3 июля в возрасте 67 лет умер Майкл Мэдсен, культовый актер, любимый всеми фанатами Тарантино. Но вот парадокс: кроме звездных выходов в эпизодах «Бешеных псов», «Убить Билла» и «Омерзительной восьмерки», в его фильмографии огромный список ролей черт знает в чем. Почему Мэдсен стал более знаменитым, чем его фильмы? И что в его жизни оставалось за кадром? О любимом актере рассказывает Антон Фомочкин.
Антон Фомочкин
Кинокритик, ведущий Telegram-канала AF
В одном из примерно полусотни своих последних, никем не виденных фильмов — слэшере «Резня на кладбище» — Майкл Мэдсен играет роль обезличенного (причем буквально) кровожадного зла, неустанно поправляющего капюшон своего худи. Лицо актера появляется в кадре где-то на девяностой минуте резни — вплоть до этого момента нетрезвую молодежь, опрометчиво затусившую в особняке на месте древнего индейского кладбища, изничтожает заметно отличающийся по комплекции дублер. Стихийное появление тяжело пыхтящего и разъяренного Мэдсена во плоти кажется минуткой вдохновенной импровизации на фоне предшествующей унылой маньяческой возни. Сорвав маску с черными потеками, Мэдсен орет в телефонную трубку: «Если танцуешь с дьяволом, он выбирает и мелодию». Еще один увесистый афоризм в обширной коллекции убойных реплик актера.
В лимбе direct-to-video, подобного «Резне», Майкл Мэдсен снимался последние 15–20 лет. Однако даже на нисходящей своей карьеры актер был подкупающе искренен и честен, объясняя в интервью, что соглашается на все подряд без разбору, чтобы поддерживать уровень жизни своей семьи. У Мэдсена было семеро детей и алкогольная зависимость. Это, как говорится, многое объясняет.
На старте у Мэдсена была и хорошая школа, и амбиции — он начинал в чикагской театральной студии под менторством Джона Малковича, играл там в постановке «О мышах и людях». А что было бы, если бы он сыграл и в экранизации Стейнбека (вместо того же Малковича), сделанной Гэри Синизом и за год до «Бешеных псов» показанной в Каннах? А что если бы вместо партии мистера Блондина в «Псах» ему достался мистер Оранжевый (которого в итоге сыграл Тим Рот), как Мэдсен изначально и хотел в расчете провести побольше времени рядом с Харви Кейтелем? А что если бы Мэдсен забил на съемки в фильме «Уайатт Эрп», который он впоследствии разве что не проклинал, и все же согласился сыграть Вика Вегу в «Криминальном чтиве»? А что если хоть в начале 1990-х он отказывался бы и от других откровенно сомнительных предложений, сконцентрировавшись на кино категории А? Ведь в 1991-м Мэдсен отметился не только у Тарантино, но и у Ридли Скотта («Тельма и Луиза») и Оливера Стоуна (The Doors) — темп, который в другом актерском случае зазорно было бы не поддерживать дальше. Гадать можно бесконечно. Слишком длинна цепочка ошибок и роковых обстоятельств. Судьба, поначалу благосклонная, не баловала Мэдсена. Даже сейчас, когда с антресолей регулярно снимают списанных звезд 1990-х, чтобы освежить их карьеры, актер не дождался громкого камбэка.
Проблема была не в прилипшей маске-амплуа «остроумная скотина в ковбойском костюме». Да, Мэдсен (вообще-то человек тонкой душевной организации, написавший тома поэзии и увлекавшийся живописью) придерживался этого образа и в реальной жизни, и его шляпа мелькала на страницах таблоидов в контексте всяческого типично голливудского непотребства: вождение в нетрезвом виде, незаконное проникновение на частную собственность, побои. Но и дурную славу он смог монетизировать — стал выпускать линейку острых чили-соусов под говорящим брендом American Badass. А таблоидам отомстил в 2007 году, снявшись в метапсевдодокументалке «Быть Майклом Мэдсеном». Мэдсен в фильме сам заказывает документальное расследование жизни особо доставучего папарацци.
Исходный изъян в карьере актера был определен его главным прорывом (критики называют это «эффектом Тарантино»): блистательный хореографический выход в «Псах» навсегда определил место актера на втором плане. Мэдсен стал звездой эпизода, и даже Тарантино дальше использовал его отрицательную харизму в гомеопатических дозах (в «Убить Билла» и «Омерзительной восьмерке»). Российские режиссеры (Степченко в «Сматывай удочки» и Волошин в «Скором Москва — Россия») также задействовали Мэдсена лишь для камео — разумеется, во все том же образе записного мерзавца-американца.
При этом Мэдсен мог бы вполне стать звездой авторского кино; не снимая шляпы, просто драматизировать трагически-демонический эффект своего присутствия в кадре, убрав комический регистр. Ведь интегрировал же его в свой синефильский мир Оливье Ассайас в «Выходе на посадку», сделав жертвой неограненной дикой сексуальности Азии Ардженто.
В Мэдсене действитено таилась лирическая битническая печаль, которую трудно было разглядеть в тени, которую отбрасывала его ковбойская шляпа. Он любил прозу Чарльза Буковски и стихи Лорена Эйсли и сам выпустил несколько томов рефлексивной поэзии — меланхоличные заметки о жизни и шершавую исповедальную лирику пьющего человека. Например, вот четверостишие из его «Дождя»:
Теперь я был мокрым, как и мои ботинки
у окна; и чувствовал себя
семенем в Долине Смерти, ожидающим,
когда прорастут мои внутренности.
Но судьба была неумолима, и спустя 10 лет после работы у Ассайаса Мэдсен очутился на военной лодке, пассажиров которой заприметила акула-людоед («Мегалодон»). Он привычно тужится, изображая адмирала в непроницаемых темных очках. Каждая вторая его фраза отделена монтажной склейкой (очевидно, что актеру лень запоминать текст). И все равно в финале он как будто не выдерживает и идет в отрыв. Когда громадная рыбина пробивает борт, Мэдсен с ехидной ехидной ухмылкой читает монстру лекцию о вреде курения, затушив о его морду сигару. А закончив, активирует детонатор, растворяясь в PowerPoint-пламени.
Возможно, Мэдсен просто родился не в то десятилетие. Его утрированно-злодейская внешность, его характер, даже его аддикции пришлись бы ко двору во времена Нового Голливуда. Там он, без сомнения, нашел бы своего режиссера (Пекинпа, Миллиус), свою банду (Хоппер, Фонда, Стоун), рассекал бы по шоссе на байке, снимался бы в «бэхах», которые через пару десятилетий стали бы жанровой классикой. И, главное, неизбежная встреча с Тарантино стала бы в его карьере настоящим глотком озона, а не коварным проклятием.
Фото: «Легион-Медиа»