Прекратится ли буллинг в школе и как во взрослой жизни себя чувствуют те, кто пережил травлю в школе

«Неуд» по поведению

Александр НЕСТЕРОВ.

За что снимаю шляпу перед создателями «Переходного возраста», так это за то, что британцам удалось в очередной раз обнажить хитросплетение многочисленных родительских страхов. Ведь школа — это полигон, где дети отрабатывают взрослые модели поведения. Но имеют ли они при этом возможность прибегнуть к «помощи зала» — опытных педагогов, мудрых родителей? Хотят ли? И что мешает контакту поколений? Вот вопросы, остающиеся открытыми. И закрывать их никто не спешит. Потому что те же британцы еще размышляют, следует ли разбирать по полочкам новый сериал вместе со школьниками. А наши ребята, уткнувшись в гаджеты, пока пытаются уяснить, что это за штука такая — мизогиния (ненависть к женщинам, если что).

И сколько еще подводных камней таит подростковая жизнь, осложненная влиянием соцсетей. Авторы «Переходного возраста», увы, лишь задаются риторическим вопросом: как помочь подросткам? А зрители тем временем, часок-другой ужаснувшись, начинают восхищаться игрой актеров и виртуозной операторской работой. Ну как же — серии сняты одним дублем!..

Между тем одна из поднятых сериалом проблем — кибербуллинг, а также влияние технологий на подростков — всего лишь современная оболочка вечного явления. Потому что буллинг, говоря простыми словами, это травля. В детской и подростковой среде она была и раньше, есть сейчас и явно не исчезнет завтра. Что, в советские времена не было буллинга и троллинга?

Вспоминаю школьные годы: в нашем классе, было дело, и по национальному вопросу существовали «терки», и из-за физических недостатков одноклассников травили. Самому приходилось нелегко, когда переходил в новый класс: детская дедовщина — страшная сила. К счастью, травля быстро пресекалась — спасибо опытным педагогам и пресловутому социальному равенству в типовых спальных советских районах. Позже, когда появилось расслоение на «просто обеспеченных» и богатых, появился и новый повод для буллинга. И каждое новое время — это новые вызовы. Потому-то, к слову, нынче особо и не бурчится по поводу введения единых элементов одежды в школах.

Еще бы и единый подход к взаимоотношению педагогов с учениками выработать — вот было бы неплохо. Об этом и наш Президент на прошлогоднем Республиканском педсовете напоминал, когда спрашивал: «Дети приходят в школу с трепетом, понимают, куда они пришли? Или на перемене дым столбом стоит?» Безнаказанность нашкодивших учащихся — не что иное, как буллинг педагогической профессии. Учитель должен быть безусловным авторитетом — тогда и его слово, его мнение будет более веским, чем посты из соцсетей и инфа из мессенджеров.

Жертвы жертв

Христина СКУРАТОВИЧ.

В начальной школе, в классе третьем, меня называли цыганкой. Хотя почему называли — обзывали. Я приходила домой в слезах и на полном серьезе спрашивала маму, зачем она меня родила ТАКОЙ. Брюнеткой с широкими бровями, карими глазами и вечным бронзовым загаром на лице. Дальше запускалась цепочка: мама — классный руководитель — глубокомысленный разговор с детьми. Я быстро поняла, что жалобы не работают, а только сильнее злят обидчиков. В итоге, что называется, забила.

Случалось и кое-что пожестче. Одноклассница «ради прикола» выкинула из окна пятого этажа мою спортивную форму. Вот вам пример самого быстрого в мире социального лифта — вниз. Но бывает и хуже: девочка из параллельного класса сама выпрыгнула из окна. Насмерть. И это я училась не где-то на городской окраине, а в престижной гимназии в центре Минска!..

Надо сказать, через пару лет все успокоились. Занялись своими прыщами, мальчиками и экзистенциальными вопросами вроде «кем я стану, когда вырасту». Но осадок-то остался.

Пока писала эту колонку, в мой кабинет зашла коллега, еще студентка. Разговорились. Любопытно, что она как раз была той девочкой, которая над всеми издевалась. И честно призналась: «Я все детство была толстая, за счет других самоутверждалась. Выбрала тактику нападать первой, чтобы никто не задевал меня. А родители? Их бесконечно вызывали в школу, но меня никто никогда не ругал».

Кстати, я со своей обидчицей тоже встретилась — прошлым летом. Она стояла за кассой одного из фуд-кортов в торговом центре около вокзала. Такое не придумать, почти киношная история. В этот момент по всем законам жанра я должна была ликовать, но раскраснелась и быстро ушла. Я ведь в детстве тоже была хороша: высокомерный и избалованный ребенок — чем не мишень?

Повзрослев, понимаю: детям — и тем, кто травит, и тем, кого травят — не хватает любви. Откровенного общения, близости, тепла. Прежде всего дома. Как интересно получается: нас учат точным наукам, правописанию и даже тому, как себя вести при пожаре, но никто не учит быть хорошими родителями. Будто эта базовая настройка сама активируется, как только на руках появляется ребенок. По-моему, это так не работает.

Но и на маму с папой неправильно пенять. В одном подкасте услышала замечательную фразу: «Мы все жертвы жертв». Родители нас воспитывали как умели. И теперь в наших силах исправить ошибки, стать лучше и транслировать это своим детям. И уж точно не закрывать глаза, если ребенок ведет себя как зверенок. Все начинается с семьи.

В ЦИФРАХ

♦ 10 % детей раз в неделю и чаще подвергаются тем или иным формам жестокого обращения со стороны одноклассников.

♦ 60,1 % детей страдают от одноклассников эпизодически, время от времени.

♦ 46 % переживших насилие детей обращаются за поддержкой ко взрослому.

♦ 27 % переживших травлю подростков отмечают снижение уровня самооценки.

♦ 9 — 18 % подвергались каким-то формам насилия в интернете: около 9 % учащихся 5 — 7‑х классов и более 18 % ребят среди учеников 8 — 11‑х классов