Августовский хронограф: Гренгам, Куегда, Абрамцево и первые русские академики
01.08.2025
Чем знаменательна морская победа при Гренгаме? Для чего капитан Невельской основал Николаевский пост? Какую пользу принес Отечеству Василий Тредиаковский? На эти и другие важные вопросы истории отвечает журнал «Свой».
ПЕРВЫЕ В «СОБРАНИИ УЧЕНЫХ ЛЮДЕЙ»
280 лет назад, 5 августа 1745 года, Михайло Ломоносов и Василий Тредиаковский стали первыми русскими академиками.
И если знакомиться с жизнью и деятельностью нашего величайшего ученого, основателя МГУ, россияне начинают еще в школе, то о талантах и заслугах другого профессора вспоминают у нас нечасто.
Сын астраханского священника Кирилла Тредиаковского, с детства понимавший красоту родной речи, ценивший ее ритмичность и музыкальность, стал в середине XVIII столетия зачинателем современного русского стихосложения. Переводчик, филолог, композитор, а по научному званию профессор элоквенции (красноречия, ораторского искусства), он всю жизнь изучал словесность, историю, языки, постоянно пребывал в поиске нового.
Сохранилась легенда о встрече будущего академика в 1722 году — в Астрахани, в школе капуцинов — с российским самодержцем: «Петр Великий зашел однажды в сие училище и велел представить себе лучших учеников. Между ними был Тредиаковский. Приподняв волосы на лбу его и пристально посмотрев на лицо юноши, государь произнес: «Вечный труженик, а мастером никогда не будет!» Последнюю фразу, вероятно, придумали недруги Василия Кирилловича. На самом же деле царь проницательно указал на его главное достоинство: он действительно трудился всю жизнь, не зная роздыху.
Учась в Сорбонне, образцово прилежный студент Тредиаковский написал ностальгическое стихотворение со словами: «Россия мати! свет мой безмерный!». Выполненный им вольный перевод старого французского романа «Езда в остров любви» произвел в те годы настоящий фурор и на несколько лет стал самой популярной русской книгой. Проза перемежалась там со стихами о любви. Влюбленные женихи читали их невестам.
Его литературная слава была недолгой, вскоре Тредиаковского затмили Ломоносов и Сумароков, с которыми он не ладил. Чересчур тяжеловесная поэма «Телемахида» вызывала у любителей поэзии насмешки, а Екатерина Великая даже ввела для придворных шуточное наказание: за употребленное в разговоре иностранное слово полагалось выучить наизусть шесть «телемахидских» стихов.
В 1748 году был издан фундаментальный, весьма затейливо написанный труд «Разговор российского человека с чужестранным об ортографии», где законы русской речи излагались в форме диалога, спора. Книгу Тредиаковский издал на собственные средства (несмотря на старания филолога-подвижника, академия отказалась ее печатать). Автор мечтал, чтобы его работа была доступна «понятию простых людей», ради которых он «наибольше трудился». Этот выдающийся филолог открыл некоторые законы русского языка (например, впервые разграничил букву и звук, «звон»), начал борьбу за чистоту произношения, провозгласил, что правила письменной речи «не имеют никакого изъятия, толь они генеральны!».
«Засмеют вас в прах», — обещал Чужестранец Россиянину в одном из диалогов. «Я буду им ответствовать только молчанием», — парировал соотечественник, то есть сам автор, на чью долю выпало немало напрасных упреков и незаслуженных гонений, злобных насмешек и замечательных открытий.
Галина Румянцева. «М.В. Ломоносов на заседании Конференции Академии наук». 1950
НА АБОРДАЖ!
305 лет назад, 6 августа 1720 года, русские моряки нанесли историческое поражение шведам при Гренгаме.
Годом ранее, в июле 1719-го, наш флот высадил десанты в Швеции — 26 тысяч солдат. Они громили заводы, фермы, городки, появлялись в 15 км от Стокгольма. Штурмовать столицу не стали, просто показали — она досягаема.
В шведском правительстве и риксдаге после этих ударов становилось все больше образумившихся и протрезвевших. Скандинавский народ роптал: не пора ли мириться с Россией? В тот момент Англия сумела удержать Швецию от подобного шага: посулила кредиты, непосредственную военную поддержку, заверила, что не позволит Петру I повторить десанты. К тому же прислала флот, который вместе со шведским ходил по Балтике и обстреливал принадлежавшее русским побережье Эстонии (к крепостям, батареям и морским базам британские корабли опасались приближаться, порушили какие-то сараи и бани, и над этим зело потешались при царском дворе).
В 1720-м высадка наших десантов возобновилась. Чтобы воспрепятствовать ей, неприятельское командование выслало линейный корабль, 4 фрегата и 9 мелких судов под началом адмирала Шеблада. Причем прикрывала их еще одна эскадра, британская. Возле острова Гренгам шведы обнаружили состоявшую из мелких гребных суденышек флотилию князя Михаила Голицына: 52 малокалиберные пушки на всех. У противника было 156 орудий куда более солидного калибра. Русские притворились, что удирают. Шведы азартно устремились в погоню, растянулись, нарушив строй, и их заманили в узкий мелководный пролив.
Затем наши неожиданно для врага развернулись и бросились в атаку. При попытках маневрировать все фрегаты один за другим сели на мель, в жарком бою их взяли на абордаж. Избежал печальной участи только линейный корабль: бросив якорь, сумел развернуться на месте и ушел восвояси. Англичане благоразумно не полезли в пролив, им оставалось лишь любоваться со стороны, как русские штурмуют и берут в плен 4 фрегата новоиспеченных союзников.
После этой победы и очередных десантов на шведскую землю даже самые упорные сторонники войны в Стокгольме убедились: близка катастрофа. Переговоры возобновились, и 30 августа 1721 года был заключен Ништадтский мир. Россия получила все, чего добивалась: земли на Ладоге и Неве с Петербургом, Карелию и прилегающие финские районы, Эстляндию и Лифляндию. Твердо встала на берегах Балтийского моря, которые сама же отвоевала.
Фердинанд Перро. «Сражение при Гренгаме 27 июля 1720 года». 1841
РУССКИЙ БАРБИЗОН
105 лет назад, 11 августа 1920 года, власти Советской России основали музей-усадьбу «Абрамцево».
Впрочем, особых усилий и средств для этого не потребовалось. К тому моменту здесь существовало все необходимое для создания особого, неповторимого очага культуры.
Василий Поленов. «На лодке. Абрамцево». 1880
В 1870 году Абрамцево перешло от семейства Аксаковых к Савве Мамонтову и его близким. Сельцо близ Радонежа стоит на землях, лично исхоженных игуменом земли Русской преподобным Сергием. Облюбованное Гоголем, его друзьями-славянофилами, Тургеневым, Тютчевым и другими большими писателями XIX века, оно во второй половине столетия стало неформальным центром национальных искусств.
К примеру, главный серовский шедевр появился на свет именно тут, в Абрамцеве: «девочка с персиками» — не кто иной, как любимая дочь Саввы Ивановича Верочка.
Своих пророческих и трагических «Философов», картину «Видение отроку Варфоломею» и прочие полотна «Сергиевского цикла» Михаил Нестеров тоже создавал в гостях у Мамонтовых.
Тут же Виктор Васнецов писал «Богатырей» (Алеша Попович изображен с лицом сына Саввы Ивановича Андрея), другие «былинные» и «сказочные» произведения, а также бесценные иконы; непосредственно участвовал в возведении местной церкви Спаса Нерукотворного. Весьма эффективно потрудился здесь и его младший брат Аполлинарий.
Старейшина Абрамцевского кружка (именно так чаще всего именуют сообщество, действовавшее под эгидой Мамонтова) Илья Репин в этих местах замыслил, а потом великолепно изобразил всем известных «Запорожцев», работал над «Крестным ходом в Курской губернии». В Абрамцеве самозабвенно творили Василий Суриков и Петр Кончаловский, Исаак Левитан и Василий Поленов, Константин Коровин и Марк Антокольский... Если все абрамцевское наследие того периода собрать в одну экспозицию, то с ней едва сможет соперничать самая богатая галерея мира.
Личные взаимоотношения великих живописцев и владельца бывшей аксаковской дачи, превращенной его стараниями в этакий Городок мастеров, складывались по-разному. С Нестеровым они были несколько прохладными. Зато Антон — так звали в семействе Мамонтовых Валентина Серова — приезжал сюда на правах близкой родни с десятилетнего возраста, постигал премудрости высокого ремесла, учась у Репина и иных гостей усадьбы. Врубель же ее хозяину был обязан собственными успехами чуть ли не всецело: без деятельного участия последнего в судьбе художника тому грозили безвестность, непризнанность...
Ныне усадьба Абрамцево имеет статус Государственного историко-художественного и литературного музея-заповедника.
«ГДЕ РАЗ ПОДНЯТ РУССКИЙ ФЛАГ, ТАМ ОН СПУСКАТЬСЯ НЕ ДОЛЖЕН»
13 августа 1850 года капитан 1 ранга Геннадий Невельской основал Николаевский пост, объявив земли Приамурья неотъемлемой частью Российской империи.
Выяснив прежде, что Сахалин — остров, а Амурский лиман имеет два доступных входа (из Татарского пролива и Японского моря), Геннадий Иванович не ограничился сугубо исследовательской деятельностью, а решил на свой страх и риск выполнить миссию куда более высокого плана. Сначала, в точности исполнив приказ российских властей, заложил зимовье Петровское, а затем, поскольку это никак не мешало приходившим с юга на судах иностранцам утвердиться в Приамурье, «решился итти в реку Амур и действовать... решительно, для достижения главной цели». Капитан отправился в путь на шлюпке, вооруженной однофунтовым фальконетом, с двумя переводчиками из местных и шестью вооруженными матросами.
Впоследствии в своей книге он рассказывал: «Подойдя к мысу Тыр, я увидел на берегу нескольких маньчжуров и толпу гиляков и мангунов. Выйдя здесь на берег в сопровождении переводчиков Позвейна и Афанасия, я подошел к старшему из маньчжуров, которого гиляки называли джангин, этот маньчжур сидел с важностью на обрубке дерева и тем оказывал свое начальническое влияние на окружавшую его толпу маньчжуров и гиляков. Он важно и дерзко спросил меня, зачем и по какому праву я пришел сюда. В свою очередь и я спросил маньчжура, зачем и по какому праву он здесь находился. На это маньчжур с еще большей дерзостью отвечал, что никто из посторонних, кроме них, маньчжуров, не имеет права являться в эти места. Я возразил ему, что так как русские имеют полное и единственное право быть здесь, то я требую, чтобы он, со своими товарищами маньчжурами, немедленно оставил эти места».
Джангин прибегнул к угрозам, дал знак окружавшим его аборигенам. Невельской не растерялся, выхватил пистолет и объявил, «что если кто-либо осмелится пошевелиться, чтобы исполнить дерзкое требование, то в одно мгновение его не будет на свете». Вооруженные матросы тут же встали рядом с командиром, после чего джангин повел совсем иные речи, стал уверять русского офицера в том, что желает с ним поладить, пригласил в свою палатку.
Геннадий Иванович узнал от него, что маньчжуры бывают в этих местах самовольно, что во всем Приамурье нет ни одного установленного ими либо китайцами поста, а народы, в этих местах обитающие, неподвластны никакому правительству. Гиляки рассказали русским, что каждый год ранней весной в Татарский пролив приходят большие суда, «берут насильно у них рыбу и делают различные бесчинства, за которые их никто не наказывает».
Капитан Невельской уверил местных жителей, что отныне они находятся под защитой русского самодержца: «О чем я, как посланный сюда от царя для этой цели, им и объявляю». Ведь он задолго до этого дня, изучив Нерчинский трактат (первый дипломатический акт, касавшийся Приамурья), раз и навсегда для себя вывел: исторические права на Амурский край принадлежат России.
На мысе Куегда в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков, под звуки залпа из фальконета и ружей, Геннадий Невельской поднял русский военно-морской флаг. Тут же оставил военный пост, названный Николаевским. Охранять его было поручено шести матросам.
Действия храброго офицера вызвали в столичных властных кругах шквал негодования. Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев добился встречи с императором, после чего тот назвал поступок капитана «молодецким, благородным и патриотическим», а на докладе Особого комитета начертал свою знаменитую резолюцию: «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен».
Для охраны Приамурья от посягательств иноземцев на Николаевском и Петровском постах решено было учредить постоянную Амурскую экспедицию, начальство над которой опять же поручили Невельскому. За четыре года она провела «колоссальную работу государственного значения», собрала ценнейший материал для будущих переговоров с Китаем. Помимо изучения края, Геннадий Иванович и его подчиненные разрешали споры между местными жителями и обеспечивали их защиту от иностранных мореплавателей.
Деятельный губернатор Муравьев начал заселять приамурские земли раньше, чем начался диалог с Пекином. В 1854 году состоялся первый сплав по Амуру. Ведь на побережье Тихого океана имели виды англичане и французы, их суда все чаще появлялись в дальневосточных водах. Но теперь здесь одно за другим возникали русские поселения.