Венера Гимадиева: «Я заново отстраиваю свою международную карьеру»

Венера Гимадиева и Анатолий Иванович Шутиков Фото: «БИЗНЕС Online»

«Да никто не помнит уже, Венера. Повторяем»

— Венера, вы уже выступали в Казани с ГОНИ РТ Анатолия Шутикова в 2019 году. Честно говоря, тогда очень запомнились в вашем с оркестром исполнении, особенно «Любовь останется» Гаврилина. А вы помните тот концерт? Программа нынешнего будет с ним пересекаться?

— Конечно, помню прошлый концерт! Если честно, программа в принципе та же самая, добавится номера три-четыре. Там, наверное, вальс Джульетты был, Рахманинов «Здесь хорошо», «Не пой, красавица». Мне кажется, было. А Римский-Корсаков «Пленившись розой» и ария Снегурочки? Не помню (смеется). Точно помню, что пела Яхина, спою и сейчас, Штрауса — тоже.

Вообще, я предлагала добавить еще новых вещей, но Анатолий Иванович Шутиков, шутя, сказал: «Да никто не помнит уже, Венера. Повторяем» (смеется). Но прямо сейчас я учу арию Русалки из оперы Дворжака, никогда ее не пела. Будут «Испанское болеро» Кьяра и Casta diva Беллини.

— Прилетите в Казань только накануне?

— За день до концерта. В последний раз я была в Казани летом, на каникулах. У нас была встреча с курсом, юбилей — 20 лет с окончания музыкального училища. Причем из 15 человек собрались 12. Мы — молодцы!

Знаете, из них многие поют, просто в разных жанрах. Например, Айгуль Хайри, которую вы прекрасно знаете, мы с ней одного курса, дирижерского. Розалия Шигапова сейчас поет авторские песни, более эстрадные. Кто-то работает в музыкальной школе, преподает, кто-то служит в хоре театра.

Самое интересное, что у нас ребята меняли профессии. Надоедала им музыка, уходили в юриспруденцию, продавать окна, но все равно вернулись к музыке, к преподаванию. Почему? Потому что другие профессии не наполняют, а музыка наполняет.

— Есть какая-то специфика для солиста, привыкшего работать с симфоническим оркестром, выступать с оркестром «народников»?

— Да, звучание другое, при этом, подчеркну, полноценное. Что касается специфики, то тут просто надо привыкнуть к этому звучанию «в ушах». Например, народные песни, композиции Пахмутовой больше ложатся на оркестр народных инструментов, потому что мы привыкли к этому, знаем, как они звучат.

А когда это оперные арии, тут тонкость в том, что должны звучать струнные, солист знает, когда вступать просто по звучанию. У «народников» другой инструмент, и ты не всегда это считываешь быстро. А, например, в случае когда в концерте два персонажа — рояль и исполнитель — это уже другое. Здесь всегда переложение делается так, что какие-то голоса теряются. Но ко всему можно привыкнуть, со всем научиться работать.

«Очень хотела быть с семьей какого-то театра»

— Многих удивило, когда в прошлом году стало известно, что вы стали солисткой Нижегородской оперы. Чем было вызвано такое решение? И какие у вас взаимоотношения с театром, вы должны там отработать какое-то определенное количество концертов и спектаклей?

— Быть солисткой какого-то театра — это ответственность определенная, определенные обязательства, с одной стороны. С другой, стабильность для певца — и материальная, и репертуарная. Времена ковида показали, особенно нам, артистам, насколько профессия наша нестабильна в этих двух параметрах.

А мы, как спортсмены, которые должны постоянно выступать на соревнованиях, участвовать в чемпионатах, тоже должны быть в форме, быть на сцене. Если заниматься исключительно в классе, можно потерять себя как артиста. Потому что сцена дает совершенно другую зарядку, открывает возможные грани. Плюс адреналин, аудитория, масштабы зала — это все влияет на исполнителя.

Поэтому в ковидное время, когда мы все «сели»… правда, я тогда еще была беременна, у меня было оправдание, что я не просто так «сидела»… Тогда мне пришлось от многих проектов за границей отказаться, а затем и сами театры начали закрываться, так как коронавирус уже распространился массово. Получилось, что финансовой стабильности никакой, несмотря на то, что зарубежные театры, молодцы, платили неустойку, это во-первых.

Во-вторых, не было большой сценической практики. Ну, а сейчас СВО и остальные события. До сих пор есть трудности с визой. Дело не в том, что международные театры не хотят работать с русскими, это не так. Да, был период «отмены русской культуры», но это коснулось больше театров ближнего зарубежья. Европейские, та же Англия, я такого не наблюдала. Например, в феврале 2022 года, когда начались события вокруг Украины, я была в Австралии. Абсолютное дружелюбное отношение, никто никого не выгонял. После я была в Гонконг, Голландии, Германии. Мне просто еще повезло, что у меня была виза.

Повторю, самая большая проблема для артистов сейчас — виза. Летом я была в Англии и нам, всей моей семье, каким-то чудом повезло получить английскую визу даже на больший срок, чем мы просили — на 3,5 месяца. К сожалению, моим некоторым коллегам ее не дали. Тут на кого попадешь. Поэтому театры бояться работать с русскими певцами. Если человек не получит визу, придется искать другого певца. До сих пор так. Не знаю, когда это исправится.

Еще одна серьезная проблема — передвижение. К примеру, в Дрезден я летела обычно 2,5 часа — прямой рейс из Москвы. Это был так удобно, так комфортно! А сейчас я летела то ли через Стамбул, то ли через Баку, или через Сербию… Кстати, хорошо, что сербы открыты, но у них перегружен аэропорт в Белграде и они теряют багаж. Мы две недели прождали, пока его вернут. Они не справляются с потоком пассажиров. Так вот в этот Дрезден несчастный я летела не 2,5 часа, а 25 часов. Если лететь через Армению, надо переночевать где-то… В общем, всех артистов это коснулось, как и всех, кто летает по работе. Мало того, что это сложно, так еще и стало дороже раза в три-четыре.

«Быть солисткой какого-то театра — это ответственность определенная, определенные обязательства, с одной стороны. С другой, стабильность для певца — и материальная, и репертуарна» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Все это заставило вас обратить внимание на Нижний Новгород.

— Тогда мне поступило предложение от Алексея Трифонова (художественный руководитель Нижегородского государственного академического театра оперы и балета имени А.С. Пушкина — прим.ред.) примкнуть к их команде… Алексея я лично не знала, но слышала о нем по Курентзису (Трифонов был директором оркестра Теодора Курентзиса musicAeterna — прим.ред.)., он был его менеджером, они вместе объездили весь свет, подняли Пермскую оперу, достигнув высочайшей планки. Поэтому я быстро приняла решение, если честно. Плюс это хорошие условия, не нужно было переезжать. Я живу в Москве, приезжаю только на проекты в Нижний Новгород.

Кроме того, очень хотела быть с семьей какого-то театра. Хотела ощутить себя частью большого организма, микрофлоры. Захотелось снова тех ощущений, когда театр живет своей жизнью, а ты — часть ее.

— Нижегородского театра оперы и балета еще несколько лет назад практически не было на оперной карте России. Но сейчас есть ощущение, что это один из самых бурно развивающихся региональных театров. В оперной труппе теперь вы, Надежда Павлова, Диляра Идрисова, другие заметные артисты. У вас есть понимание, какие задачи перед собой сегодня ставит этот театр?

— Театр действительно развивается, я вижу это, и однозначно понимаю его задачи. У них на самом деле грандиозные планы. Пополнение репертуара, приглашение разных интересных режиссеров. Конечно, до СВО среди них были такие имена, — пусть на уровне идей, — как Барри Коски и другие. Главное, чтобы этим планам ничего не мешало, чтобы все получилось, чтобы их поддерживало нижегородское правительство, мэрия. Тогда это будет один из ведущих театров России.

Дирижер Дмитрий Синьковский (музыкальный руководитель и главный дирижер Нижегородского оперного театра — прим.ред.) тоже задает мощную планку. Все-таки он международного уровня и певец, и дирижер, и скрипач, он знает много языков. Он заточен на международный стиль. А это важно в том плане, что мы исполняем не только русскую музыку, а поем произведения на итальянском, французском, немецком языках, нам нужно учиться петь их правильно. Поэтому мы путешествуем в эти страны, чтобы учить эти языки, в том числе. Так как сейчас с этим непросто, мы должны приглашать коучей, которые бы нам помогали освоить эти стили и языки.

Например, я буду в декабре вводиться в «Свадьбу Фигаро» в Нижнем Новгороде, где буду дебютировать в партии Графини. Специально для этого я ездила в Италию к прекрасному коучу Джулио Дзаппа.

«Все артисты в постановке „Дона Жуана“ Глайндборнского фестиваля родились в Советском Союзе»

— Кроме Графини в «Свадьбе Фигаро», что еще поете в этом сезоне в Нижнем Новгороде?

— Я дебютировала в партии Микаэлы в «Кармен» и в сентябре спела ее повторно. В этом ноябре ввожусь в «Травиату», здесь в Нижнем Новгороде ее еще не пела, также в планах на следующий год мой камерный сольный концерт. Затем едем с гастролями в Москву с нашей «Кармен», ведь она заявлена в номинациях в премии «Онегин».

— Кстати, многие хвалили ваше появление в «Травиате» в прошлом году в родном Большом театре. В каких еще российских театрах в этом году вас можно будет увидеть?

— Знаете, сейчас нет таких далеко идущих планов. В России вообще не очень любят планировать заранее. Вернее, планируют, но певцы об этом не знают (смеется). Поэтому все не слишком предсказуемо, даже в зарубежных театрах. Хотя больших солистов, таких как Нетребко, конечно «планируют» заранее. Со всеми международными событиями я сейчас, можно сказать, заново отстраиваю свою международную карьеру. В новом голосе, в том числе.

— Вы меняете свой репертуар?

— Да. Например, Микаэлу я не спела бы даже лет 5 назад. Теперь буду петь в «Турандот» партию Лиу в Брюсселе. Это будет май–июнь в театре Ла Монне. Раньше я бы ни за что не взялась за эту роль.

Есть желание ввестись в роль Татьяны в новой постановке «Онегина» Нижегородской оперы, хочу взяться за Мими в «Богеме». Конечно, оставляю и высокие партии, типа Виолетты в «Травиате», кроме Лючии. Тут я свое отпела.

— Кстати, довольны ли вы своим дебютом в «опере опер», «Дон Жуане» Моцарта, на Глайндборнском фестивале в Великобритании. Что это был за спектакль, насколько вам близка ваша донна Анна?

— Об этой партии я мечтала много лет. Очень рада, что она теперь есть в моем репертуарном листе. В ней меня порадовало все. Это тот случай, когда все сходится, кода творческий процесс идет на подъеме. Кстати, все артисты в постановке родились в странах бывшего Советского Союза: дон Жуан — Андрей Жилиховский (с ним мы вместе учились в консерватории) из Молдавии, дон Оттавио — Алексей Пальчиков из Киева, правда, он давно живет в Гамбурге, с женой, которая пела с нами Эльвиру, она родом Армении. Я и баритон Миша Тимошенко из России. На замену Жилиховскому на несколько спектаклей приезжал Андрей Бонадаренко, он тоже из Киева, но сейчас ему пришлось перебраться в Вену. И уже упомянутый Джулио Дзаппа, который прекрасно владеет русским языком. Все мы общались на русском. Режиссер с дирижером даже говорили: «Нам тоже надо русский учить уже, потому что мы не понимаем, о чем вы говорите». Получилась очень дружеская обстановка.

Для меня это был первый Моцарт, не считая Барбарину в «Свадьбе Фигаро», которую я пела в студенчестве. И то я ничего помню из этого, поэтому даже можно не считать. Так что это первый такой серьезный Моцарт. То, что было сделано, — это колоссальная работа на самом высоком уровне! Певцы, все-все, настолько подходили на свои роли, им так шли их образы, характеры персонажей. Все друг другу помогали, поддерживали. А сама я чувствовала, что расту там. Хотела бы, чтобы такие проекты у меня были всегда. Не только себе этого желаю, но и всем артистам. Чтобы у каждого было такое пристанище для эмоционального, артистического роста.

— Меняется ли как-то этот фестиваль с тех пор, как вы там пели в «Травиате»?

— Главное, что отличает Глайндборнский фестиваль, — подход к музыкальному материалу. Не во всех европейских театрах так. Я участвую здесь всего второй раз, но меня это снова поразило. Конечно, дирижеры работают и любят работать с певцами… Дирижер должен присутствовать на постановочном процессе, это обязательно. У нас этим пренебрегают часто.

Постановочный процесс в Глайндборне длился чуть больше месяца, и каждый день мы оттачивали слова на итальянском, произношение, оттачивали динамику, с нами работала вся команда — дирижер, режиссер, коуч Дзаппа, педагог по вокалу. И отдельно итальянский педагог по языку. В нас оттачивали стиль.

Режиссер «Свадьбы Фигаро» Марьям Клеман, наполовину француженка, наполовину иранка, она настолько позитивная. Никто ни на кого не давил, там всегда люди собираются для того, чтоб делать искусство. Это просачивается в каждом слове, в каждом движении. Там начинают процесс с представления певцов, с представления продукции, а люди, ответственные за технику безопасности, за постановочную часть говорят: «Мы здесь, чтобы вам помочь. Пожалуйста, если вам что-то нужно, обращайтесь». Это не пустые слова, там действительно все — режиссер, дирижер, — трудятся, чтобы нам помочь. Никто не кричит: «Что ж ты это не делаешь?!» Все на позитиве. Поэтому получается высший уровень искусства. Никто не находится в состоянии стресса, страха. Все за то, чтобы творить чудо. Мало где такое увидишь.

«Несмотря на то, что Анна Нетребко на сцене только с пианистом, она охватывает весь зал, ходит по всей сцене, она не статична» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Мой муж аккомпанировал Анне Нетребко, а я сидела и гордилась»

— Ваш супруг, Павел Небольсин, регулярно аккомпанирует Анне Нетребко на ее сольных концертах. Судя по соцсетям, вы сами недавно летали в Италию на такое выступление. Понимаете, в чем феномен этой артистки? Почему слава выбрала именно ее в качестве главной оперной примадонны последнего времени?

— Знаете, просто Нетребко — это сосуд, в котором есть все: артистизм, красота, причем не только внешняя, обаяние, голос, техника, энергия, умение общаться, что немаловажно. Она открытая, жизнерадостная. Они уникальна. Я общалась с разными певицами, хотя такого уровня их мало, но… все, кто добился таких высот, их определяют те черты, которые я уже перечислила.

Даже то, что она умеет танцевать, вот эти пируэты делать. А как она сделала колесо после одного из спектаклей, когда вышла на поклон? Покажите мне еще одну певицу, которая может сделать колесо (смеется). Я когда была помладше, тоже училась, но это не так-то просто. Я не смогла, хотя ходила в балетную школу. Наверное, надо было дольше поучиться.

И она танцевала на концерте в Неаполе, на котором мне посчастливилось побывать. Я была так счастлива, потому в последний раз слушала ее в партии Элеоноры в Вене в спектакле «Трубадур», лет 5-6 назад. А здесь сольный концерт… это был такой моноспектакль. В одном блоке восточная музыка с арией Шемахинской царицы и т. д., были романсы Рахманинова, Римского-Корсакова, блок Чайковского — блок страстей, где она дала волю своим чувствам, эмоциям, танцевала во время исполнения серенады. Не останавливаясь в эмоциях в некоторых частях выступления, она начинала следующую. Все это смотрелось очень органично. Но так органично это смотрится только у нее. Она делает это вкусно, не пошло.

Самая отличительная ее черта от других певиц: несмотря на то, что Анна Нетребко на сцене только с пианистом, она охватывает весь зал, ходит по всей сцене, она не статична. Она отдается на 200 процентов эмоционально и физически. Любой жест ее — это жест на 100 процентов, если она протягивает руку — это протянутая рука до конца. Может быть, я говорю такие элементарные вещи, но когда ты видишь ее на сцене, то понимаешь, что вот так это должно быть.

Я была очень счастлива за своего супруга. Он так гармоничен был с Нетребко, настолько гармоничен музыкально. Сорвал овации на Чайковском! Из зала кричали: «Павел, браво!» Это концерт Нетребко, а ему отдельно «пускали браво» в таком театре. Я сидела и очень гордилась.

— Анна Нетребко, Ольга Перетятько выступают с вашим мужем, а вы сами довольно редко.

— Не хватает времени, чтобы петь в залах, поем дома. У нас был концерт в зале «Зарядье» в октябре, мы пели Рахманинова. В Казань, наверное, надо приехать вместе… Как раз Рахманинова не в первый раз исполняем, у нас уже отточенная программа, которая складывается очень гармонично. Все-таки любое произведение нужно несколько раз пропеть, прочувствовать и сжиться с образами.

— Как раз хотела задать наш дежурный вопрос: концерт 23 ноября — это пока единственный шанс услышать вас в ближайшее время в Казани?

— Нужно попросить запланировать российского агента. Это хорошо, что вы сказали, надо заняться этим.

— Вы в прошлый раз рассказывали, что хотели сменить своего международного агента. Получилось?

— Боже, вы все помните. Агента я не сменила. Он, конечно, молодец, старается. Время сейчас тяжелое, тем более я пропустила многое из-за беременности, о чем, безусловно, не жалею. После спектакля «Дон Жуан» в Глайндборне он сказал, что да, сейчас многие певцы меняют агентства, но попросил меня этого не делать, что все будет хорошо. Я решила его оставить.