Цифровизация и энергетический парадокс (AlexSanych)
Россия, как и многие страны, столкнулась с загадкой: несмотря на взрывной рост цифровых технологий после 2007 года — эпохи смартфонов, облачных вычислений и тотальной автоматизации, — производительность труда не только перестала расти, но и замедлилась в два раза по сравнению с докризисными показателями. Этот парадокс ставит под сомнение расхожий тезис о том, что «цифра» автоматически ведёт к прогрессу. Более того, некоторые исследования указывают на неожиданную причину: треть потерянного роста производительности связана с постоянным обновлением технологий, которые создают новые дополнительные издержки. Чтобы понять, как это связано с энергетикой и глобальными экономическими трендами, стоит взглянуть на проблему сквозь призму системного кризиса, а не локального сбоя.
Цифровая революция, вопреки ожиданиям, оказалась энергетически затратной. За кажущейся лёгкостью приложений и сервисов скрываются гигантские дата-центры, потребляющие 2% мировой электроэнергии, и цепочки производства, которые требуют редкоземельных металлов, воды и ископаемого топлива. Создание одного условного смартфона «съедает» энергию, эквивалентную сжиганию 70 кг угля, а замена устаревшего оборудования стала вечным двигателем современной экономики. Энергетическая рентабельность цифровой инфраструктуры — соотношение полученной пользы к затраченной энергии — оказывается ниже, чем у промышленности XX века. Если в 1950-х одна единица энергии создавала 100 единиц ВВП, то сегодня — всего 30–50. Цифровизация, вместо того чтобы стать драйвером роста, превратилась в «чёрную дыру», поглощающую ресурсы ради поддержания самой себя. Но на самом деле проблема гораздо глубже. Цифровые технологии подменили реальную производительность виртуальной активностью. Финансовый сектор России, тратит значительную часть бюджета не на инновации, а на поддержку "устаревших" IT-систем, подобные сервисы направлены на повышение удобств, но не создают новых товаров. Автоматизация банков сократила число кассиров, но породила армию IT-специалистов, которые лишь обслуживают алгоритмы. В итоге статистика фиксирует не рост эффективности, а её стагнацию: труд не исчезает, он мигрирует в цифровую сферу, где его вклад в ВВП сложно измерить. Это напоминает эффект «последней мили»: технологии оптимизируют потребление, но не производство. Паровая машина XIX века позволяла одному рабочему заменить сотню человек, а облачные вычисления XXI века экономят офисному сотруднику пару часов в неделю.
Сложившийся энергетический контекст усугубляет ситуацию. Рост производительности в XX веке опирался на дешёвую нефть с EROI 100:1. Сегодня EROI нефти упал до 10–20:1, а ВИЭ (солнце, ветер) дают 8–20:1. При этом энергоёмкость цифровой экономики растёт: обучение нейросетей требует в сотни раз больше энергии, чем традиционные вычисления. Мы оказались в «ножницах»: энергии нужно больше, а её отдача — меньше. Цифровизация, вместо того чтобы стать решением, стала частью проблемы.
Звучащие предложения части экспертов, предлагающих заморозить технологии, игнорируют два ключевых момента. Во-первых, цифровизация необратима: отказ от неё парализует все базовые сферы деятельности (медицину, логистику, науку итд). Во-вторых, очевидно её потенциал далеко не исчерпан — просто он глобально не имеет чёткой направленности. Вместо стартапов, создающих очередное приложение для доставки еды, нужны технологии, решающие фундаментальные задачи: роботизация заводов, предиктивная аналитика для энергосетей, AI для разработки новых материалов итп. Реальный скачок вперёд возможен только через интеграцию цифровизации с материальным производством и энергетикой.
Продолжающееся падение производительности — не приговор, а сигнал. Цифровизация исчерпала «лёгкие» ресурсы роста, но это не значит, что её нужно останавливать. Напротив, пора перейти от экономики «лайков» к экономике реальных ценностей, где технологии служат не столько развлечениям, а созданию энергии, продовольствия, общественных благ и новых технологий. Если цифровизация научится экономить реальную энергию, а не виртуальную, то график производительности труда, наконец, пойдёт вверх.