«ПОБЕДА ТЕПЕРЬ БЛИЗКА, НО РАССЛАБЛЯТЬСЯ РАНО»

Пусть испытаний мы познали много,

Но стяг наш гордо реет на ветру,

И мы прошли победною дорогой

От вольной Волги к буйному Днепру.

«Вперед, на Запад!» – клич Отчизны грозен.

«Вперед, на Запад!» – наш святой пароль.

«Вперед, на Запад!» – вложен в этот лозунг

Весь гнев страны, вся наша кровь и боль.

Сжимается вкруг вражьих полчищ ныне

Возмездия железное кольцо.

Мы штурмом движемся по Украине,

И ветер Крыма веет нам в лицо».

(Газета «Горьковская коммуна»,
ноябрь 1943 г.)

«КИЕВ ВНОВЬ НАШ!»

Ноябрь 1943 года для горьковчан оказался трудным. Из-за отправки хлеба на освобожденные территории властям пришлось пойти на снижение норм для тыловых жителей, что вызвало определенное недовольство населения. Сказывалась и банальная усталость от войны, которая шла уже два с половиной года и приносила все новые и новые жертвы. Однако новость о взятии Красной армией столицы Украины, аккурат к очередной годовщине Октябрьской революции, без преувеличения, затмила все тяготы. В Горьком об этом событии было объявлено в 16:20 по местному времени. Вот что писала по этому поводу газета «Горьковская коммуна».

«Вдруг по заводу молниеносно пронеслось:

– В 4:20 слушайте важное правительственное сообщение.

Огромная радость охватила рабочих, инженерно-технических работников и служащих завода, когда они узнали, что Киев вновь наш! У старого рабочего цеха товарища Бартянского на глазах слезы. Это слезы радости. Под Киевом была в плену у немцев его семья. Теперь он будет ждать весточки от нее.

Горячо одобрил коллектив завода Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении товарища Сталина орденом Суворова I степени. А когда по радио стали передавать доклад товарища Сталина на торжественном заседании Моссовета, никто не пропустил ни одного слова из доклада. Невиданное воодушевление охватило всех».

Добавим, что речь шла о заводе им. Ленина (ныне «НИТЕЛ»).

Резонанс в мире тоже был велик. Лондонское радио одним из первых объявило об этой новости. «Киев, один из крупнейших городов Советской России, столица Украины – взят! Занятие советскими войсками этого города является огромной победой, имеющей не только военное, но и моральное значение. Когда Германия захватила Киев, немцы заявили, что это крупнейшее поражение русских на юго-восточном направлении. Теперь ситуация изменилась: на Германию под звон похоронного колокола на-
двигается лавина», – говорилось в одном из сообщений. В честь этой победы сразу 11 стрелковых дивизий, 3 танковых корпуса, 6 авиадивизий, 15 артиллерийских полков и многие другие подразделения получили почетное звание «Киевских». Кроме того, тысячи солдат и офицеров Красной армии удостоились повышения в званиях и различных наград.

Не был обижен и сам товарищ Сталин, которому вручили орден Суворова I степени «за правильное руководство операциями Красной армии в Отечественной войне против немецко-фашистских захватчиков и достигнутые успехи». К слову, это несколько нарушало статут награды, в котором прямо говорилось, что она вручается командующим фронтами и армиями, начальникам штабов оперативных управлений, оперативных отделов и начальникам родов войск. А 12 ноября высокие награды получили ближайшие соратники вождя: Лаврентий Берия, Вячеслав Молотов, Георгий Маленков и Анастас Микоян. Всем четверым одновременно присвоили звания Героя Соцтруда. Берия удостоился его «за особые заслуги в области усиления производства вооружения и боеприпасов в трудных условиях военного времени», Молотов – за производство танков, Маленков – за выпуск самолетов, а Микоян – за снабжение войск продовольствием, горючим и одеждой.

СОЛДАТСКИЙ ОРДЕН

8 ноября, через два дня после освобождения Киева, Верховный Совет СССР учредил новую награду – орден Славы трех степеней. Его статут был довольно необычным. Награждение другими орденами и медалями осуществлялось на основании довольно абстрактных и обобщенных критериев (вроде «умелого руководства боевой операцией» или «неоднократного проявления бесстрашия перед врагом»), в данном же случае заслуги, за которые полагался орден, были описаны очень подробно и детально. К примеру, он должен был вручаться тем, кто, находясь в горящем танке, продолжил выполнять боевую задачу; огнем из противотанкового ружья вывел из строя не менее двух танков; захватил ночью сторожевой пост противника; из личного оружия сбил самолет; находясь в разведке, добыл ценные сведения; захватил в бою неприятельское знамя; захватил в плен вражеского офицера; будучи раненым, после перевязки снова вернулся в строй, ну и так далее. Кроме того, получение ордена гарантировало довольно большие льготы: ежемесячную выплату от 5 до 15 рублей (в зависимости от степени), увеличение пенсии по утрате трудоспособности на 50%, бесплатное обучение детей в школах и вузах.

Позднее этот орден получил прозвище «солдатский». Дело в том, что награждению им подлежали только рядовые и сержанты, а в авиации – летчики в звании не выше младшего лейтенанта. При этом если в начале войны процедура награждения была очень сложной и многоуровневой, а списки одобрялись Верховным Советом, то после взятия Киева она была максимально упрощена. Право представлять к награждению орденом Славы III степени имели даже командиры рот и взводов, а решение выносилось командирами дивизий и корпусов. В итоге за оставшиеся полтора года войны его получили свыше миллиона человек, и в основном это были рядовые бойцы.

МИНИН ЗАНЯЛ МЕСТО СВЕРДЛОВА

7 ноября в Горьком проходили торжества, посвященные 26-й годовщине Октябрьской революции. При этом главным мероприятием стало открытие памятника Кузьме Минину на Советской площади. После нескольких речей ровно в полдень председатель исполкома горсовета Александр Шульпин стянул красное полотно с 10-метрового монумента. «Имя великого нижегородца стало для его потомков-горьковцев боевым знаменем, которое вдохновляет их на героическую борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, на богатырский труд для укрепления мощи Красной армии», – писала пресса.

Согласно первоначальному проекту, скульптура авторства Александра Колобова должна была стоять на постаменте в виде утеса, символизирующего обрывистый берег Волги, а саму фигуру должны были изготовить из бронзы. Однако из-за спешки и экономии постамент просто сложили из кирпичей, а Минина отлили из железобетона. Вскоре Советская площадь была переименована в площадь Минина и Пожарского. Это событие, на самом деле, имело большое символическое значение. Ведь когда в 1929 году взорвали Спасо-Преображенский собор в кремле, могилу Минина вскрыли, а останки отнесли в музей. В ту эпоху газеты печатали стихи вроде этих: «Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского – зачем им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить». А предвоенные планы предусматривали снос части кремля с превращением площади в круглую и установку в ее центре огромного памятника Якову Свердлову. Однако вскоре после начала войны стало ясно, что герои революции не особо вдохновляют народ на подвиги. Тогда Сталин проявил свойственную ему гибкость, вспомнив о героях былых, дореволюционных времен: об Александре Невском, о Суворове, Кутузове... Так и получилось, что место Свердлова в итоге занял Минин, а исторический облик площади был сохранен. Сам памятник оказался недолговечным, к концу 70-х годов пришел в упадок, а в 1989 году был заменен на новый.

 «ГЕРМАНИЯ НЕ КАПИТУЛИРУЕТ НИКОГДА!»

Интересно, что Иосиф Сталин, несмотря на громкие успехи Красной армии, все еще считал, что победа в войне вовсе не гарантирована. «Мы добились коренного перелома в войне в пользу нашей страны, и война теперь идет к окончательной развязке, – отметил он во время своего доклада. – Но советским людям не пристало останавливаться на достигнутом, упиваться своими успехами. Победу можно упустить, если в наших рядах появится самоуспокоение. Победа теперь близка, но, чтобы ее завоевать, понадобится новое напряжение сил…»

На противоположной стороне фронта тоже верили в победу, только по несколько иным причинам. По свидетельству людей из окружения Гитлера, катастрофические поражения, которые потерпел вермахт в конце лета – начале осени 1943 года, а также совпавший с ними неожиданный выход Италии из войны сильно на него подействовали. Получалось, что объявленная после краха в Сталинграде «тотальная война» не дала ожидаемых результатов. Не помогло и «чудо-оружие», на которое рассчитывал нацистский лидер и мечтами о котором пытался возродить в своих подчиненных и союзниках веру в победу. Новые тяжелые танки «Тигр» и «Пантера» не оказали заметного влияния на ход сражений, а производство обещанных других новинок техники постоянно откладывалось. В этих условиях Гитлер всерьез задумался о возможности переговоров, причем не с англо-американцами, а с Советским Союзом! «Фюрер скорее пошел бы уже на переговоры со Сталиным», – писал в дневнике Йозеф Геббельс. «В эти дни перманентного кризиса и невероятной активности наших противников приближенные Гитлера стали заговаривать с ним о планах договориться с одним из этих противников о мире, – читаем в дневнике адъютанта фюрера Николауса Белова. – Они попытались привлечь фюрера на собственную сторону своими соображениями насчет такой договоренности со Сталиным».

Окружение Гитлера надеялось, что потеря столицы Украины еще более укрепит его в необходимости начинать переговоры. Однако, вопреки ожиданиям, тот воспринял новость с полным равнодушием. 8 ноября, выступая в Мюнхене перед «старыми борцами» (ветеранами нацистской партии), он, тряся кулаками, заорал: «Пусть эта война продолжается сколько ей угодно, Германия не капитулирует никогда! Провидение на нашей стороне, и оно дарует нам победу!» После этого фюрер отправился в свою резиденцию Бергхоф, расположенную в Альпах, где неделю спокойно отдыхал и дышал свежим воздушком. Вину же за потерю Киева он, в своем духе, возложил на очередного козла отпущения, список которых начиная с разгрома под Москвой уже достиг нескольких десятков генералов и фельдмаршалов. На сей раз «виновником» оказался командующий 4-й танковой армией генерал-оберст Герман Гот. Гитлер заявил, что тот переутомился, пал духом и запустил работу, посему-де ему надо отдох-нуть.

Ну а 26 ноября на аэродроме Инстербург в Восточной Пруссии состоялась выставка новейших достижений германской авиационной промышленности. Одним из главных экспонатов стал реактивный истребитель Ме-262. Увидев новинку, Гитлер ошарашил всех вопросом, сможет ли самолет нести бомбы. Пугливый конструктор Вилли Мессершмитт промямлил: мол, да, мой фюрер, это в принципе возможно… После чего собравшиеся услышали длинную громкую тираду про «блицбомбер», который сможет остановить высадку англо-американцев в Европе, будет «повергать всех в бегство» и вообще станет «ужасом на крыльях ночи». «Никто из вас не догадался до этого!» – воскликнул Гитлер, подчеркнув свою «гениальность».

Между тем предсказание Сталина про новое напряжение сил сбылось довольно быстро. Уже в середине ноября командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Манштейн, перебросив под Киев несколько дивизий с других участков фронта, предпринял неожиданное контрнаступление против далеко вырвавшихся вперед передовых подразделений Красной армии. Освобожденный 12 ноября Житомир уже через неделю был опять захвачен противником, как и Брусилов, Радомышль и еще несколько городов. При этом наши войска понесли тяжелые потери: только в плен попали порядка 5000 человек. А в первых числах декабря Красная армия потерпела еще одно тяжелое поражение. Начавшаяся 31 октября Керченско-Эльтигенская десантная операция, целью которой было быстрое освобождение Крыма, обернулась неудачей. Частям Северо-Кавказского фронта удалось захватить два небольших плацдарма, но все попытки расширить их и продвинуться в глубь полуострова закончились безрезультатно. Более того, 4 декабря румынские войска пошли в наступление на плацдарм у Эльтигена и через несколько дней смогли ликвидировать его. Вопреки победным ожиданиям, битва за Крым лишь начиналась, а впереди, в наступавшем 1944 году, у Красной армии была еще целая серия ожесточенных сражений, вошедших в историю как «десять сталинских ударов».

Дмитрий ДЕГТЕВ