Страх и ненависть к ИИ. Как мы с вами лишимся работы — колонка нижегородского журналиста

Нейросети облегчили жизнь многих людей. Сегодня можно просто написать чат-боту и спросить, как сделать ту или иную задачу, и у вас будет готовый ответ за несколько секунд. Этот инструмент постепенно становится работником: недавно семь компаний запустили ИИ-агентов, выполняющих долгосрочные задачи. Журналист NN.RU Алексей Сапожков поразмышлял о том, что нас может ждать уже в ближайшем будущем. Далее — от первого лица.

Допустим, вам захотелось почитать рассуждения на тему нейросетей. Может быть, научно-популярную статью, может, послушать подкаст или посмотреть видео. Вы идете на какую-нибудь платформу, включаете аудиодорожку и вдруг понимаете, что выпуск месячной давности уже неактуален. И это не говоря уже о том, что было год назад, два, или пять.

Особенно быстро устаревают прогнозы. Интересно, как поменялось восприятие ИИ среди обычных, как и автор, людей. Сначала это что-то было далекое, почти что недостижимое. Редко когда разговоры на кухне доходили до обсуждения технологической сингулярности, но теперь всё поменялось — подобные разговоры стали происходить всё чаще.

Радуют и старые прогнозы, которые почти что все оказались ошибочными. Особенно радуют комментарии годичной давности: «Да ладно, нейросети лишь игрушки, ничего серьезного». Теперь в интернете появились ИИ-агенты, полностью заменяющие рабочих. Например, к их услугам обратилась компания LinkedIn — американский сервис по поиску работы.

Нейросеть отбирает резюме, сопоставляет факты, просматривает соцсети будущего работника, списывается с ним, договаривается насчет интервью — полный цикл. В прошлом году, например, сильно упали зарплаты дизайнеров и художников: у моего знакомого аж на 60% (возможно, прибедняется, но не суть). В том же 2023-м была забастовка сценаристов в Голливуде. Теперь каждое утро появляются заголовки по типу: «Компания А сокращает штат из-за оптимизации, под нож попал административный отдел».

Даже в таком сыром виде большие языковые модели могут заменять людей. Это и есть интеллектуальная революция. Если в промышленную мы поменяли силу человека на силу машины, то теперь меняем интеллект. «Ну и что? Я у мамы умный, меня не заменят» — спросят некоторые. Да, не заменят. Может не в этом году, может не в следующем. Но рано или поздно это случится.

Пока что нейросети не могут мыслить. Всё, что они делают — предсказывают, какое слово нужно написать следующим. Это очень отдаленно напоминает человеческий мозг, так что работы еще много. Вряд ли LLM (большие языковые модели) станут ядром AGI (общий искусственный интеллект), но их развитие приближает точку невозврата.

А теперь вернемся к вопросу времени. Развитие технологий сегодня можно построить в виде экспоненты. Как снежный ком: чем он больше — тем больше цепляет снега, тем становится больше, и так далее. Уже сегодня у нас есть масса критических технологий, объединяя которые, мы делаем прорывы в понимании интеллекта. Построить рабочую модель человеческого мозга — не вопрос возможности, а вопрос времени.

И это самое время для нас наступает неожиданно. Вспомните, как нейросети сгенерировали видео с Уиллом Смитом, поедающим макароны. Было нелепо и забавно. А теперь? Да, по-прежнему имеются галлюцинации (у всех видов нейросетей), но с каждым месяцем они становятся точнее и точнее.

Заметьте: месяцы. Раньше развитие в области ИИ измерялось годами. Скоро мы будем говорить о неделях, потом — о днях. Так и выглядит технологическая сингулярность: в какой-то точке времени мы потеряем из вида сам факт развития, пустив всё на самотек. И придет он совершенно неожиданно: также, как незаметны для нас нынешние прорывы.

При этом нет никаких систем защиты людей от массовой безработицы. А будет ли она? Давайте еще один вопрос: когда появились поезда, количество лошадей уменьшилось? Скорее всего вы ответили неверно. Лошадей стало больше, они перепрофилировались на перевозку по коротким маршрутам: от станций до зданий, а не от города к городу. А вот когда появились машины, они постепенно начали заменять коней. Если сравнивать человека с лошадью, то ИИ для нас — кто? Поезд или машина?