Дорога в деревню Буденовское шла сквозь туман, даже моросил небольшой в крапинку дождь. От трассы М5 нам было ехать минут 10, - и вот мы попадаем в место, где время течет иначе. Сюда, в край латышских и белорусских переселенцев, в 50 километрах от Уфы, мы приехали в поисках уходящих традиций. Но сумерки мягко подвели нас к главной встрече – с бабой Ниной, седой 92-летней голубоглазой белоруской, которая своим светом словно излучала весь этот туман вокруг.
«Я не смотрю в эти зеркала»: как в деревне Балтика белорусы живут по соседству с духами и другими народами
Она шла по деревенской улице – невысокая, с седыми волосами, – сама жизнь вокруг нее замедлила бег. Пригласила в дом, что стоит на самом краю, будто между миром явным и тем, что скрыт. Мы, конечно, с радостью согласились.
Ее дом – это изба, бывший хутор, перенесенный из леса. Во дворе – старинный колодец, пышные цветники. Внутри избы – намоленная тишина. Два иконостаса, где лики святых соседствуют с фамильными фотографиями. На кухне – большая печка, окрашенная в голубой цвет. Построена по некоему, известному только древним архитекторам, проекту. В маленьком пространстве – словно это комната-студия – справа помещается отсек для готовки, слева – стол для гостей. Там мы и расположились, под иконостастом. Тут же проходная комнатка – в большую теплую спальню за печью.
«Сажали с грудным в теплушку − и на север». Репортаж из латышско-белорусской деревни в Башкирии, которую называют Атлантидой
Вкусный творог со сметаной, чай с парным молоком – и вот мы уже не в гостях, а в детстве. Приезжаешь на лето к бабушке, а она ставит перед тобой простой чай с сахаром и хлеб со сметаной. И понимаешь – это и есть самое лучшее блюдо в жизни, потому что оно пахнет теплом, заботой и бесконечным летним счастьем.
Баба Нина – невероятно красиво состарившаяся женщина. Бойкая, рассказывает о себе уже с порога. Сразу ясно – женщина добрая, отзывчивая. Ясное лицо красиво состарилось, глаза чуть припухли и слезятся.
- Мне уже сколько годков, – по пальцам она считает месяцы своего 93-летия. Выходит почти 8. – Скоро 93, округляет она.
В избе мы увидели старинное белорусское зеркало, где в одно окно смотришься сам, а в другое смотрится домовой. В них белорусы неистово верят.
Сфотографировать его не удалось — кадры вышли смазанными, будто невидимая рука отвела объектив.
Обнаружили мы это уже после. Мистика, да и только.
- Нельзя смотреть в маленькое зеркальце? – допытывались до бабы Нины, пытаясь понять, будет ли играть домовой с нами.
- Да мы во все смотрелись, – смеялась она. – Ничего, домовой у нас хороший.
История с домовым у бабы Нины особая.
- Конечно, он существует, - уверяет она. - Это жизненно все!
Ее собственная история с духом дома – отдельная драма. После замужества, переехав в новый дом, она стала просыпаться в синяках. И тогда родственницы подсказали, сходи туда, где жила, приведи своего домового.
«Родственницы подсказали: «Сходи, приведи своего домового». И научили: приди на старое место, скажи: «Дедушка домовой, айда со мной. Я иду дорогой, а ты иди стороной. Аминь». Три раза сказала – и с тех пор ни одного синяка. Никто меня больше не щипал».
Как под Уфой умерла деревня, куда от голода бежали из Беларуси
Со всех окрестностей ездили
Дар целительства передался ей по отцовской линии.
– У моей родной сестры был сын. Он руки к небу возносил и напрямую с Богом разговаривал. Даже раздеваться не надо было, он все кишки просвечивал глазами насквозь. У нас бабушка по папиной линии от всего лечила. Видимо, у меня и племянника от нее способности передались. Один раз знакомый приехал к нему, а он у него спрашивает: «Володя, ты зачем лук ел? У тебя 3 язвы на желудке!». Рукой поводил, молитву почитал – и все. Такой хороший мальчик был. Поссорился с женой и покончил с собой. Как мог Ангел-хранитель допустить такого человека до Сатаны?
Лечила баба Нина такие ушедшие в прошлое заболевание как детский испуг, грыжи, нервы и даже порчу.
– Что такое детский испуг? – спрашиваем её.
– Когда вскидывает ручки ребенок, испугался он чего-то, и страх остается с ним. Потом он беспокойный. Его надо лечить. Не было ни одного ребенка, у которого я не лечила испуг – и Буденновские, и татары уфимские, даже цыгане из Урмана своих детей привозили. Один раз приехала на лечение в больницу, а мне говорят: «Ой, тетя Нина наша приехала». Я им говорю, я вас не знаю. Они мне: «Так мы детей вам привозили». Бывало, и порчу лечила руками. Нервы тоже лечила. Хозяин мой постоянно ругался, что я всех лечу хожу.
- Кто ваш хозяин? – спрашиваем.
- Муж это, мужа так называла, - пояснила она. - Муж запрещал, конечно, всем этим заниматься.
Супруг Нины Усковой был русским – прожили «как полагается» всю жизнь. Досматривала до конца. Помер на ее руках от гангрены.
– Прожили вместе 54 года. Всякое было. Соседка защищала меня. Пил только – бил, трезвый бить не станет. Я терпеливая женщина была. Лучше выйду на улицу, подожду, пока он уснет. Умер уже давно он. Поехал в лес за дровами, полено упало на ногу, пошла гангрена. Потом он лежал в больнице, забрала его потом, потому что врачи сказали, что покуда лечить его будут, он умрет. Умер дома в итоге.
Сына тоже похоронила. Умер молодым, в 18 лет. Не успел даже в колледж поступить.
«За одну ночь я поседела»
– Такой сынок у меня был, Ангел-хранитель, - вспоминает мать. - Не пил, не курил мой Витенька. Поехал на мотоцикле до девочки на Восток. А там были востоковские и наши, буденовские. Пацаны ему наши говорят – айда, с нами рюмочку выпьешь. Он им – нет-нет, мне нужно аттестат получить, в армию идти. Но все же уговорили его. Он две рюмки выпил, отключился, рассказывает племянник. Его положили вверх лицом, и крошка хлебная попала в дыхательные пути. На следующий день Витя не приехал, хотя всегда был обязательным, приезжал ровно как штык. Почуяла неладное, отправила дочку съездить проверить. Она первая его увидала, что неживой. Потом братишка приехал, я спрашиваю – что ж вы моего сыночка не привезли? Они и говорят – был Витенька, а сейчас его нет. За одну ночь я тогда поседела, день и ночь плакала. Потом он снится мне – мамочка, достань меня из воды, я весь мокрый. Я зашла на ферму, доила корову, рассказала женщинам своим. Они мне говорят – Нин, ты его уже утопила в своих слезах, столько плачешь. С тех пор плакать перестала.
Нейросеть выбрала самые мистические места Башкирии
Лечить людей баба Нина оставила 20 лет назад.
– Хозяин запретил. Я со всех порчу-то снимала, а с себя снять не могла. Мучилась. Он сказал: «Хватит». Перекрестилась — и больше не стала.
***
Мы хотели спросить о секрете долголетия, но она лишь тихо благословила нас, обращаясь к ликам на иконах: «Пресвятая Дева Мария, Николай Угодничек… умоляю, спасите раба божьего и дайте дожить до моего возраста…»
Секрет она оставила с собой. А мы уходили от нее — с чувством странной, легкой грусти и одновременно с мистической благостью, что ложится на душу, будто тихий свет. Словно ее домовой, невидимый, но несомненно добрый, проводил нас до самой калитки, ступая стороной…
Читайте также
- О чем молчит Хабиров: как стройка Кампуса в Уфе уничтожает жизнь Архиерейской слободы