Выкачивание ресурсов: истощение и каннибализация ВСУ (GORA - Олег Ладогин)

Ранее уже неоднократно приводил статьи с анализом хода СВО от этого западного источника. В этот раз статья короче.

Примечание: эта статья будет относительно короткой по сравнению с моими обычными публикациями, но я хотел изложить некоторые мысли на бумаге по мере развития ситуации к северу от Покровска. Украина столкнулась с одним из самых тяжёлых оперативных кризисов за всю войну, и ситуация может быстро измениться. У нас явно нет полной картины того, как продвигается фронт, но я думаю, что следить за ситуацией в режиме реального времени всё же полезно.

После трёх лет войны, когда комментаторы с обеих сторон с энтузиазмом предсказывают неминуемый крах противника, стоит выработать разумное отвращение к театральным предсказаниям. Однако кажется вполне очевидным, что война на Украине находится на переломном этапе, и август 2025 года будет широко освещаться в ретроспективных отчётах о конфликте как, возможно, последняя возможность для Украины заключить сделку и выбраться из своей стратегической могилы.

В пятницу, 15 августа, Дональд Трамп и Владимир Путин должны встретиться на Аляске, чтобы обсудить шаги по прекращению войны. Будут ли эти переговоры продуктивными, пока неясно, хотя признание Трампа в том, что Украине придётся уступить часть территории России, говорит о том, что Белый дом, по крайней мере, склоняется к реалистичному подходу. Как и следовало ожидать, европейцы и «профессиональные борцы с фашизмом» осуждают встречи на Аляске, называя их повторением Мюнхенского соглашения Чемберлена с Гитлером, но на самом деле это не имеет значения. В том же смысле, в каком для алкоголика всегда пять часов вечера, для определённого типа людей всегда 1938 год. Для этих людей Вторая мировая война — единственное, что когда-либо происходило, она всегда происходит и всегда вот-вот произойдёт.

Вкратце, это одна из причин, почему Аляска на самом деле является значимым местом для проведения встреч. Наиболее параноидальные типы верят, что в бэкграунде Аляски как российской колонии есть какой-то зловещий смысл, но фактический символизм места заключается в том факте, что Америке не нужно взаимодействовать с Россией через Европу, и действительно, никогда не требовалось. Америка и Россия могут взаимодействовать друг с другом на двусторонней основе, без Брюсселя, Лондона или Киева в качестве посредника.

Встреча на Аляске совпадает с крупным прорывом фронта. Мы хотим избежать использования чрезмерно драматичных формулировок, особенно страшного ярлыка “коллапс”. Чтобы внести ясность, не следует ожидать, что ВСУ находятся на грани полного разгрома с поля боя. Российские войска не собираются форсировать Днепр на следующей неделе или врываться в Киев или Одессу. Украина не “рушится”, но она проигрывает, и, более конкретно, она вот-вот потерпит крупное поражение под Покровском.

Происходит не полный распад украинской армии, но мы явно находимся на переломном этапе, который имеет два отдельных аспекта. Во-первых, фронт прорван в районе Покровска (и в меньшей степени в районе Купянска и Лимана), что привело к одному из самых серьёзных оперативных кризисов в войне для ВСУ. Второй аспект носит более структурный характер и является причиной первого: растущий кадровый кризис в Украине и острая нехватка пехоты достигли такого уровня, что они больше не могут должным образом защищать непрерывную линию фронта. Действительно, возможно, уже не стоит говорить о «фронте», а скорее о последовательности городских опорных пунктов с крупными промежутками между ними, которые удерживаются вместе только из-за временной угрозы ударов беспилотников по российским подразделениям.

Критическую ситуацию относительно легко понять. За последнюю неделю или около того российские войска прорвали линию обороны ВСУ к северу от Покровска и глубоко проникли в тыл украинских сил. Примечательно, что в контексте этой войны прорыв оказался глубоким и широким. Промежуток простирается примерно между сёлами Родинское и Владимировка и, таким образом, имеет ширину около 8 миль. Российские войска продвинулись до Доброполья (примерно в 10 милях к западу) и Золотого Колодезя (в 11 милях к северу). Таким образом, они провели наступление по двум направлениям и проделали значительную брешь в украинском фронте, преодолев несколько оборонительных рубежей без личного состава, которые были предназначены для отступления украинских войск, и перерезав одну из главных дорог, соединяющих южный фронт с Краматорском.

Мы многого не знаем о текущем состоянии наступления. На данный момент уровень присутствия российских войск в зоне прорыва существенно различается. Например, в районе Доброполья присутствие российских войск в настоящее время ограничено отдельными группами ДРГ (по сути, разведывательными и диверсионными подразделениями). Следует ожидать, что украинцы в какой-то степени остановят это наступление. Однако во многих отношениях глубина проникновения на север имеет второстепенное значение, поскольку брешь на фронте позволила значительно сузить кольцо вокруг Покровска. За последние 24 часа российские войска вошли в Родинское, перерезав ещё одну магистраль, ведущую в Покровск.

В то время как внимание было приковано к российским «стрелкам», рассредоточенным на северо-западе, Покровск оказался в крайне невыгодном положении, и только трасса Е50 оставалась открытой для украинских войск. Присутствие российских отрядов лёгкой пехоты в районе Доброполья почти не имеет значения по сравнению с ситуацией вокруг Покровска. Мы почти наверняка находимся на завершающей стадии битвы за город, а прорыв российских войск на север служит прикрытием для окружения города. Если говорить более конкретно, я бы сказал, что прорыв через брешь на севере — это, по сути, отвлекающий манёвр, призванный поставить Покровск на грань краха, и нам следует сосредоточиться на грядущем падении города, а не на каком-то российском манёвре на севере.

На других участках фронта дела у Украины обстоят не лучше. Они постоянно отступают в районе Константиновки и на подступах к Лиману (происходит планомерное отступление на участке фронта вдоль реки Донец). Однако на дальнем северном фланге назревает вторичный оперативный кризис: русские прочно закрепились в северной части Купянска. Этой ситуации уделяется гораздо меньше внимания, чем ситуации в центральном Донбассе, но она представляет серьёзную угрозу для ВСУ. Российские позиции на западном берегу Оскола в настоящее время находятся примерно в полутора километрах от единственного моста через реку, в то время как украинцы всё ещё пытаются удержать плацдарм на восточном берегу. Как и в Покровске, упорная оборона невыгодных позиций продолжается слишком долго.

Всё это уже было подробно изучено мной и другими. До этого момента геометрия фронта была довольно предсказуемой, и, в частности, вокруг Покровска всё развивается в основном так, как и ожидалось. То, что мы наблюдаем, очень похоже на то, что я предсказывал ранее: стремительное двойное окружение городов, которому способствует продвижение в стык между ними. Покровск может стать одним из наиболее полностью окружённых городов в ходе этой войны. Существует высокая вероятность того, что на следующей неделе Россия заблокирует город, что приведёт к многочисленным жертвам среди украинцев. Ситуация особенно опасна для сил ВСУ, обороняющих Мирноград (к востоку от Покровска), поскольку они находятся в 16 километрах *к востоку* от единственного оставшегося выхода из котла и поэтому не могут безопасно покинуть его.

Что, возможно, ещё важнее и над чем стоит подумать, так это вопрос о том, почему это произошло именно так и в это конкретное время, и, конечно, это связано с проблемой истощения.

«Истощение» стало одним из самых популярных терминов в этой войне, но важно понимать, что «истощение» как таковое — это не просто потери или даже разница между потерями и количеством восполняемого личного состава. То, что мы наблюдаем в Украине, — это классическая деградация сил из-за истощения, которое включает в себя множество компонентов.

Мы можем начать, конечно, с исходных данных о homo sapiens, то есть с потерь, сопоставленных с восполняемостью. Для Украины эти цифры ужасны; проект по подсчету потерь Украины насчитал примерно 158 000 безвозвратных потерь на данный момент (подтвержденные убитые или пропавшие без вести), и по оценкам, общее число раненых приближается к 400 000. Некоторые раненые неизбежно смогут вернуться в строй, но большинство — нет (особенно учитывая запредельно высокий процент ампутаций, о котором сообщают украинские источники). Даже если быть консервативным и принимать цифры Зеленского за чистую монету, на данный момент Украина потеряла не менее 420 000 человек. Кроме того, важно помнить, что эти потери непропорционально велики среди пехоты. Если примерно половина из миллиона военнослужащих Украины — это пехота, то можно предположить, что около 50–60 % украинской пехоты понесли потери, если не больше.

Она не смогла компенсировать эти потери за счёт призыва на военную службу. Мобилизационная кампания на Украине была неправильно понята, в основном из-за того, что многие видео, на которых команды призывников хватают мужчин прямо на улице, были неверно истолкованы. Идея о том, что украинские чиновники разъезжают в фургонах без опознавательных знаков и хватают мужчин на улице, наводит на мысль о крайне репрессивном государстве, которое мобилизует всех подряд, но на самом деле всё обстоит с точностью до наоборот. Физическое похищение призывников — крайне неэффективный способ набора личного состава. К нему прибегают только в том случае, если бюрократическая система мобилизации не справляется. Широко известно, что во многих украинских регионах выполняется только 20% мобилизационного плана, и даже после принятия в прошлом году закона об усилении мобилизации набор нового личного состава на Украине замедлился. На повестки в Украине отвечает лишь малая часть призывников, а автобусы, которые курсируют по городским улицам в поисках пехоты, — это жалкая, бездушная замена действующей системе комплектования личного состава.

У Украины проблемы с грубой математикой ситуации: потери намного превышают приток новых людей. Однако она усугубила эти проблемы, решив расширить свою силовую структуру, создав новые механизированные бригады вместо того, чтобы направлять новых людей на замену в существующие формирования. Для этого есть политические причины: поскольку Украина настаивает на том, что она сражается не только для того, чтобы удержать линию фронта, но и для того, чтобы перейти в наступление и отбросить русских, она должна создавать впечатление, что собирает и накапливает свежие силы для этой цели. Однако, направляя недавно мобилизованных людей в новые бригады, Украина искусственно ограничивала поток пополнения (и без того недостаточный) на передовую. Таким образом, мы пришли к нынешней ситуации, когда украинской армии не хватает 300 000 человек, а численность передовых бригад составляет всего 30 % от штатной численности пехоты.

Когда дефицит нарастает таким образом, истощение ресурсов становится самоподдерживающимся процессом и продолжается в геометрической прогрессии. Это, в частности, кажется многим недооценённым: истощение ресурсов создаёт положительную обратную связь по нескольким причинам.

1. Каннибализация тыловых подразделений: по мере того как пехотные подразделения истощаются и не получают пополнения, отдельные формирования вынуждены использовать свой вспомогательный персонал для усиления передовых позиций. Вспомогательный персонал и артиллеристы направляются вперёд для усиления пехотных подразделений бригад, и в конечном счёте этот процесс распространяется от отдельных бригад на вооружённые силы в целом. Замена пехоты на неподготовленных для этой цели военнослужащих не только снижает качество пехоты, но и приводит к каннибализации, искажению и разрушению структуры армии. Бригады постепенно теряют способность выполнять весь спектр боевых задач, поскольку их пехота съедает сама себя.

2. Повышенный износ из-за отсутствия ротации: Украина испытывает значительные трудности с обеспечением регулярной ротации подразделений на передовой (термин, обозначающий периодическое выведение подразделений с линии фронта для отдыха и ремонта). Это происходит по целому ряду причин, в том числе из-за нехватки резервов для замены подразделений на передовой, постоянного давления со стороны России, а также из-за использования беспилотников для ограничения передвижения в тылу. Отсутствие ротации не только снижает боеспособность украинских подразделений (просто из-за растущей усталости), но и приводит к истощению сил передовых формирований, поскольку они вынуждены оставаться на линии фронта в течение длительного времени.

3. Рост числа дезертиров: Рост числа дезертиров был уже вызывал серьёзную обеспокоенность в 2024 году, а в этом году вырос ещё больше. Непропорционально большие потери, принудительная мобилизация, ускоренные сроки обучения и длительное пребывание на передовой без ротации всё это побуждает пехотинцев дезертировать.

4. Неправильное распределение основных сил: Украина располагает ограниченным количеством критически важных бригад, которые составляют основу ее боевой мощи: это механизированные, десантно-штурмовые, морские пехотные и штурмовые бригады. В 2023 и 2024 годах именно эти формирования должны были обеспечить успех контрнаступлений Украины как на юге, так и в Курской области. Однако из-за общей нехватки пехоты эти основные бригады регулярно оказываются на передовой и тратят силы на позиционную оборону. Большая часть основных сил Украины в настоящее время обороняется на линии фронта в Сумах и на Донбассе. Это не позволяет Украине накапливать ресурсы для перехвата инициативы и, по сути, превращает механизированные силы ВСУ из стратегического актива (который можно использовать для активных действий) в тактический актив для позиционной обороны. Эту ситуацию можно сравнить с положением Германии в 1944 году, когда сокращение численности войск вынудило вермахт использовать свои ценные танковые дивизии и специализированные формирования в качестве линейной пехоты.

Россия стимулирует этот украинский цикл, сохраняя устойчивый темп наступления как минимум на шести участках фронта: в районе Покровска, Константиновки, Часова Яра, Лимана, Купянска и Сум. Из-за постоянного давления украинский фронт получил множество брешей, так что в некоторых районах вообще нет смысла говорить о непрерывном фронте. В районе прорыва к северу от Покровска несколько километров украинского фронта были практически безлюдными. ВСУ сохранили достаточный ударный потенциал (в основном за счёт FPV-дронов), чтобы ограничить возможности России, но в конечном счёте это полумера. Дроны могут убивать, но только люди могут удерживать позиции.

Летняя кампания поставила Украину в безвыходное положение. Россияне готовятся атаковать сразу четыре города, и мы должны увидеть одновременные операции по взятию Покровска, Константиновки, Купянска и, возможно, Лимана, что создаст давление в удалённых друг от друга точках. ВСУ могут реагировать только на ограниченное число кризисных ситуаций, после чего они перестают реагировать вообще, а рассредоточенные угрозы множеству стратегических городов приводят к параличу командования на Украине, который только усугубляется, когда русские вклиниваются в незащищённые участки линии обороны, как это произошло к северу от Покровска.

Общая картина такова: украинские подразделения истощены до такой степени, что ВСУ вынуждены постоянно быть начеку. Постоянное давление на линию фронта поглощает всю доступную боевую мощь, а требования, предъявляемые к Украине в связи с её попытками защитить четыре стратегических направления, не оставляют ей резервов или ресурсов для нанесения значимого ответного удара. Фронт будет сжиматься со всех сторон, пока не лопнет. Вспышки происходят в Покровске, а вскоре за ним последуют Константиновка, Лиман и Купянск.

Путин с четкой уверенностью отправится на Аляску, поскольку события на местах развиваются в пользу России. Украина уже дала понять, что категорически отказывается уступать Донбасс, и легко понять, как патологическая приверженность Киева своей «территориальной целостности» будет препятствовать перспективам урегулирования. И Украина, и Россия настаивают на том, что четыре спорные области являются не подлежащими обсуждению и неприкосновенными территориями, закреплёнными в конституциях обеих стран. Вполне справедливо, как можно предположить, но конституции не имеют реальной силы. В отличие от армий, а украинская армия выглядит всё более потрёпанной, поскольку она уничтожает собственную структуру в отчаянной попытке найти «пушечное мясо» для удержания позиций.