Айрат Нурутдинов: «Федеральные операторы пытались выдавить нас или купить»
Айрат Нурутдинов: «Конечно, мы не производим телеком-оборудование, но многое программное обеспечение создавать научились»
«Многие меня пытались любыми способами сместить»
— Айрат Рафкатович, прошло ровно пять лет с момента вашего назначения на пост гендиректора «Таттелекома». В компании за это время почти полностью сменился топ-менеджмент, начали развиваться новые направления вроде видеонаблюдения и домофонии, стоимость акций выросла в разы. А что для вас было самым сложным за эти пять лет? Наверняка, такое количество изменений не всех радовало…
— Вы знаете, когда чиновник приходит в коммерческую организацию, это само по себе вызывает вопросы. Да, у меня есть профильное образование — я по специальности радиофизик, но непосредственного опыта работы в телекоме не было. Мы обновили топ-менеджмент, изменили многие сложившиеся процессы, конечно, было множество недовольных.
Одно из глобальных изменений — уход от аутсорсинга. На момент моего прихода в компанию большинство ключевых процессов были замкнуты на третьи лица. Например, поддержание сети, биллинг, колл-центр, строительство базовых станций и так далее. С одной стороны, для топ-менеджмента это комфортная модель, потому что она не требует самостоятельной организации процессов. Но в ней кроются серьезные риски возникновения заинтересованностей. Мы постепенно отказались от посредников, начали работать напрямую с вендорами, настроили собственный контакт-центр и так далее. Стали покупать интернет напрямую: цена покупки внешнего трафика уменьшилась в пять раз. И так по нескольким направлениям.
Естественно, это вызвало огромную волну негатива в мой адрес, многие компании мой приход восприняли как вызов, потому что все хотели работать в старом формате, без изменений. Ничего удивительного в том, что в начале многие меня пытались любыми способами сместить и дискредитировать.
— А почему для вас было принципиально замкнуть все процессы внутри компании?
— Это вопрос эффективности управления. Допустим, тот же контакт-центр, казалось бы, можно передать на аутсорсинг. Но нам нужно не просто отвечать на клиентские запросы, но и отслеживать их в реальном времени, тогда мы лучше понимаем, что происходит в сети, и быстрее реагируем на это. Когда контакт-центр на аутсорсинге, резко ухудшается качество управления, к тому же это значительно дороже.
— Вы полностью ушли от аутсорсинга?
— Там, где это возможно. Конечно, мы не производим телеком-оборудование, но многое программное обеспечение создавать научились. Сами частично проводим техобслуживание, оказываем ряд других услуг внутри компании. По информационной безопасности у нас есть собственные компетенции, при этом мы привлекаем и внешние компании, потому что это критически важный и сложный сектор.
— И долго такая протестная волна продолжалась?
— Пока ее не перекрыл коронавирус. Нагрузка на сеть тогда выросла колоссально и акценты сместились. Полная удаленка в нашем случае была невозможна, но мы соблюдали все меры предосторожности. С этим справились, ковид закончился, наступили санкции. И теперь мы решаем вопрос с оборудованием. Так что нельзя сказать, что это были спокойные годы (улыбается).
— Еще и DDos-атаки начались. Что это было?
— Да, 2 мая мы столкнулись с беспрецедентными по объему и длительности DDosS-атаками. Они продолжались ровно неделю, только на восьмой день стала наблюдаться стабилизация ситуации. На пике нас атаковало более миллиона ботов и зараженных компьютеров-„зомби», которые направляли запросы небольшому количеству IP-адресов, перегружая их. В этот момент некоторые клиенты могли столкнуться с временными перебоями работы сайта, мобильных приложений или наших сервисов, и я приношу извинения за эти неудобства.
Наши инженеры приложили все усилия для минимизации последствий атак для пользователей. Они работали 24 часа, сутками выявляли сигнатуры (идентификаторы) зловредного трафика и работали с вышестоящими узлами связи, чтобы оперативно его отфильтровывать (интернет так устроен, что атаки на организацию может отфильтровать только вышестоящий оператор, — прим.ред.). Злоумышленники организовали не просто самую большую атаку на нас в истории, они творчески меняли сигнатуры и цели, что осложняло фильтрацию. И мы признательны вышестоящим провайдерам за быстрое реагирование.
Конечно, это было для нас большим испытанием. Но за эти 7 дней наш профессиональный уровень существенно вырос. Сейчас мы прорабатываем вопрос приобретения дополнительного аналитического программного обеспечения и выстраиваем еще более плотные контакты с вышестоящими узлами связи, чтобы настраивать фильтрацию более точечно и оперативно, не отрезая при этом легитимный трафик.
«Мы продолжаем развивать наши сети, обновлять оборудование. Но, как я и говорил, по значительно более дорогой стоимости»
«За три года в два раза выросла нагрузка на сеть»
— А какая сегодня ситуация с оборудованием?
— Чем оно технологичнее, тем сложнее его заменить. Специфика нашего бизнеса в том, что он строится на крайне высокотехнологичном оборудовании. Да, многие вещи удалось решить с помощью китайских технологий. При этом сама сеть, которая создавалась еще в 2010–2012 годах, строилась на американских и европейских решениях — Cisco, Juniper, Nokia, других в мире просто не было. Китайцы активно зашли на наш рынок значительно позже, и западные системы быстро переконфигурировать под их решения крайне сложно. Конечно, все заменяемо, мы в состоянии поддерживать и обновлять оборудование, но дороже.
— А пользователи чувствуют на себе, что ситуация с оборудованием осложнилась? Наверное, общий износ оборудования растет в таких условиях? Не падает ли скорость соединения?
— Нет. Хотя за последние три года в два раза выросла нагрузка на сеть. Пользователь начинает потреблять все больше и больше.
— Откуда такой рост?
— Люди стали смотреть огромное количество видео. Стриминг на всех площадках растет неимоверно.
— А тут на фоне возросшей нагрузки еще и санкции…
— Мы продолжаем развивать наши сети, обновлять оборудование. Но, как я и говорил, по значительно более дорогой стоимости. Издержки в отдельных сегментах выросли до трех раз.
— Даже так?
— В долларах подорожание части оборудования вдвое, в рублях, с учетом курса, — еще в полтора раза. Отсюда местами трехкратный рост издержек. При этом тарифы мы стараемся не повышать, никакой рост затрат это не покрывает. На изломе графика прибыли это видно.
И на нее влияет второй фактор — существенное увеличение оплаты труда
— Среднюю зарплату можете назвать в компании?
— Порядка 62 тысяч рублей, с учетом всех районов. В 2019 году средняя зарплата составляла 37,7 тыс. рублей. Самое высокое качество аналитики у нас в области оплаты труда. Потому что система мотиваций требует постоянной донастройки в реальном времени, чтобы быть в рынке. Я считаю, что главное достижение компании за эти пять лет в том, что удалось сформировать коллектив, костяк команды.
«Мы ввели множество мотивационных программ, они позволяют сотрудникам из разных секторов достойно зарабатывать — именно зарабатывать!»
«Рассматривались варианты продать компанию подороже»
— 5 лет назад людей в «Таттелекоме» было почти 5 тысяч человек, а сегодня — 3,5 тысячи. Для вас сразу стало очевидно, что придется сильно сокращать коллектив?
— Не сразу. Но когда в компании работает очень много людей, которые получают невысокие зарплаты, на конкурентном рынке вряд ли можно успешно развиваться. Такая модель приводила к стремительному оттоку качественных кадров. Я понимал, что это надо изменить. Да, идеально было бы всех переобучить, изменить подходы и мировоззрение, но к сожалению, это не всегда возможно. Нельзя просто прийти и пообещать заработную плату в полтора раза больше и в ответ требовать в полтора раза большего объема работ — так не бывает. Мы ввели множество мотивационных программ, они позволяют сотрудникам из разных секторов достойно зарабатывать — именно зарабатывать! — местами по 150 тысяч и выше.
— И речь сейчас не о менеджменте?
— Нет, конечно. Это в первую очередь линейные инженерные специалисты, сотрудники блока клиентского сервиса. Менеджмент получает больше, потому что это конкурентный рынок. А самое главное — у них другой уровень ответственности.
— А новых топ-менеджеров где брали? И по какому принципу?
— Нет одного волшебного источника кадров. Часть из них уже работала в «Таттелекоме» на средних управленческих позициях. Часть приглашали из других компаний, причем не только из телеком-сферы.
Для меня в сотрудниках важны три характеристики. Первая — энергичность: даже суперталант не компенсирует желание что-то делать и улучшать ситуацию. Второе — это честность и справедливость: если человек умен и энергичен, но нечестен, в том числе с самим собой, это плохо работает, начинаются интриги. И на третьем месте — открытость к новым знаниям, обучаемость. Для меня важно, насколько человек любопытен, как он рассуждает, чем интересуется, поэтому на собеседованиях я часто задаю вопросы на общий кругозор. Из разряда «почему небо голубое?».
— То есть прикладные навыки для вас вторичны?
— Я лично собеседую только менеджмент, руководителей. Они должны быть открыты миру. Меня воспитывали в такой парадигме, что когда руководитель встречается с сотрудником, он должен 20–30% времени уделять его обучению.
Мы вывели для себя главную триаду успеха: «люди — процессы — информационные системы», где люди всегда на первом месте. Они формируют процессы, и роль руководителя как раз и заключается в установлении правил и ценностей. Важно, чтобы их соблюдали все, включая самого руководителя. Например, я каждое утро в 08:00 провожу планерку. Теоретически это может сделать и заместитель, но это все поменяет. Такая планерка — установление правил, потому что к ней подключаются сотни наших сотрудников из всех филиалов компании.
— А какие у вас главные правила?
— Их много, они касаются не только непосредственно рабочих задач, но и направлены на то, чтобы коллектив в компании был здоровым, экологичным. Например, когда возникает проблема, человек должен сделать пять шагов для ее решения: собрать всю информацию, категоризировать ее, параметризировать, проанализировать и вовлечь других в ее решение. Другой пример, если речь идет о процессах: нужно уметь давать обратную связь и принимать ее. Время сейчас позволяет многим инкапсулироваться, люди замыкаются в определенном кругу и не контактируют с теми, кто им не нравится, кто не подходит. К сожалению, это делает человека невосприимчивым к другим мнениям.
Третья важная составляющая после команды и процессов — это информационные системы. Они кратно повышают продуктивность. Мы сейчас не представляем, как жить, например, без нашей системы технического учета, к которой привязаны миллионы элементов сети.
Все это позволяет нам сегодня активно конкурировать с федеральными операторами связи. Я, кстати, искренне благодарю конкурентов, которые позволили нам развиваться и излечиться от монополизма.
— Каким образом?
— «Таттелекому», как и отрасли связи в Татарстане, 135 лет, длительное время он был монопольной компанией. Это влияло на качество клиентского сервиса, на восприятие абонентами, да и на стратегию развития компании в целом. Монополия в любой сфере приводит к застою. В чрезвычайно «красном океане» мы очень мешали федеральным операторам, которые волей-неволей пытались выдавить нас или купить, потому что им не нужен был посторонний игрок. Поэтому в Татарстане конкуренция была еще выше, чем в других регионах.
— Были предложения вас купить?
— Были.
В самом начале рассматривались варианты продать «Таттелеком» подороже.
Кто-то задавал вопросы, может ли вообще существовать региональный оператор в такой формации, тем более в тот момент у «Таттелекома» существенно снижалась клиентская база.
— Неслучайно на открытии ЦОДа президент РТ Рустам Минниханов говорил: хорошо, что компанию не распродали. А сейчас такие предложения вам поступают?
— Мы же сейчас стали очень дорогие. Акции подорожали в пять раз, сходу не купишь.
— Значит, есть все-таки перспективы у региональных операторов?
— Изначально, если честно, у меня самого были сомнения. Я понимал, что у федеральных операторов есть средства для масштабирования, например, что они могут вложить в приложение в десятки раз больший бюджет, потому что имеют больше клиентов. Но обнаружил, что наше преимущество в другом: у нас короткое плечо, мы гибкие и быстро реагируем на происходящее, а значит, хорошо адаптируемся к новым вводным.
И это не только особенность «Таттелекома». Мы дружим еще с одним региональным оператором — «Интерсвязь» в Челябинске, у них такое же мнение.
«Первые спутники были запущены в 2016–2018 годах, а сейчас на орбите их десятки тысяч, и они потенциально могут работать с обычными телефонами»
«Американцы в один момент могут сделать интернет бесплатным и общедоступным»
— А куда вообще, на ваш взгляд, развивается телеком-отрасль в мире? Что дальше — 5G, спутники, куда мы идем?
— Если внимательно проследим за развитием телекома, увидим, что основные технологии и протоколы зарождались в Америке. Только потом, спустя время, они стали публичными. Сегодня в США все усилия брошены на создание низкоорбитальных сетей. И ситуация развивается очень стремительно: первые спутники были запущены в 2016–2018 годах, а сейчас на орбите их десятки тысяч, и они потенциально могут работать с обычными телефонами.
— То есть даже дополнительного оборудования не нужно?
— Уже нет. Раньше им нужны были наземные станции, но и это ограничение снято, потому что спутники научились связываться между собой лазерными лучами.
Условно, раньше над Москвой Starlink не мог работать, потому что требовал на земле базовую станцию, а сейчас — чисто технически — такая возможность есть.
Происходят одновременно три вещи: плотность спутниковых группировок очень быстро нарастает, необходимость в большом количестве наземных станций отпадает, плюс тестируется работа в диапазонах обычных устройств. Это может привести к тому, что американцы в один момент сделают интернет бесплатным и общедоступным — через свои сети. Конечно, там будут свои нюансы: может быть плохая связь в помещении, скорости не те и так далее. Но такое все равно изменит весь рынок. А американцы получат огромные массивы данных и управление информационными потоками. И это для них окупит все.
— То есть они смогут контролировать и видеть что? Любое подключение в любой момент, любую информацию?
— Чисто теоретически могут быть два варианта. Первый сравнительно простой: фиксация, сколько времени на какой странице в сети кто провел. Второй сложнее: какую именно информацию пользователь передавал и получал. В HTTPS для шифрования используется длина ключа 40, 56, 128 или 256 бит. В теории это можно обходить либо подменой сертификата (но многие сертификаты уже американские, их даже не надо подменять), либо взломом шифра. И мы подозреваем, что, скорее всего, для американцев даже 256-битный ключ может не быть критической проблемой — весь вопрос в мощности машин.
— Только американцы этой технологией занимаются?
— Ни Китай, ни Европа уже много лет не могут сделать ничего сколь-либо конкурирующего со Starlink. Если эта технология будет развиваться прежними темпами, то низкоорбитальные группировки смогут заменить большой процент сетей на Земле.
— Россия в этом направлении ничего не делает? Говорят же сейчас о гибридной связи в удаленных районах…
— Это немного другое. Если низкоорбитальный спутник летит на высоте 500 километров, задержка сигнала измеряется миллисекундами и незаметна абонентам. Когда спутник находится на орбите в 30 тысяч километров, начинаются огромные задержки, в несколько секунд, разговаривать уже практически невозможно. Кроме того, гораздо сложнее обеспечить очень плотный поток, нужно большое количество ретрансляторов, нужны корабли, которые могли бы выводить спутники на орбиту дешево и в большом количестве. Это очень сложная история.
— А низкоорбитальными спутниками Россия не занимается?
— Поймите, технологии такого уровня — это эволюционные системы, они формируются годами. В данном случае технологией владеет определенная компания. Это в 1947 году можно было приземлить американский бомбардировщик В-29 и методом обратной разработки превратить его в Ту-4. А микросхему, в которой десятки миллиардов транзисторов, невозможно разобрать и обратно реверс-инжинирингом собрать.
В мире сейчас все силы направлены на чипы, их считают ключом к воротам будущего технологического доминирования над всеми.
«В программировании ИИ стал незаменим: увеличивает производительность труда на 30–40%. Но говорить о замене им человека, как все любят, пока рано»
«ИИ позволит решить нерешаемые задачи: термоядерный синтез, лекарство от рака…»
— Чипы важны, потому что это основа искусственного интеллекта?
— Основа почти всего. Искусственного интеллекта тоже. GPT уже сейчас демонстрирует феноменальные результаты. В программировании ИИ стал незаменим: увеличивает производительность труда на 30–40%. Но говорить о замене им человека, как все любят, пока рано: есть очень серьезные ограничения. Например, мы не можем посадить ИИ в контакт-центр «Таттелекома», чтобы он отвечал на вопросы абонентов.
— Почему?
— Потому что он должен знать все про «Таттелеком» и про наших клиентов. Для этого в него нужно загрузить данные. Пока это невозможно. GPT сейчас экспертная система широкого профиля, которая знает общую информацию, но не локальную. А когда она чего-то не знает, берет и …
— …и фантазирует.
— …и галлюцинирует, да. И это страшно, потому что в ответ на реальный запрос нейросеть вдруг может начать что-то придумывать. Вместо того чтобы честно написать: «Я не понимаю, дайте мне дополнительную информацию», она начинает отвечать совершенно невпопад. Но как только появится возможность ее дообучить, все начнет меняться.
— Сейчас вы строите свой собственный вычислительный центр. Тоже планируете заниматься искусственным интеллектом?
— Совместно с Академией наук РТ мы попробуем развивать это направление в регионе. Это R& D, результат будет не столь быстрым и очевидным, но все равно этим важно заниматься.
— Иннополис вроде этим занимается?
— Иннополис — про теоретическую часть. Нас очень сильно интересует практическая. Это два направления: видеоаналитика и как раз дообучение больших языковых моделей.
— А какие перспективы ИИ вы видите? Не только для компании, но и для мира, человечества в целом?
— С учетом того, какие средства сейчас вливаются, в ближайшие два года мы можем получить огромный прорыв. Считается, что ИИ может быть ключом к новому витку научного прогресса, позволит решить задачи, которые казались нерешаемыми: бесплатная энергетика, термоядерный синтез, лекарство от рака, бессмертие. Поэтому туда вкладываются огромные деньги. Для того чтобы сделать GPT-5 или GPT-6, нужны чипы, намного мощнее, чем существующие.
— Или квантовый компьютер?
— Когда мне говорят про квантовый компьютер, я всегда вспоминаю историю одной из колоний Франции. В 50-х годах французы перед уходом сделали «подарок» местному населению, сказали, что будущее за компьютерами, поэтому нет смысла изучать обычную математику, надо сразу булевую. Крен математической программы была сделан в сторону булевой алгебры. После такого страна долго не могла оправиться. Оказалось, что, несмотря на то что компьютер работает на булевой алгебре, реальная жизнь все-таки десятичная, и дети в итоге просто не знали математики. Вот история с квантовыми компьютерами мне очень напоминает такой подарок для россиян. Мол, давайте заниматься не кремниевыми чипами, а сразу квантовыми. Но по квантовым компьютерам существенного прогресса нет уже 40 лет.
«Мы можно сказать единственный оператор, у которого остался безлимитный мобильный интернет»
— А в развитие 5G в обозримой перспективе вы верите? Или не те времена, чтобы частоты с военными делить?
— Тут вопрос не только в частотах. Даже если он будет решен, оборудование 5G в разы дороже, чем 4G. Чтобы его устанавливать, нужна коммерческая заинтересованность. А какой смысл операторам в сегодняшней ситуации тратить такие деньги, кроме маркетинга? Должны быть экономические условия.
— Министр цифры РФ Максут Шадаев на последней телеком-конференции говорил, что планируется обнуление платы за спектр — как раз для создания экономических условий.
— Плата за спектр не покрывает затраты. И потом, если говорить о необходимости в 5G, можно поэкспериментировать. Давайте проверим: скорость 4G (демонстрирует на своем телефоне) у меня сейчас 60 Мб/с…
— Было бы странно, если бы у директора «Таттелекома» плохо бы разгонялся интернет в его кабинете.
— Обычные сети Wi-Fi — 200–300 Мб/с, может, больше, зависит от тарифа. 5G — это 1,6 Гб/с! Должна быть какая-то оправданная необходимость в этой скорости. А у наших операторов пока обратный тренд — на экономию. И да, мы можно сказать единственный оператор, у которого остался безлимитный мобильный интернет.
«По домофонам мы заняли уже практически 40% рынка Татарстана за три года. Значит, выбрали правильную нишу»
«Камера должна сама находить то, что вам интересно, и вам об этом сообщать»
— Недавно в интервью руководителя одного из операторов «большой четверки» прочитала, что он уже не считает себя телеком-компанией. Такое ощущение, что все сегодня стремятся разнонаправленно диверсифицировать бизнес: кто-то занялся онлайн-кинотеатрами, кто-то пошел в финтех, кто-то в облачные сервисы. У вас появились домофоны и камеры видеонаблюдения. Это неизбежный вектор развития?
— Мы выбираем бизнесы, которые близки к нашей основной деятельности. В этом смысле у нас очень взвешенная стратегия. И она себя оправдывает: по домофонам, например, мы заняли уже практически 40% рынка Татарстана за три года. Значит, выбрали правильную нишу. Все направления, которые мы открываем, в принципе финансово успешны.
— На какие из них сделаете ставку в этом году?
— Проект, которому мы хотим больше и больше уделять внимания, — это, конечно, видеонаблюдение. У нас 42 тысячи камер по республике, десятками тысяч камер пользуются физлица. Планируем в этом году полностью перестроить плеер, который сейчас позволяет только просматривать записи. Это неудобно, должна быть хорошая и легко настраиваемая аналитика. Если вы настроили, допустим, охрану дома, то вам плеер должен присылать уведомления о движении — это самое простое.
«У нас 42 тысячи камер по республике, десятками тысяч камер пользуются физлица»
— Какие функции там могут появиться?
— Машина должна сама находить то, что вам интересно, и об этом сообщать. Например, присылать уведомление о том, что кто-то зашел в определенную зону, реагировать или не реагировать на автомобили в кадре, распознавать животных, подсвечивать длительность нахождения или отсутствие людей в кадре, плюс еще звуки. Сценариев может быть много. То, что для нас кажется само собой разумеющимся, для ИИ придется прописывать скриптами.
Второе направление, которое для нас очень важно, — качество сигнала Wi-Fi. Мы хотим провести большую работу по реновации оборудования у клиентов, потому что понимаем, что некоторые могут недополучать сигнал максимально возможного качества именно по причине устаревшего роутера.
Третье — думаем над обновлением мобильного приложения. Сейчас их два — «Летай 2.0» и «Мой Дом Таттелеком», но оно точно должно быть единым, при этом максимально удобным. В России есть примеры, когда на базе таких приложений возникают агрегаторы услуг, связанных с домом, в которых можно вызвать мастера. Таким образом, это превращается в суперапп.