«Я зафанател от Путина». Жулин — об Олимпиаде, Навке, Загитовой и США

Заслуженный тренер России Александр Жулин дал интервью программе «Легенда» на RTVI. Он рассказал, почему начал заниматься фигурным катанием, что помешало ему выиграть Олимпиаду в 1994 году и кто не хочет возвращения российских фигуристов на международные соревнования.

О том, как начал заниматься фигурным катанием

В моем городе Королёв (который бывший Калининград), где я жил, был стадион «Вымпел». Туда меня отвела бабушка, чтобы я закалялся, потому что часто болел. И вот благодаря бабушке болеть практически перестал.

Собственно, я-то не особо хотел заниматься этим видом спорта, даже когда пошли первые успехи. Я честно скажу: до 17-летнего возраста я был абсолютным балбесом и мне не особо нравилось, чем я занимаюсь. А потом произошел какой-то перелом в сознании.

Просто когда я перешел в танцы на льду и мне наконец-то дали партнершу — у меня ее не было 2,5 года, я катался с табуреткой вместо партнерш — мне стало нравиться, чем я занимаюсь. Ну, а уж когда пошли первые соревнования и какие-то успехи даже, то просто я, можно сказать, зафанател.

О переезде в США

Я туда переехал в 1992-м. Группа Дубовой получила контракт в городе Лейк-Плэсид, где была Олимпиада в 1980 году. Дубова туда переехала и взяла практически всю группу с собой, лучших спортсменов. Мы жили там в олимпийской деревне вначале, потом нам сняли жилье.

Просто мы поехали за тренером, в общем-то, деваться было некуда.

Я и не рассматривал, что там так надолго задержусь, но пошло-поехало… В 1993 году мы выиграли Чемпионат мира, потом была Олимпиада, второе место. И потом как-то уже там прижились и стали работать у Тома Коллинза в туре (американский фигурист, создатель шоу «Чемпионы на льду». — Прим. RTVI).

Я десять лет проработал в этом туре. Шикарное было время, конечно. Прекрасно проводили время. Пришел, вышел, откатал свой номер три минуты (может быть, 02:30 даже), садишься в шикарный автобус или в самолет, тебя везут в другой город. В автобусе смех, шутки, настроение, алкоголь. Гостиницы — только Four Seasons или такого же класса, или Ritz-Carlton. Шикарные рестораны, шикарная еда. Потрясающее время, просто потрясающее.

<…> Сейчас, конечно, я с великой радостью живу в Москве. Даже вот ездил недавно в Америку на Skate America и думаю: «Как я здесь 13 лет прожил?». Какое-то всё однообразное, убогое, мне не понравилось. А в 1990-е, когда я приезжал вот в Россию, думал: «Боже мой, скорее бы обратно в Америку».

О втором месте на Олимпиаде в 1994 году

Там уже любовная история началась, там мне уже было не до фигурного катания <…> Плюс, конечно, с Майей отношения очень сильно испортились из-за этого. Ну, не дотерпел чуть-чуть.

Тренер отправил Таню (фигуристку Татьяну Навку. — Прим. RTVI) тогда в Москву, чтобы ее под боком не было, чтобы я тренировался. Так я начал к ней в Москву летать каждую пятницу из Америки: в пятницу садился на самолет, в понедельник возвращался, и так каждую неделю. Вот так я к Олимпиаде готовился. Какая там уже Олимпиада?

Так что Майю, конечно, я подвел. Но у меня почему-то такое ощущение, что если бы даже я никуда не летал, то результат был бы тем же.

Не знаю почему, мне прямо интуиция подсказывает. Ну, и я на самом деле ни о чем не жалею, потому что у меня с Таней было 14 лет прекрасной жизни и замечательная дочка.

О том, как стал тренером

Я думаю, что как раз невыигрыш Олимпиады в спорте мне очень большой толчок дал в плане тренерском, потому что как бы недосказанность некая осталась. Для меня был большой вызов — стать золотым медалистом с учениками уже, не самому, так с учениками. Поэтому это был огромный толчок в хорошем направлении.

Я всю жизнь тренировал свою партнершу. Если мне неудобно было что-то, я как-то подлаживал: «Плечико сюда, давай ручку сюда повернем. Во, поехала, всё!». И меньше калорий тратишь, и в кайф кататься самому, потому что всё едет как по маслу.

Это и было уже начало тренерской работы, потому что я пробовал различные варианты на своей партнерше, и ей очень нравилось это. Я говорю: «Майя, давай вот так попробуем. Мне кажется, если мы здесь немножко надавим на бедро, у нас дуга будет круче». Пробуем — круче. Естественно, у тебя в голове же всё это откладывается, и потом все эти свои фишки я переношу на своих учеников.

Об Олимпиаде 2026 года

Степановой — Букину говорят: «Не допущены», апелляция невозможна, причина — не говорят (дуэт Александра Степанова и Иван Букин. — Прим. RTVI). <…> [Из] тренеров вообще никто не едет. Я знаю, что едет только массажист и представитель Олимпийского комитета. Ни одного тренера, ни одного хореографа.

Но два спортсмена [едут] — Петр Гуменник и Аделия Петросян. Буду за них, конечно, болеть. Но им будет очень тяжело, поскольку мы давно нигде не выступали и с таким отношением к нам сейчас, в общем-то…

Об отношении иностранных спортсменов к российским

С нами совершенно нормально все общаются, все же всё прекрасно понимают. Кроме украинцев, здесь проблемы есть. Но как бы и они с нами не общаются, и мы с ними не общаемся. Бог им судья.

А так вообще все прекрасно: и американцы, и европейские люди… Мне кажется, очень многие, чуть ли не процентов 90, всё прекрасно понимают — что происходит на самом деле. Поэтому к нам совершенно нормальное отношение.

Но вот, например, ISU (Международный союз конькобежцев. — Прим. RTVI) — они очень не хотят нашего возвращения. Потому что у них наконец-то жизнь наладилась, у них какие-то датчане стали медали завоевывать.

Кто бы мог подумать, что какая-то там бельгийка займет место в тройке или чуть ли не чемпионат Европы выиграет, когда при наличии русских она бы там близко не стояла даже к пьедесталу никогда?

А сейчас им хорошо, их всё радует, их всё устраивает. Есть нормальные федерации, которые понимают, что без русских плохо. Это, например, плавание. Я знаю, в боксе мы допущены, в борьбе. А вот наша эта организация [ISU] не особо сильно хочет нас видеть, поэтому как надолго затянется это всё — пока не могу сказать.

О своих взглядах

Я просто зафанател от Путина теперь, потому что во внешней политике я прямо горд [тем], что он делает, мне это очень нравится.

Во внутренней я бы поспорил по поводу пенсий, а вот во внешней прямо очень круто, очень круто.

Жена мне вчера включила американское кино, которое она очень любит. Там про девочку какую-то, которая вдруг оказалась принцессой, [Энн] Хэтэуэй ее играет. Я не могу смотреть это кино, потому что я не верю ни одной улыбке, ни одному шагу — ничему не верю. Я взял и ушел в другую комнату и включил русский сериал.

Я последнее время поймал себя на мысли, что я смотрю только русские сериалы <…> Я прямо стал действительно патриотом, я таким никогда не был.

Об отечественной школе фигурного катания

Раньше, до нас, были очень сильны англичане, английская школа. Чехословацкая была сильная.

Но со времен Пахомовой и Горшкова (советские фигуристы Людмила Пахомова и Александр Горшков, шестикратные чемпионы мира и Европы, олимпийские чемпионы 1976 года. — Прим. RTVI) вот как полетело всё: Моисеева — Миненков, Линичук — Карпоносов… По-моему, даже близко никто не мог подобраться. Потом Бестемьянова — Букин, Климова — Пономаренко, мы, Грищук — Платов. То есть прямо была гегемония.

Потом мы, к сожалению, вот это подрастеряли. Стали очень сильно кататься пары — группа Зуева — Шпильбанд (бывшие советские фигуристы Марина Зуева и Игорь Шпильбанд, тренировавшие американских и канадских спортсменов. — Прим. RTVI). Они у нас отобрали пальму первенства. Но это уже, наверное, после Навки — Костомарова. Это где-то 2008-2009-й, пошла вот эта тенденция. А так русские рвали всех.

У нас, во-первых, очень сильная хореографическая школа была всегда. И русские и советские фигуристы все безумно эмоциональные, практически все без исключения.

О том, как изменились танцы на льду

Когда я катался, мы не считали даже количество поддержек, элементов. Можно вообще было прокататься без единой поддержки, без всяких вращений — просто ценилась красота, [то,] как программа выстроена. Но это, можно сказать, была вкусовщина. Это как сравнивать [артистов балета] Владимира Васильева, Рудольфа Нуриева и Михаила Барышникова, то есть кому что нравится больше, кому что по душе. Это театр.

И вот тогда примерно было так. Ты мог получить 5-9-6-0 от одного судьи, а от какого-нибудь из другой страны — 5-3-5-4. На вопрос «Почему?» он мог сказать: «Потому. Мне не нравится». И всё. Не было критериев.

Поэтому стали даже поговаривать, что танцы могут убрать из олимпийских видов, и была придумана новая схема с техническими элементами. Сейчас мы делаем определенное количество поддержек, обязательно вращения, обязательно две дорожки, какие-то добавили сейчас новые хореодорожки. Всё это оценивается двумя бригадами: одна техническая, другая просто оценивает скольжение, интерпретацию, хореографию.

Стало всё гораздо сложнее. Я не знаю, вот я бы сейчас смог бы вписаться в эти новые правила? Но для тренера, для хореографа стало менее интересно, конечно.

Пока элементы по программе не расставишь — программы, в общем-то, и нет. И на хореографию (на всю вот эту постановку, на композицию) остается очень мало времени, дай бог 40 секунд. Всё остальное время практически занимают элементы.

Всегда находятся какие-то суперпары, которые подстраиваются под любую систему и все равно показывают высокий класс — и ты понимаешь, о чем программа, и тебе нравится смотреть. Не хочу быть старпером и говорить, что раньше было лучше. Нет, думаю, что раз тебя ставят в такие рамки — пытайся выкручиваться, как-то ведь все выкручиваются.

О том, каким должен быть тренер

Если мы говорим про танцы, то, во-первых, тренер должен очень хорошо разбираться в красоте линий — как это всё должно выглядеть эстетически. Для меня это очень важно, любую корявость я прямо не приемлю: мне обязательно надо, чтобы всё это было очень красиво, как в балете — чтобы все ножки дотянуты, ручки красивые, тело должно гнуться во все стороны.

Важнейший момент в тренерской работе — это психология: как ты их выводишь на старт. Если ты начинаешь нервничать, они тут же начинают нервничать в два раза сильнее тебя.

Поэтому если ты даже нервничаешь, ты им это не должен показывать ни в коем случае, в тебе должна быть уверенность. Они должны просто чувствовать сильную спину, когда они выходят на лед, даже на тренировках.

Третий момент — ты должен быть очень хорошим психологом. Если ругаются, их помирить. Сократить всю эту ругань до минимума, потому что страдает работа: пока они ругаются, другие работают. Поэтому могу после тренировки посадить либо пару, либо кого-то одного из них, в ком я вижу слабое звено — поговорить, объяснить, замотивировать.

Очень важно замотивировать людей, чтобы они приходили и мечтали занять места не ниже первого. Другое дело, что потом может не получиться, но хотя бы стремиться-то к этому надо.

Как Николсон в «Полете над гнездом кукушки»: «Ну, я хотя бы попробовал». Так же и здесь я говорю: «Ты все силы отдай и займи потом какое-то место. Но если даже оно будет не первое, ты хоть скажешь: „Я всё отдал для этого, но не получилось. Но я хотя бы попробовал”». Вот это очень важный момент.

О суровости тренеров

Я всегда привожу в пример моего самого, наверное, любимого тренера и хорошего друга Тамару Николаевну Москвину. Мы очень сдружились, когда работали вместе в Хакенсаке, это в Нью-Джерси. У них был контракт с Игорем Борисовичем Москвиным (царство ему небесное, великолепный человек), и мы работали на одном льду.

Никогда в жизни я не слышал, чтобы она даже «дурак» сказала на кого-то, ни одного грубого слова никогда. Она может тебя просто посадить, так с тобой поговорить, что выйдешь и просто потом будешь разрывать себя на льду. Она не унижает — она просто с тобой разговаривает, находит какие-то моменты, ключики к тебе, что ты начинаешь просто сам очень этого хотеть. И у нее количество олимпийских чемпионов просто безумное.

Дубова кричала сильно, очень сильно могла. Но у Дубовой была другая фишка — она тебя вообще уничтожала, а на старте ты становился просто королем: «Как же ты катаешься гениально! Я лучше ничего не видела!» И ты такой: фух!

Это прямо на любом старте. А потом в Москву возвращались, и тут же: «У тебя ручонки, ножонки кривые». Это ее был такой подход.

О Тутберидзе

Она супертренер, я бы так сказал, до 17 лет — когда спортсмену не исполнилось еще 17 лет. Потому что ее нагрузки, ее мотивация, ее подход очень хорошо работает на молоденьких девочках. Они не привыкли давать ответ, они не привыкли дискуссировать — они только выполняют.

А когда уже спортсмен поопытнее, с ним надо разговаривать, его надо убеждать. Ты не можешь ему просто сказать: «Ты сегодня поедешь два проката». Он: «Почему? За что мне такое?». Тренер должен научиться его так замотивировать. А маленькие, они же не спрашивают: ему сказали два проката — он пошел два, сказали три — значит, три.

Когда ты покрываешься, помимо мышц и костей, еще и жирком, то ты эти уже сложные прыжки никогда не сделаешь. <…> Загитову сейчас спросите. Она сейчас нормально выглядит. Она в жизни уже не прыгнет никогда каскад 3+3, как она прыгала его.

Но вы ее спросите, она о чем-нибудь жалеет, что она Олимпиаду выиграла в возрасте 15 лет? Она, конечно, вам ответит «нет» и скажет огромное спасибо Этери Георгиевне, что она ее именно тогда подготовила. И именно в 15 лет она выстрелила, потому что в 19 ей выиграть уже было бы невозможно.