«Не всё так плохо. Всё намного хуже»// или Когда идет борьба с коррупцией, право молчит

«Вы еще кипятите, а мы уже рубим»

Народный фольклор

 

Председатель КС Зорькин провозгласил резолютивную часть постановления по вопросу возможности применения исковой давности, предусмотренной ГК, к искам прокуроров по конфискации т.н. коррупционного нажитого имущества. По результатам публичного заседания в КС была выражена вся палитра мнений, но сохранялись не нулевые шансы того, что позиция ВС РФ, которая учитывая действующее законодательство в системе ранее выраженных правовых позиций КС, не признавала отсутствия исковой давности и вообще каких-бы то ни было давностных сроков в таких исках, будет услышана и поддержана судьями КС. Хотя в своем выступлении представитель ГП недвусмысленно намекнул на то, что позиция занятая ВС, помогает коррупционерам, казалось, на первый взгляд, судьи КС не оценили этого риторического приема.

Попутно отметим, что провозглашение постановления в Хэллоуин не предвещало ничего хорошего и вносило некий символизм.

Результат оказался намного более радикальным, чем можно было бы ожидать даже записным пессимистам. КС РФ не только изменил свою ранее занятую позицию по данному вопросу, но сделал намного более далеко идущие выводы.

1. Начал он аксиоматичного утверждения, что «коррупция – особенно опасное социальное явление. Она разрушает и угнетает сферу реализации публичной власти, расшатывает ее легитимность, подрывает веру граждан в законность и является существенным препятствием для развития страны. Это тем более актуально для России, социально-экономическая, политическая и правовая системы которой прошли с начала 90-х годов прошлого века сложнейший период трансформации. Государство, таким образом, обязано противодействовать коррупции, принимать достаточные и эффективные меры, которые делали бы попытку незаконного обогащения бессмысленной и бесперспективной, предотвращали бы риски неправомерного влияния, сращивания власти, бизнеса и криминала».

Со сказанным невозможно спорить, но КС как будто не заметил доводов, выраженных многими выступающими, что эффективная борьба с этим ужасным явлением, прежде всего, предполагает его своевременность. Т.е. любое «сдвижение вправо», отсрочка этой борьбы делает ее неэффективной, запоздалой, слепой и не достигающей своей цели. Неотвратимость имплицитно предполагает незамедлительность, максимально краткие сроки реакции, а борьба с коррупцией, которая свершилась (или нет) 20-30 лет назад, это все что угодно, только не демонстрация неотвратимости для нарушителей и значимости для государства. Как каждый из нас отнесется к тому, что, например, в МФЦ нам скажут, что «мы незамедлительно выдадим вам паспорт, приходите через 5 лет»?! Скорее всего догадаемся, что над нами просто издеваются.

Обращает на себя особое внимание ссылка на «начало 90-х годов», как будто с этого момента не прошло более 30 лет счастья и благоденствия, или это было указано для того, чтобы подтвердить, что мы ничего не забыли и должны искоренять коррупцию прежде всего начала 90-х годов. Благо сделать это совсем не трудно. «Иных уж нет, а те далече».

2. Также КС довольно кратко сформулировал, что же это за «неизвестный науке зверь» антикоррупционный иск. «Рассматриваемое обращение в доход государства имущества, имея своей целью реализацию публичного интереса, состоящего в противодействии коррупции, а не восстановление имущественного положения участников гражданского оборота, не является по своей природе способом защиты гражданских прав. Если применение гражданско-правовых оснований изъятия имущества у лица и передачи другому лицу имеет компенсаторный, по общему правилу, характер, то при рассматриваемом обращении имущества в доход государства, напротив, цели компенсации не являются определяющими: оно служит особого рода неблагоприятным последствием противоправного поведения, применяемым в случае несоблюдения лицом антикоррупционных требований и запретов.»

Лично мне понятнее не стало, но одно точно – это sui generis.

3. Далее КС выразил более чем спорную сентенцию: «Исковая давность позволяет одной из сторон блокировать судебное разрешение спора по существу, если другая сторона обратилась за защитой своих прав спустя значительное время после того, как узнала об их нарушении. Однако данный институт ориентирован на применение к частноправовым отношениям, основанным, в числе прочего, на равенстве и автономии воли их участников. В случае же обращения в доход РФ имущества, приобретенного вследствие нарушения антикоррупционных требований, нельзя говорить о защите субъективного гражданского права в том значении, в котором это понятие используется в законодательстве».

Прежде всего очевидно, что сроки, вне зависимости от того к каким правоотношениям они относятся: частным и публичным, имеют правовое значение сами по себе. Более того, КС сам десятки, если не сотни раз об этом вполне справедливо писал. Право не существует абстрактно во вневременном пространстве. Время, сроки объективно существуют и даже КС над ним власти не имеет, более того, время нельзя просто проигнорировать. По прошествии определенного времени само по себе их истечение приводит к необратимым изменениям и невозможности возвратиться к ним, игнорируя их истечение. Это релевантно для всех отраслей права: от уголовного до гражданского, от конституционного до муниципального.

Но эти сроки позволяют не блокировать судебное разрешение спора, а констатируют, что правосудие не может быть бесконечным, по той простой причине, что «ничто не вечно под луной».

4. КС продолжает так: «При этом достаточно непродолжительные сроки исковой давности могли бы препятствовать достижению неотвратимости неблагоприятных последствий для коррупционера, т.к. они не гарантируют учета возможности его противодействия установлению оснований для подачи антикоррупционного иска и его подаче. Лица, совершающие коррупционные деяния, предпринимают меры по сокрытию от контролирующих органов как самих нарушений, так и приобретенного путем их совершения имущества. Они препятствуют проведению проверочных мероприятий и используют для этого властные полномочия, должностные иммунитеты и влияние на деятельность государственных институтов или их должностных лиц (коррупционные связи). Недобросовестное поведение лица, совершившего деяния коррупционной направленности, должно лишать это лицо оснований рассчитывать на институт давности как средство защиты противоречащих основам правопорядка интересов».

Конечно время эта субстанция насколько объективно существующая, настолько и относительная. На девятом десятке человек, скорее всего, 3 и 10 лет воспринимает лишь, как одно мгновение, но с высоты нашего возраста их вряд ли можно назвать непродолжительными, не говоря о том, что в деле, которое послужило основанием для запроса в КС, речь идет о событиях почти 20-летней давности. Кроме того, сказанное КС, поражает констатацией заведомого бессилия государства со всей его разветвленной правоохранительной системой перед чиновниками разных уровней, начиная с муниципалитетов и школьных учителей.

Если всё сказанное КС верно, то может просто стоит что-то «в консерватории подправить» и создать такую систему борьбы с коррупцией (этим ужасным злом, которое проникло на все этажи госвласти), которая не потребует десятилетий для выявления и пресечения этих вызывающе кричащих и общеизвестных фактов. Каждый обыватель в городе знает, что мэр «ворует» и живет не по средствам, а правоохранители почему-то не в курсе. Т.е. может не сроки двигать, а эффективность борьбы увеличить?!

5. Следующий вывод еще более обескураживает: «Исковая давность может восприниматься гражданами как отказ государства от защиты конституционного строя и демократии по истечении некоторого времени и освобождение коррупционера от последствий с сохранением его имущественного положения. Это фактически реабилитирует неправомерно нажитый капитал и приводит к поощрению коррупции, подрывает веру граждан в законность, добро и справедливость, идет вразрез с целями стабилизации гражданского оборота и защиты прав и интересов его участников.»

Граждане конечно могут воспринять нынешнее положение вещей, как отказ государства от защиты конституционного строя, но не из-за применения исковой давности, а из-за самого факта того, что привлекают к ответственности не действующих, а бывших чиновников, и не тогда, когда они злоупотребляя властью совершают коррупционные преступления, а спустя десятилетия после этого, когда половина населения уже даже забыла об их существовании и наличии у них когда то в прошлом власти, особенно в том случае, когда пришедшие на их место чиновники только увеличивают объемы мздоимства и лихоимства.

6. Следующее суждение КС безусловно правильно и справедливо, но невыполнимо, с учетом сказанного выше: «Во всяком случае обращение в доход государства имущества не должно применяться в отношении третьих лиц, не участвовавших в организации коррупционных схем, но вступавших в правоотношения с коррупционером и с подконтрольными ему или связанными с ним лицами, и не знавших об источнике происхождения такого имущества. Этим обеспечиваются интересы добросовестных участников гражданского оборота, соблюдается баланс частных и публичных интересов».

Как же оно не будет применяться, если в деле, послужившем основанием для запроса в КС, привлечены ответчиками (следовательно, у них конфискуется имущество) десятки физических и юридических лиц, которые в момент предполагаемого коррупционного преступления еще даже не существовали или даже не родились. Но кого это интересует?! Такая же ситуация в десятках других исков Генеральной прокуратуры. Тем более КС, как будто бы не замечает, что на практике в судах по подобной категории дел доказывание носит бесконечно упрощенный характер. По сути ГП ничего не доказывает, она лишь указывает перечень имущества и лицо (бывший чиновник), которое якобы (в большинстве случаев даже нет приговоров по уголовным делам) обратили это имущество в свою пользу незаконно, а далее запустили в гражданский оборот. Добросовестность приобретателей вообще не исследуется. Мне неизвестен ни один случай отказа в иске к ответчику, который обосновал, что имущество приобретено им легально и никакого отношения к бывшему чиновнику он не имеет. Можно конечно предположить, что ГП никогда не ошибается, а все ответчики сплетены единой паутиной преступного умысла, но здравый смысл подсказывает, что за 20 лет имущество «расползается как тараканы», особенно когда первичный «собственник» догадывается, что оно находится у него незаконно.

7. Также, конечно, никак нельзя пройти мимо двух шокирующих обстоятельств этого постановления. Первое, это абсолютно легкое («легче перышка лебединого, легче ветра ты, что ж, улетай») суждение о необходимости применения данного только сейчас КС толкований оспариваемых норм с обратной силой, т.е. иначе говоря, так, как будто это всегда так было. Для этого хватило ссылки на предыдущую редакцию ст. 169 ГК и короткого комментария, что эта норма была уже давно, а ее реинкарнации (преобразования) не так уж важны.

«Являясь элементом механизма контроля за расходами лиц, занимающих (занимавших) публично значимую должность, данная норма гражданского законодательства во взаимосвязи со статьей 169 ГК Российской Федерации выступает проекцией соответствующей публично-правовой по своей природе меры и призвана обеспечить прозрачный и понятный для участников гражданско-правовых отношений порядок перехода права собственности к Российской Федерации».

Звучит как стихи в прозе. Это не конфискация, а проекция правовой меры! Так же намного легче расставаться с имуществом.

А ведь речь идет о том, что КС сегодня постановил, что давности нет, хотя формально по закону она была, и даже понимая полномочия КС читать не слова, а смыслы закона, нельзя не признать той очевидной вещи, что правоприменитель по общему правилу (по умолчанию) все-таки читает существующее (т.е. написанное), а не предполагаемое, даже такими высокими судьями. А, следовательно, принцип поддержания доверия населения к действиям судов и КС прежде всего, предполагает, что в случае выявление настолько потаенных смыслов, новое (более верное) толкование должно применяться только на будущее.

8. Второе, это неизбежный эффект абсолютного когнитивного диссонанса («не сказать того хужей») от того, что КС, с одной стороны, не пожалел своего времени и бумаги, чтобы сделать пространное замечание в адрес Верховного Суда России, от чего он обычно всячески воздерживается, соблюдая принцип конституционной сдержанности (конформности). Причем критика эта целиком посвящена исключительно, якобы, отсутствующей последовательности в позициях судей ВС.

Дабы ничего не исказить дам прямую цитату:

«Рассматривая дела по исковым заявлениям прокурора об обращении в доход Российской Федерации имущества как приобретенного вследствие нарушения лицом, занимавшим публично значимую должность, требований и запретов, направленных на предотвращение коррупции, в том числе производного имущества, суды неоднократно и на протяжении долгого времени исходили преимущественно из того, что исковая давность к данным правоотношениям не применяется. Такой подход не вызывал сомнений при отказе в передаче кассационных жалоб для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, а первым заместителем Председателя Верховного Суда Российской Федерации, заместителями Председателя Верховного Суда Российской Федерации оснований для отмены состоявшихся судебных актов, обжалуемых в том числе по этому основанию, не было установлено. Иной же подход хотя и встречался в судебной практике, но не имел широкого распространения.

Однако Верховный Суд Российской Федерации в определениях от 25 июня 2024 года № 45-КГ24-6-К7 и от 23 июля 2024 года № 18-КГ24-51-К4, принятых уже после направления Краснодарским краевым судом запроса в Конституционный Суд Российской Федерации, выразил позицию о применимости института исковой давности к правоотношениям по обращению имущества в доход Российской Федерации в рамках исковой работы прокуроров в сфере противодействия коррупции, притом что нормы Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности, а также положения Федерального закона «О противодействии коррупции», равно как и любое иное регулирование в этой сфере, остались прежними.

Само по себе правомочие Верховного Суда Российской Федерации корректировать судебную практику (статья 126 Конституции Российской Федерации) не ставится под сомнение. В то же время не может не учитываться, что требование разумной предсказуемости правового регулирования, вытекающее из конституционных принципов правового государства, верховенства закона и юридического равенства, в полной мере распространяется на случаи, когда при отсутствии должной нормативной определенности правового регулирования встает вопрос об обеспечении единства правоприменительной практики в рамках установленной Конституцией Российской Федерации компетенции Верховного Суда Российской Федерации (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23 декабря 2013 года № 29-П).

Поэтому доверие граждан к закону и к действиям государства, в том числе к судебной системе, может оказаться под угрозой, когда происходит радикальное изменение практики, приводящее – в отличие от ранее преобладавшего и не ставившегося под сомнение Верховным Судом Российской Федерации вектора правоприменения – к освобождению лиц, предположительно совершивших деяния коррупционной направленности и получивших от этого имущественную выгоду, от неблагоприятных последствий совершения этих деяний по основанию, которое может быть воспринятым значительной частью граждан как формальное. При этом тем, что оспариваемые законоположения позволяют – особенно с учетом отмеченной динамики судебного толкования – при сходных обстоятельствах приходить к взаимоисключающим выводам о применимости сроков исковой давности, ставится под сомнение и соблюдение принципа равенства в отношении граждан, к которым предъявляются такие иски.»

Очевидно всем, а прежде всего судьям КС, что отказные определения ВС и письма руководства ВС точно никак не порождают практику, а, следовательно, не могут создавать у населения (юристов) ощущений о ее наличии. Но это мелочи.

Всё бы ничего, нам даже можно было пройти мимо этого прямого выпада, в конце концов, простых смертных это не касается, если бы не тот очевидный факт, что сам Конституционный Суд в рассматриваемом постановлении пересмотрел походя, в ряде случаев даже никак существенно не мотивирую этого, десяток своих правовых позиций за почти 20 лет по ряду вопросов: применении исковой давности и давностных сроков вообще; гарантий прав лиц для стабильного правоприменения; распространения исковой давности при исках прокуроров по антикоррупционным основаниям и многие другие, причем в стиле «Вы не понимаете, это другое» (или «Это вам не это»). Как тут не вспомнить строки из Евангелия про соринку и бревно.

Приведу лишь несколько пассажей:

«1.2. Препятствием для рассмотрения данного дела не является то обстоятельство, что в Определении от 19 декабря 2019 года № 3559-О, а затем в Постановлении от 4 июля 2022 года № 27-П (при исключении вопроса об исковой давности из предмета рассмотрения) Конституционный Суд Российской Федерации не отрицал применимость исковой давности к отношениям, урегулированным Федеральным законом от 3 декабря 2012 года № 230-ФЗ «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам». В жалобах, по которым приняты названные решения, заявителями перед Конституционным Судом Российской Федерации ставился, по сути, вопрос не о соответствии Конституции Российской Федерации самой возможности или невозможности применения института исковой давности к обозначенным правоотношениям, а о правильности исчисления срока исковой давности в их конкретных делах, в которых момент начала течения этого срока был увязан судами с выявлением органами прокуратуры фактов, указывающих на приобретение имущества в отсутствие законных доходов, позволяющих осуществить его приобретение.

Разрешение такого вопроса, как было отмечено в названных решениях, не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, определенную статьей 125 Конституции Российской Федерации и статьей 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Конституционный Суд Российской Федерации, рассматривая дело в порядке конкретного нормоконтроля, должен определить предмет рассмотрения с учетом особенностей содержания правоотношений в конкретном деле, в связи с состоявшимся или предстоящим применением в котором оспариваются нормативные положения, имея в виду, однако, и судебную практику по аналогичным делам.»

Т.е. в прошлый раз, по сути, слона то и не приметили. Указали как применять исковую давность, но не заметили, что ее вообще то нет. «Но ведь Вы и не спрашивали?!»

Или «2.2. В силу правовых позиций, сформулированных Конституционным Судом Российской Федерации относительно института исковой давности и давности привлечения к административной, налоговой и уголовной ответственности, ответственности за нарушение антимонопольного законодательства, целью установления сроков давности является как обеспечение эффективности реализации публичных функций, стабильности правопорядка и рациональной организации деятельности правоприменителя, так и сохранение стабильности правовых отношений и гарантирование конституционных прав лица, совершившего деяние, влекущее для него правовые последствия, поскольку никто не может быть поставлен под угрозу возможных негативных последствий на неопределенный или слишком длительный срок. Наличие сроков, в течение которых для лица во взаимоотношениях с государством могут наступить неблагоприятные последствия, представляет собой необходимое условие применения этих последствий (постановления от 27 апреля 2001 года № 7-П, от 14 июля 2005 года № 9-П и от 24 июня 2009 года № 11-П; Определение от 3 ноября 2006 года № 445-О и др.). Кроме того, Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал значимость обеспечения правовой определенности, стабильности и предсказуемости в сфере гражданского оборота, поддержания как можно более высокого уровня взаимного доверия между субъектами экономической деятельности и создания необходимых условий для эффективной защиты гарантированного статьей 35 Конституции Российской Федерации права собственности и иных имущественных прав (постановления от 14 мая 2012 года № 11-П, от 15 февраля 2016 года № 3-П, от 21 мая 2021 года № 20-П, от 26 апреля 2023 года № 21-П и др.).

В то же время требование о наличии и применении давностных сроков не является в правовых позициях Конституционного Суда Российской Федерации абсолютным.»

Вот так просто были десятки раз сформулированы правовые позиции, а потом хрясь и оказывается, что требование то не абсолютное. Оно, как грамотность у Винни-Пуха, есть, но хромает.

Или такое:

«5.4. В практике Конституционного Суда Российской Федерации (постановления от 24 июня 2009 года № 11-П, от 20 июля 2011 года № 20-П и от 24 марта 2017 года № 9-П), затрагивающей отношения с существенным публично-правовым элементом, содержание которых состояло во взыскании денежных сумм с частных лиц в пользу государственного бюджета, допускался вывод о применимости к ним гражданско-правовых сроков исковой давности в отсутствие специального решения вопроса о сроке, в течение которого могло быть осуществлено такое взыскание. Однако, оценивая возможность применения оспариваемых в настоящем деле норм к требованиям Генерального прокурора Российской Федерации или подчиненных ему прокуроров об обращении в доход Российской Федерации имущества как приобретенного вследствие нарушения лицом, занимающим (занимавшим) публично значимую должность, требований и запретов, направленных на предотвращение коррупции, в том числе производного имущества, Конституционный Суд Российской Федерации не находит оснований для аналогичного вывода».

С 2009 года к другим правоотношениям с публично-правовым элементом применяли, а теперь не находят оснований. Что ты тут поделаешь?! «Красота в глазах смотрящего».

 

9. В завершении КС сформулировал следующий вывод: «Оценивая возможное влияние того или иного решения по рассматриваемому вопросу на баланс конституционных ценностей, КС РФ пришел к выводу, что больший вред этим ценностям будет причинен при допущении применения к антикоррупционным искам исковой давности, как она в настоящее время урегулирована оспариваемыми законоположениями, без учета особенностей антикоррупционных исков. Констатация того, что в системе действующего правового регулирования исковая давность не подлежит применению к таким искам, в большей степени согласуется с указанным балансом. Таким образом, оспариваемые нормы не соответствуют Конституции РФ в той мере, в какой судебное толкование позволяет применять установленные сроки исковой давности к требованиям уполномоченных прокуроров об обращении коррупционного имущества в доход государства».

Что тут можно сказать?! Баланс вещь очень тонкая, почти иллюзорная и точно субъективная, вкусовая. Как известно, de gustibus non est disputandum.

10. Что касается будущего и законодателя, то КС дал следующий очень прозрачный намек: «при признании нынешнего положения дел – отсутствия таких сроков – адекватно отражающим в конкретно-исторических условиях общественные потребности федеральный законодатель вправе воздержаться от внесения каких-либо изменений в правовое регулирование. Однако при установлении соответствующих сроков законодателю необходимо учитывать позицию Суда: такой срок должен существенно превышать уже установленные (3 и 10 лет), необходимо предусмотреть специальные правила их течения, возможно сочетание различных правовых инструментов. Не должно допускаться включение в такой срок, если он будет предусмотрен, периода противодействия ответчика выявлению обстоятельств противоправного обогащения или формированию доказательств для обращения в суд».

Иначе говоря, КС предложил законодателю ничего не менять вообще, но если инстинкты (в том числе правовые) вызовут непреодолимое желание таковые сроки установить, то надо не только их сделать существенной большими, чем 10 лет (это сколько? 20, 30, 50 лет?!), но и этого недостаточно. По мнению КС, надо предусмотреть такие правила исчисления и включить такие «правовые инструменты», которые не позволят плохим людям их применить в реальном кейсе. Сроки Шредингера, они как бы есть, но они никогда не могут истечь, потому что коррупция - это страшное зло и возмездие должно существовать бессрочно.

11. Единственное, казалось бы, что могло порадовать сегодня, это вывод КС о неприменении сроков давности только в отношении антикоррупционных исков прокуратуры. Он не распространяется на решение вопроса о применимости или неприменимости исковой давности к иным искам прокуроров, направленным на передачу имущества публично-правовым образованиям или признание их права на имущество, в том числе, основанным на нарушении порядка приватизации. Правда здорово!

Но совершенно очевидно, что при такой мотивировочной части постановления, отсутствие срока для случаев нарушения порядка приватизации, просто потребует подачи еще одного запроса в КС и проведения еще одного заседания. Только в том заседании никакого аншлага и общественного внимания не будет, поскольку интриги никакой. Чем сакральность государственной собственности хуже борьбы с коррупцией?!