Омич Максим Рячкин искупался на Северном полюсе в Ледовитом океане

— Как ты попал в экспедицию?

— Все началось с конкурса «Большая перемена». О нем я узнал от своей одногрупницы и решил поучаствовать. Специально для этого конкурса разработал чат-бота, который рассказывал про утилизацию опасных отходов. Например, разрядившихся батареек. Этот проект помог мне выйти в финал конкурса и победить. А через несколько месяцев мне позвонили и пригласили участвовать в пятой арктической экспедиции «Ледокол знаний».

— Ты удивился?

— Конечно, ведь изначально о чем-то подобном не говорилось. А тут экспедиция на Северный полюс, да еще на атомном ледоколе! Позже узнал, что конкурс на участие в ней был серьезный — около тысячи человек на место. Но я победил, меня пригласили участвовать в экспедиции. Упустить такую возможность я просто не мог.

— Какой был маршрут?

— Мурманск – Северный полюс – Земля Франца-Иосифа – Мурманск. Там, в Мурманске, нас уже ждал атомный ледокол «50 лет Победы». Я раньше не думал, что ледоколы такие огромные. Наш был как 11-этажный дом. По трапу, уложенному под углом сорок пять градусов, мы поднялись на борт. Это примерно в четырех метрах от уровня пристани. Как нужно вести себя на борту ледокола, нам объяснили заранее.

— Что, например?

— Главное требование — не бегать по ледоколу. Также нам запретили подниматься на палубу без специальных сопровождающих. У них были синие куртки, а у нас — красные. Это позволяло издалека отличать экспертов от участников экспедиции. На борту ледокола было 63 участника из России, Армении, Венгрии, Казахстана, Китая, Индии, Монголии и ЮАР. С иностранцами мы общались на русском и на английском.

— Языковых проблем не было?

— Русский язык многие знают. Участники из Белоруссии, Индии, Казахстана и Узбекистана говорили почти без акцента. Другие же иностранцы понимали по-русски, но говорили с трудом. А я наоборот плохо говорил по-английски, но многое понимал. С девушкой из Бангладеш мы так и общались: она со мной — по-английски, я с нею — по-русски. На русском же языке эксперты читали нам лекции. Тем, кто плохо их понимал, выдавали наушники, в которых транслировали синхронный перевод лекций. На зарядке обходились без них.

— Где ее проводили?

— На вертолетной площадке. Мы выполняли и обычные упражнения, и экзотические для нас. К примеру, однажды зарядку вел эксперт-африканец. Она была в виде танца. Первые дни мы все, как один, выходили позаниматься, но позже поток желающих идти на зарядку уменьшился. Лекции, мастер-классы, научные игры и кинопоказы — программа была такая насыщенная, что вечером мы падали от усталости. Мне очень понравилось выступление генерального директора Российского общества «Знание» Максима Древаля, а также эмоциональные, с юмором, лекции антрополога Станислава Дробышевского. А еще для нас проводил мастер-класс Марк Эйдельштейн.

— Тот самый, из фильма «Сто лет тому вперед»?

— Он и в других фильмах играл. Но экран — это одно, а живое общение — совершено другое. Марк — очень харизматичный человек, интересный. «Сто лет тому вперед» мы с ним смотрели на борту ледокола. Потом, выслушав наши впечатления об уведенном, Марк объяснил, где и что именно он делал в кадре, а также зачем. Было интересно и познавательно.

— Это — пища духовная, а как насчет обычной еды?

— На ледоколе работает замечательный кок. К примеру, на завтрак у нас были салаты, свежие огурцы, помидоры, запеченные треугольники из картофеля, жареный бекон и сосиски. Шведский стол — выбирай-не хочу. Супы на обед готовили всякие, в полдник давали торты и пирожные, булочки, фрукты. За время экспедиции мы съели 700 килограммов арбузов. Разумеется, были и знаменитые макароны по-флотски, но я их и дома наелся.

— Отдавал свои макароны белым медведям?

— Нет, просто не брал. А белых медведей мы так и не встретили. Зато мимо нас дрейфовали на льдине моржи. Ледокол здесь ходит часто, и капитан старался провести его там, где мы могли бы увидеть что-нибудь интересное. Например, айсберги, похожие на голову льва или на динозавров. Ну, или тех же моржей. В таких случаях нас предупреждали по радиосвязи — она есть в каждой каюте на ледоколе. Услышав сигнал, мы вышли на палубу и стали снимать. Моржи были от нас далеко, поэтому я приложил камеру к окуляру бинокля, чтобы их было бы лучше видно. Потом ледокол подошел ближе к льдине с моржами и бинокль для съемок мне стал не нужен. Моржей было хорошо видно и без него.

— Как выглядит Северный полюс?

— Мы пришли туда ближе к полуночи, но темно не было. Стояла полярная ночь, так что я все хорошо видел. Думал, что там будет какой-нибудь флаг, но его не было — только лед, в какую бы строну не посмотрел. Как нам пояснили, в этом месте находится точка пересечения оси вращения Земли с её поверхностью в Северном полушарии. Если проще, то это и есть Северный полюс, знаменитая точка 90 градусов. За час до момента, когда мы к ней подошли, все высыпали на палубу. Затем ледокол дал гудок. Это служило сигналом, что мы уже на Северном полюсе. Потом мы ушли по каютам, а экипаж всю ночь искал место, где можно было бы высадиться. Утром для нас с ледокола спустили трап, по которому мы сошли на лед. Участники экспедиции установили на Северном полюсе флаги своих стран. Я также поставил флажок Омского промышленно-экономического колледжа, который закончил в этом году.

— Ты еще искупаться успел?

— Ледокол пробил льды, так что мне было куда нырнуть. Я раньше купался в проруби на Крещение, так что холода не боялся. Обвязался страховочным тросом и в воду. Ощущения — незабываемые, ведь я же купался на Северном полюсе в водах Северного ледовитого океана! Хотя в это время на Северном полюсе было тепло — всего лишь три градуса ниже нуля.

— Когда ты вернулся домой?

— На полюс мы пришли 17 августа. Обратно в Мурманск вернулись 22-го. Домой я прилетел 23 августа. С собой привез небольшую пробирку с водой, набранной на Северном полюсе. А еще капитан мне вручил сертификат, подтверждающий, что я достиг Северного полюса на борту ледокола «50 лет Победы». Вместе с ним этот сертификат подписал генеральный директор «Росатома» Алексей Лихачёв.

Фото из архива Максима Рячкина