок, идущей от Сакко и Ванцетти в сторону водохранилища, и представляет собой немного странный на вид жилой дом. Это здание да ещё несколько домиков рядом — единственное, что осталось в Воронеже от многострадального Покровского девичьего монастыря, основанного в 1623 году.

Чтобы не «скитаться меж дворов»

Стоял он на пригорке, с которого открывался вид на реку и мужской монастырь, известный нам сейчас как Успенский Адмиралтейский храм на Адмиралтейской площади. Чтобы узнать более точное местоположение Девичьего, придётся обратиться к старинным документам. В одном из них говорится, что он стоял ниже Вознесенской церкви, которая, в свою очередь, находилась в 100 метрах от Митрофановского монастыря. Непонятно, да? Давайте поищем.

На месте Митрофановского монастыря расположен главный корпус ВГУ. В ста метрах от него — на перекрёстке Таранченко и Володарского — серая пятиэтажка. Её построили в 1960-е годы на месте разрушенной во время войны Вознесенской церкви. А уже ниже этой пятиэтажки, в районе Бауманского переулка и улицы Петра Алексеева и стоял Покровский девичий монастырь.

Как записал родоначальник воронежского краеведения епископ Ефимий Болховитинов «собралось тритцать сестёр, и построили церковь деревянным зданием» (орфография того времени. — «Ё!»).

Монастырь «вызван был к существованию особенными условиями, при которых слагалась жизнь служилого класса в XVII веке», — читаем в старинных документах. Столкновения с крымскими татарами стоили войску многих жертв. Вдовы убитых воинов были вынуждены «скитаться меж дворов, помирать голодной смертью». Как писала одна из них царю Михаилу Фёдоровичу, первому из династии Романовых: «Пожалуй меня, горькую вдову, за мужа моего службы и за кровь, и за смерть мне на постриганье своим царским жалованьем».

«Правительство, в видах колонизации края, приходило на помощь скиталицам» — указано в «Древних актах Воронежского Покровского девичьего монастыря». Вдовы получали от царя жалованье «на постриганье и на платье» и вносили его, поступая в монастырь.

Подальше от шума

В 1696 году в Воронеж приехал Пётр I и счёл наш город подходящим местом для создания флота. На реке устроили верфи, а затем целое адмиралтейство.

Два года спустя царю пришла с пригорка челобитная от игуменьи Покровского монастыря. «Бьют челом бедные и безпомощные и беззаступные богомолицы твои: в прошлом году в мае месяце взяты у нас на твою государскую работу к корабельному делу бобылишки да с лошадишками, дровишек принести некому и купить не на что; а старицы у нас весьма стары», — писала игуменья.

Пётр бобылей со стройки отпустил и лошадей монастырских отдал. Четыре следующих года монахини наблюдали, что творится на нынешней Адмиралтейке.

А в 1702-м игуменья Ирина попросила царя перенести девичью обитель в менее оживлённое место, где атмосфера более способствовала уединению и молитвам. Слишком уж близко здесь было мирское: адмиралтейство, верфь, работные люди. Официальными причинами прошения выступали «теснота и обветшалость келий и ограды». 17 декабря 1702 г. монастырю отвели целых пять десятин земли за городом, чуть далее, чем располагался Акатов монастырь, в урочище, именуемом Терновой поляной.

Царь вовсе не собирался облагодетельствовать монахинь, духовное сословие он недолюбливал. Несмотря на щедрый земельный подарок, Девичий при Петре лишился и части своих крестьян, и части денежных средств, которые ему выдавались из казны на жалованье ратным и работным людям. Также царским повелением было запрещено принимать в монахини девиц моложе 30 лет.

Во времена правления Екатерины II монастырю пришлось и вовсе несладко. Начался процесс секуляризации церковных земель, простыми словами, отъём их в пользу государства. Воронежской епархии было разрешено из пяти женских монастырей оставить один, и епископ выбрал Покровский девичий. На хозяйственные нужды было положено около 200 рублей в год, штат утвердили в 17 человек и запретили принимать кого-либо сверх.

В монастырь со свитою

Монастырь протянул 10 лет и стал принимать послушниц при условии… денежного взноса на дальнейшее пропитание или строительство собственной кельи. Келью можно было купить и готовую. В результате население монастыря к концу XVIII века увеличилось до 67 женщин. Часть из них были очень богаты и, прибыв в Девичий, заводили свои порядки.

Так, в 1777 году в монастырь поступила дочь генерал-майора Бехтеева Екатерина. У неё был свой дом близ монастырской ограды, 5 прислужниц-женщин и даже мужская прислуга! У себя в келье она встречала светских гостей, самовольно отлучалась из монастыря и не желала принимать постриг аж до 1806 года. Преосвященный Мефодий приказывал выслать её прислужниц, ибо «неприлично жить с такой свитою и надобно самим трудиться», указывал на необходимость «состоять у игуменьи в послушании», но на Бехтееву это не производило ровно никакого впечатления. В мае 1806 года её выслали «как нетерпимую в монастыре для жительства к родственникам».

Такая же история случилась и с купеческой дочерью Елизаветой Придорогиной. В результате монастырское начальство стало менее охотно принимать знатных послушниц, и когда секунд-майор Говардовский замолвил словечко за свою дочь, то получил от Преосвященного Арсения такой ответ: «Нужно мне знать, точно ли госпожа сия, зная все правила монастырской жизни, вступает в монастырь, ибо в монашеском звании бывают искушения особливые, каковыя нужно переносить. Даёт ли уверения нам, что она во всём беспрекословно будет иметь послушание к настоятельнице монастыря, в противном случае, если при неудовольствии на неё жалоба или донесение взойдёт к нам, без всякого прекословия немедленно оставить монастырь в покое, не доводя и нас до беспокойства в разбирательстве».

К сожалению, в отрывке из «Дела Покровского монастыря, № 315» не сообщается, поступила ли на таковых условиях в монастырь дочь майора, но порядок к 1820 году в Девичьем был восстановлен.

Количество монахинь и послушниц росло и к 1900 году составляло 1 017 человек — маленький городок. В несколько десятилетий монастырь освоил все данные Петром I земли, долгое время пустовавшие. Кельи росли как грибы.

Подаяние в 22 бриллианта

К 1799 году завершилось строительство Преображенской церкви. В ней был придел с особо почитаемой иконой Смоленской Божией Матери. Отсюда и произошли названия воронежских улочек, параллельных Рабочему городку, — Смоленская и Малосмоленская. Да и Сакко и Ванцетти раньше была Большой Девиченской не случайно!

В 1830-х годах в монастыре построили ещё одну церковь во имя Всех Святых Печерских. Именно она в перестроенном виде и значится сейчас как дом 30 по ул. Рабочий городок.

Историк Александр Акиньшин высказывает предположение, что перед Авраамом Мельниковым, крупным петербургским архитектором, за проект этой церкви ходатайствовал воронежский губернатор Дмитрий Бегичев. Его сестра Варвара была монахиней, а потом игуменьей Девичьего монастыря под именем Смарагды.

Она очень любила поэзию, и её частенько посещал Иван Саввич Никитин, читал свои стихи. А летом 1837 года гостем Смарагды был поэт Василий Жуковский. Он, придворный педагог великого князя Александра Николаевича, будущего Александра II, сопровождал воспитанника в поездке по стране. За несколько дней, проведённых в Воронеже, Жуковский побеседовал с Алексеем Кольцовым и посетил Девичий. В своём дневнике он так и записал: «В Девичьем монастыре. У игуменьи Бегичевой. Кладбище. Садики у келий».

Монастырское кладбище, попавшее в дневник российского вельможи высочайшего ранга, считалось в то время местом упокоения знатных людей. Здесь были похоронены отпрыски таких громких воронежских фамилий, как Веневитиновы, Сонцовы, Тевяшовы.

Монастырь к тому времени уже не бедствовал, зарабатывал белошвейными работами, вышиванием, доброхотными «подаяниями». Например, сестра Алексея Кольцова, купчиха Андронова, завещала монастырю в 1889 году за поминовение её самой и всех родных 1 120 рублей. А двумя годами ранее Девичий и вовсе стал обладателем сокровища: вдова надворного советника Борисова завещала Казанскую икону Богородицы. В венце Богоматери был бриллиантовый перстень с гиацинтом в середине, 22 бриллианта и два кольца с восемью алмазами.

После революции в кельи поселили рабочих

В общем, женский городок тихо и мирно жил своею жизнью. А потом грянула революция, по сравнению с которой предыдущая нелюбовь царей и цариц оказалась просто розовым сном.

В 1919 году монастырские земли реквизировали. Потом потребовали список ценностей, которые изъяли: одни серебряные ризы с 76 икон весили более 12 пудов! (192 кг. — «Ё!») По всему Воронежу с икон было собрано 1 142 бриллианта. Наверняка 22 из них были с той самой Казанской, завещанной вдовой Борисовой.

В 1924-м у монахинь отобрали Печерскую церковь, в ней сделали клуб имени Калинина. Вместо икон на стенах висели портреты вождей, а под куполом горела красная звезда. Монахини писали жалобы Калинину, но безрезультатно.

Через год отобрали главный Преображенский храм, в кельи стали селить рабочих. В 1929-м с церкви при многотысячной толпе торжественно сняли крест и водрузили на ней знамя. В этот день, по преданию, скончалась игуменья. В 1930-м Печерская церковь была превращена в двухэтажный жилой дом.

Местная жительница рассказала нам, что квартир в этом доме-церкви немного — 21, они приватизированы, несколько лет назад был капремонт. Серый дом с белыми колоннами выглядит теперь нарядно. Сроду не угадаешь, что перед тобой бывшая церковь. Теперь здесь часто бывают туристы.

— Экскурсоводы рассказывают, что живём мы тут просто прекрасно, — говорит жительница дома-церкви. — А как прекрасно, когда это коммуналка? Свои квартиры здесь только у тех, кто сделал отдельные входы со двора. А так через чьи-то кухни идём домой.

...А ещё говорят, что никто и никогда не селился в алтаре. Эта комната так и стоит пустой.

Кроме Печерской церкви, на улице Рабочий городок сохранилось ещё несколько построек Покровского девичьего монастыря. Это одноэтажные службы, дом игуменьи и жилые монастырские здания.