Лицензионные платежи в таможенной стоимости: включать или нет

Вопрос о включении лицензионных платежей в таможенную стоимость товаров остается одной из наиболее острых проблем в таможенных спорах. Формально пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС прямо закрепляет условия для включения роялти в таможенную стоимость. Но помимо стандартной проблемы разного толкования правовой нормы, ситуация осложняется возникающими случаями доначислений роялти по пп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС.

Для доначислений по пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС нужно установить связь между платежами и ввозимыми товарами, подтвердив, что уплата роялти выступает условием продажи этих товаров. Пп. 3 позволяет формально обойти эти критерии, так как касается более абстрактной категории платежей – части доходов, прямо или косвенно полученной продавцом от последующей продажи или использования ввозимых товаров.  

Решение вопроса о допустимой норме выходит за рамки теории и напрямую связано со степенью определенности для декларантов:

• установление условий, которые должны быть соблюдены для включения роялти в таможенную стоимость;
• определение того, как декларантам следует выстроить свою позицию при взаимодействии с таможенными органами, чтобы защитить свои права.

Тенденции в судебной практике 

Сейчас в судебной практике сформировались подходы к решению вопроса о включении роялти в таможенную стоимость на основе пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС.

Начало подобных споров в основном было связано с деятельностью компаний – дистрибьютеров импортных товаров: в их числе «Пулл энд Беар СНГ» (№ А09-1129/2021), «Бершка СНГ» (№ А09-1751/2021) и «Пума-Рус» (№ А40-33892/2022)). 

Далее стали появляться и претензии к компаниям – производителям, закупающим сырье и комплектующие для своей деятельности в России у иностранных компаний группы. В основном в таких спорах суды признают включение роялти необоснованным, если:  

•товары используются исключительно для производства готовой продукции и не реализуются самостоятельно;  

•роялти уплачиваются не за ввозимые товары, а за готовую продукцию;  

•контроль качества лицензиара ограничен стандартными договорными обязательствами;  

•лицензиат сохраняет свободу выбора поставщиков, часть компонентов закупает у независимых поставщиков.  

Такой подход сформирован в делах «Кей Ти Эн Джи РУС» (№ А73-21404/2022), «Шотт Фармасьютикал Пэккэджинг» (№ А43-49692/2019), «Бош Пауэр Тулз» (№ А43-24570/2020), «Технодор» (№ А57-30722/2022, № А57-16033/2023), «Гематек» (№ А26-6263/2022), «Бебиг» (№ А70-17917/2024), «Белла» (№ А56-78192/2023). 

Если устанавливаются противоположные обстоятельства, и роялти можно соотнести с товарами, суды, как правило, признают их включение в таможенную стоимость обоснованным (дела «Петербург Продактс Интернешнл» (№ А56-39451/2022), «Пит-продукт» (№ А56-85858/2023), «МАЗ Москвич» (№ А14-7951/2024), «Брозе Тольятти Автомотив» (№ А55-7782/2022).

Применение пп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС – новый поворот?

Несмотря на практику по пп. 7 в последние годы таможенные органы стали использовать пп. 3 для доначисления роялти как части доходов продавца. Этот подход встречается в разных делах: «Штраус» (№ А26-5691/2023), «ДУВОН РУС» (№ А56-125697/2022), «СЭЧЖОНГ РУС» (№ А56-7677/2023), «НВХ РУС» (№ А26-1931/2023), «ДЕВОН РУС» (№ А56-37221/2023), «ГЛОВИС РУС» (№ А56-32728/2023) и «ОМИА УРАЛ» (№ А56-126733/2023).

Однако правовая проблема по квалификации лицензионных платежей в качестве дохода продавца и правомерности применения пп. 3 вместо пп. 7 была подробно прокомментирована судами первой и апелляционной инстанций только в деле «Петро» (А52-4767/2023), где суды поддержали позицию декларанта, указав на недопустимость применения пп. 3 к роялти, поскольку это два разных вида возможных дополнительных начислений. Помимо правового анализа суды упомянули разъяснения Минфина и Евразийской экономической комиссии с аналогичными выводами.

При этом кассация кардинально изменила исход дела и отказала в удовлетворении требований декларанта со ссылками исключительно на пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК. Суд не упомянул пп. 3 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС, и не исследовал его применимость к обстоятельствам «Петро», хотя в судебных актах нижестоящих инстанций прямо подчеркивалось, что таможенный орган подтвердил отсутствие оснований для включения роялти по пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС в состав таможенной стоимости. 

Возникает вопрос: на каком основании кассационный суд признал возможным применение пп. 7 вместо пп. 3 с учетом полномочий суда кассационной инстанции и пределов рассмотрения дел об оспаривании ненормативных правовых актов?

Интересен вывод кассации о соблюдении в ситуации «Петро» критериев для включения роялти в таможенную стоимость по пп. 7 — относимости и условия продажи – с учетом фактических обстоятельств дела, установленных нижестоящими судами:

• декларант ввозил сырье и компоненты для производства всей табачной продукции;  
• по условиям договора товарные знаки были предоставлены в отношении нескольких брендов производимой декларантом в РФ готовой продукции, а роялти уплачивались только с небольшой ее части – одного из направлений производства;  
• невозможно установить связь между ввезенным сырьем и конкретным видом готовой продукции, в которой сырье использовалось; 
• ввезенное сырье не реализовывалось как самостоятельные товары, а только использовалось в производстве готовой продукции;
• сырье и компоненты декларант закупал не только у лицензиара, но и у других компаний (как из своей группы, так и у независимых, в том числе российских);
• лицензиар имел право контролировать качество продукции в пределах «стандартного контроля качества».

Дело «Петро» иллюстрирует сразу несколько принципиальных вопросов:

1) Можно ли считать пп. 7 п. 1 ст. 40 ТК ЕАЭС исключительным основанием для включения роялти в таможенную стоимость или пп. 3 тоже применим? Исходя из практики создается ощущение, что применение пп. 3 позволяет обойти более строгие критерии пп. 7 и расширить основания для доначисления таможенных платежей.  

2) Если пп. 3 все же применим, как разграничить случаи квалификации роялти по пп. 3 и пп. 7?

3) Если пп. 3 и пп. 7 – два альтернативных основания, и роялти можно квалифицировать по любому из них, то таможенные органы могут применить любое основание по своему усмотрению. На каком этапе допустимо определение и изменение квалификации: в ходе проверки, при выпуске акта по ее итогам или уже в ходе судебного процесса, как это произошло в деле «Петро»?

4) Как такой подход соотносится с принципом правовой определенности и как декларанту выстроить правильную позицию для защиты своих прав? 

Что дальше

По делу «Петро» (№ А52-4767/2023) декларант пожаловался в Верховный суд. Остается ждать, будет ли этот спор передан для рассмотрения в Экономколлегии, и обозначат ли судьи ВС свою позицию по вопросу подлежащей применению нормы. 

Сейчас на рассмотрении в ВС находится жалоба таможенного органа по делу «Технодор» (№ А57-16033/2023). В недавно переданном на новое рассмотрение деле «Тимкен ОВК» (№ А56-73599/2022) первая инстанция повторно отказалась удовлетворять требования декларанта (полный текст еще не опубликован). Дело «АПФ Фанагория» (№ А32-5147/2022) еще рассматривается в первой инстанции.

Для понимания текущих трендов судебной практики необходимо отслеживать как упомянутые выше дела, так и не дошедшие до ВС споры. Складывающаяся практика показывает, что единый подход к толкованию правовых норм не достигнут не только между таможенными органами и декларантами, но и судами.