Как «Принцесса Мононоке» поднимает проблемы экологии, дискриминации и ненависти

14 августа к 40-летию студии Ghibli в российский прокат вышел фильм Хаяо Миядзаки «Принцесса Мононоке». Фильм о проклятом юном принце Аситаке, решившем пойти навстречу своей судьбе, вышел в 1997 году, но за 28 лет он совершенно не утратил своей силы и продолжает поражать зрителя глубиной и многослойностью смыслов и актуальных проблем. Японист Николь Сукиасянц рассказала RTVI, о чем фильм на самом деле, какой исторический период описывает Миядзаки и какая метафора скрывается за образами главных героев.

Николь Сукиасянц
Японист, аналитик ИКСА РАН, член СМУ ИКСА РАН, автор тг-канала Pax Japonica

Деревня эмиси

Действие фильма разворачивается в средневековой Японии периода Муромати (1336—1573), который стал важным этапом в формировании японской культуры и государственности. Юный наследник Аситака живёт в деревне народности эмиси — этнической группы, почти уничтоженной после поражения в войнах с двором исторической японской цивилизации Ямато. Считается, что эмиси — более древний народ, происходящий от людей периода Дзёмон (13 000 года до н. э. по 300 год до н. э.), в то время как люди Ямато являются более поздними переселенцами с Корейского полуострова, начавшими распространение развитого рисоводства и обработку железа на юге Японии.

Оставшиеся в живых эмиси скрылись в горах на севере, сохранив древние обычаи и культуру. В фильме на одежде жителей деревни встречается символ: четыре полукруга, соединённые прямыми линиями. Вихревые узоры как раз характерны для северных айнов и маньчжурских народов. Будучи потомками дзёмонцев, они в целом не конфликтовали с лесом, а жили с ним в симбиозе, занимаясь охотой, рыболовством, собирательством, а анимизм был основой их мировоззрения. В фильме жрица Хиэ гадает на костях оленя, представления о котором тесно связаны с религиозными обрядами эмиси.

Проблема дискриминации и выдавливания отдельных групп из общества волнует Миядзаки не впервые. Здесь автор указывает, что, несмотря на собственную культуру, которая могла сосуществовать в гармонии с первозданной природой, эти народы вынуждены вести изолированный образ жизни. В историческом памятнике VIII века «Нихон сёки» («Анналы Японии») упоминается, что на севере находилась земля, населённая варварскими племенами, которых называли «эмиси» или «волосатые люди».

Татара-ба

Однако далеко на западе находится Татара-ба — поселение, занимающееся добычей песчаного железняка и выплавкой железа. Провинция Идзумо, где разворачивается фильм, считается одним из древнейших центров металлургии в Японии. На первый взгляд это место под руководством энергичной бунтарки и революционерки Эбоси кажется символом нового времени и торжества технологий, но в то же время и приютом для представителей угнетённых слоёв общества. Больные проказой, люди с инвалидностью и секс-работницы — все они исторически сталкивались с теми или иными ограничениями в японском обществе.

При этом образ сильных самостоятельных женщин имеет под собой реальную основу. В эпоху Муромати в ремеслах и артистических профессиях было много женщин. Они вели самостоятельный бизнес, занимались торговлей дарами моря и гор, продуктами, текстилем, косметикой и мелкими изделиями, нередко сочетая продажу с собственным производством. Существовали женские артели артистов, монахинь, шаманок и даже углежогов; некоторые группы жили на кораблях. Однако на плавильнях существовал строгий запрет на присутствие женщин. Песни, показанные в фильме, в реальности исполняли мужчины. Женщины могли лишь приносить еду и не должны были во время работы печи причёсываться или краситься.

Но госпожа Эбоси не боится ни богов, ни самураев, ни традиционных запретов, поэтому женщины в фильме активно вовлечены в процесс производства металла и оружия. Однако Железный город, который дал им возможность жить и строить процветающее поселение, вступает в конфликт с природой.

Для плавилен ключевыми условиями были доступ к воде и лесу, близость месторождений песчаного железняка, а также возможность охлаждать металлические слитки и перевозить их по рекам или озёрам. По записям, за одну плавку потреблялось 19 тонн песчаного железняка и 15 тонн древесного угля, а выходило лишь около 5 тонн стали. При строительстве новой печи для сушки основания сжигалось до 150 тонн дров. Говорили, что за одну плавку исчезала целая гора. Для земледельцев плавильни были бедствием: грязь и сток с промывки железняка, обвалы гор и наводнения вредили полям. В фильме за ужином мужчины рассказывают Аситаке, что железо внизу по реке уже всё вымыли и приходится идти в дикие, охраняемые богами горы, которые богаты рудой.

Князь Асано и монах Дзико

Успешная деятельность госпожи Эбоси не может остаться незамеченной. Из разговоров жителей железного поселения мы узнаём о князе Асано — фигуре, которая в фильме остаётся в тени, но играет важную роль в политическом фоне сюжета. Он амбициозный правитель, стремящийся установить контроль над мастерскими поселения. Плавильня и её инфраструктура — это стратегический объект, ведь она производит железо и оружие, а значит, обеспечивает военную мощь в регионе. В момент, когда Эбоси отправляется убить бога-оленя, отряды землевладельцев, подчинённых Асано, начинают наступление. Неясно, действует ли он по прямому приказу сёгуната, в связке с императорским двором или полностью по собственной инициативе, но создаётся впечатление, что он пользуется моментом, когда главные силы ослаблены.

В контексте фильма Асано можно воспринимать как собирательный образ молодого феодала (даймё) раннего периода Муромати, ещё не обладающего мощной армией, но уже ведущего агрессивную региональную политику. Его попытка захвата Железного города — это не просто личная амбиция, но и отражение исторических реалий: конкуренция за ресурсы, умелое использование политических кризисов и тонкая игра между двором, сёгунатом и местными властителями.

Если Асано и его силы появляются эпизодически, то представители тайной организации «Сисё-рэн» («Союз мастеров») сопровождают Аситаку и Эбоси на протяжении всего фильма. Их представителем выступает Дзико, который, хотя и одет как монах, не занимается проповедями, а скорее выполняет роль полевого командира спецподразделения. Официально цель союза — добыть голову Сисигами, которая, по слухам, даёт бессмертие. Формально это преподносится как поручение императорского двора, но намёки указывают, что у них могут быть собственные мотивы. В распоряжении организации находится боевой отряд, вероятно, с материка (Китай или Корея), группа стрелков с новейшим на тот момент оружием и горные охотники — экзотические и ловкие воины, действующие в труднодоступных местах.

Истоки этой силы могут уходить в глубокое прошлое — в эпоху, когда канкадзи, корейские мастера-металлурги, принесли в Японию технологию обработки железа. За столетия их потомки превратились в влиятельных торговцев и оружейников, сохранив уникальные каналы поставок между Китаем, Кореей и Японией.

Оккото-нуси и Кабаний род

Все эти персонажи, хотят они того или нет, живут рядом с богами, которые почитаются в деревне у Аситаки, но уничтожаются новыми людьми. Открывающая сцена «Принцессы Мононоке» — это иллюстрация цивилизационного перелома. Наго-но-Ками, вождь кабанов из первобытных лесов, превращается в татари-гами — бога-проклятие, чьё тело буквально разъедает ненависть. Причина проста и одновременно символична: пуля из ружья Эбоси.

Миядзаки показывает мир, где люди впервые получили оружие, способное убивать даже богов, и поэтому утрата сакрального стала неизбежной.

В лесах Японии обитало огромное количество животных — в два или три раза больше, чем людей. Хозяевами леса были олени, волки, кабаны, обезьяны, лисы и тануки. Лес, где жили звери, был миром богов, непостижимым для человеческого разума. Когда же божество умирает неестественной смертью — не по воле высшего духа, а от руки человека, — оно уходит, теряя достоинство, но оставляя после себя концентрат злобы и страха.

Оккото-нуси, гигантский кабаний бог, не случайно прибыл с южного острова Кюсю. Это регион, где традиционно было трепетное уважение к кабанам, а многие топонимы включают в себя слово «нита», которое обозначает место, где кабаны валяются в грязи, чтобы избавиться от паразитов. На острове Мияко в посёлке Симадзири сохранился фестиваль Паанту, во время которого человек в маске с устрашающим лицом, измазанный грязью и травой, старается запачкать других жителей деревни. В фильме этот обряд переосмыслен как боевой грим: они валяются в священной грязи, оставляя белые круги на телах.

Род Моро и принцесса Мононоке

В древней Японии существовал культ почитания горных собак или волков как местных божеств. Их уважали как мудрых зверей, охраняющих поля от вредителей, но и боялись как свирепых хищников, нападающих на людей. Позже, когда расширение поселений сузило их ареал обитания, волки начали спускаться к деревням и нападать на скот и людей. Угроза бешенства для людей также стала серьёзной, и по всей стране были организованы кампании по их полному уничтожению. За убийство волка давали награду. Люди массово охотились на них, и к 1905 году японский волк полностью вымер, что тоже делает этот образ очень ярким примером отношения человека к природе.

Сан была отдана в жертву Моро как умиротворяющий дар божеству. Вероятно, причиной стало уничтожение лесов людьми — нападение волков на поселение можно трактовать как «божественное возмездие». Моро, несмотря на презрение к людям, воспитала Сан, но воспитывала её как человека не нынешнего, а давнего — в духе древней культуры дзёмон, которая подразумевает жизнь в гармонии с природой. Маска Сан, её одежда, татуировки, пища и обычаи — всё это отсылает к археологическим раскопкам эпохи Дзёмон.

Встреча Сан и Аситаки — это встреча потомков северных и южных ветвей народа дзёмон.

Жители поселения называют её «Принцесса Мононоке». Слово «мононоке» дословно можно перевести как «дух», «призрак», «сверхъестественное существо» или «нечто таинственное». В японской культуре мононоке обычно относятся к духам или существам, которые могут быть как злыми, так и доброжелательными, и часто имеют отношение к природе или человеческим эмоциям.

Кодама

В истории есть загадочные духи кодама, обитающие в богатых лесах. Культ духов звуков деревьев и леса существовал в разных регионах Японии. По замыслу режиссёра, это визуализация самой жизни деревьев. Разрушая лес, мы убиваем и кодама. В кульминации фильма они один за другим падают мёртвыми — символ стремительного угасания жизни леса. Для зрителя, привыкшего смотреть с антропоцентрической точки зрения, падение антропоморфных кодама воспринимается трагичнее, чем просто вырубка деревьев.

Сиси-гами и Дайдарабоччи

В фильме звери-боги и божественные сущности проживают в доисторических вечнозелёных лесах, где на вершине пантеона богов стоит полубог-полузверь — Сиси-гами. Он управляет жизнью и смертью, рождается в новолуние и вместе с фазами луны многократно переживает смерть и возрождение.

Его ночная форма — это герой японского фольклора Дайдарабоччи. Легенды о гигантах Дайдарабоччи есть по всей Японии. Люди верили, что он настолько велик, что мог создавать горы и озёра своими шагами. Часто его появление связывали с природными катастрофами или изменениями в рельефе: трещины в земле, новые озёра, реки и другие значительные перемены.

Обладая новым оружием, люди обезглавливают Сиси-гами, и его тело, как ядерный гриб, накрывает разрушительной силой лес и Железный город. Образ ядерного гриба часто встречается в произведениях Миядзаки и символизирует разрушение и опасность технологий, отражает его антивоенные и экологические идеи и служит метафорой катастрофических последствий человеческой деятельности. Сан и Аситака вернули голову божеству и смогли развеять его ненависть.

Финальная сцена повторяет частый мотив японского мифа о создании из тела. Тело Сиси-гами породило новую зелень и жизнь, но на самом деле не смогло вернуть в лес прежнюю мощь. Зелень, что покрыла Железный город и голые склоны, — это спокойная и светлая природа, которая не внушает человеку былой страх и трепет.

Культуры вечнозелёных широколиственных лесов и сатояма

Режиссёр Хаяо Миядзаки не раз замечал, что на его взгляды оказали влияние труды японского биолога Накао Сасукэ, который сформулировал теорию культуры вечнозелёных широколиственных лесов. Это общность традиций, обычаев, кухонь и мифов народов, живших в поясе тёплых, густых лесов от юга Японии до Гималаев. Эти леса были первозданными, мощными и самовосстанавливающимися.

Этому первобытному лесу Миядзаки противопоставляет «сатояма» — это уже преобразованная человеком природа: вторичные леса, поля и деревни. Они светлые, уютные и вызывают чувство ностальгии, и именно такие места сейчас принято называть «природой».

В начале фильма лес Сиси-гами — это величественный древний вечнозелёный лес, а возрождённый в финале лес — это уже светлый сатояма. История показывает безвозвратное изменение природы и одновременно человека. Это не просто фильм о борьбе людей и природы, а история о неизбежной взаимосвязи разрушения и выживания, о тяжёлом искусстве сосуществования, в котором обе стороны способны и на жестокость, и на возрождение. Слоган фильма «Живи!» — это не призыв к идиллии, а требование жить с полным сознанием своей ответственности, человеческой склонности к разрушению и своей связи с круговоротом жизни.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции