Мечты сбываются
Его детство и юность прошли в поселке Лукский Жлобинского района. Там же зародилась мечта стать военным. Вдохновлял пример родного дяди — участника Великой Отечественной войны, кадрового офицера. Желание окрепло во время срочной службы на территории Венгрии, говорит Игорь Иванович:— За первые же месяцы я получил два поощрения. Но главной наградой стало предложение командира поступать в военное училище. Конечно, без раздумий согласился.
Так Игорь стал курсантом Минского высшего инженерного зенитного ракетного училища противовоздушной обороны. Окончил его в 1983 году. Лейтенанта Резвицкого направили в ряды 96-й зенитно-ракетной бригады ПВО, которая дислоцировалась под Киевом и охраняла воздушное пространство на подлетах к столице Украинской ССР.
Чернобыльский марш
26 апреля 1986-го для молодого офицера было обычным днем, как и для абсолютного большинства советских граждан. Это в последующем дата будет овеяна ореолом траура, а тогда — ни в первые часы, ни в несколько последующих суток — о взрыве на ЧАЭС никто не сообщал.— 29 апреля была смена боевого дежурства — передавали новой смене технику и все журналы, — вспоминает Игорь Иванович. — И тут поступает команда: таким-то и таким-то, были названы фамилии, в том числе моя, срочно прибыть в штаб. Куда и зачем нас направляют, никто не объяснял, а мы, люди военные, привыкли выполнять приказы без лишних вопросов. Конечно, кое-какие слухи уже ходили. Кто-то из наших, собираясь, пытался взять противогазы и ОЗК (общевойсковой защитный костюм), предназначенные как раз для таких ситуаций. Инициативу пресекло начальство: «Отставить панику! Вам это не понадобится!»
Колонна численностью около 70 автомобилей вышла на марш. Пунктом назначения стал дивизион, который непосредственно прикрывал Чернобыльскую АЭС. Около полудня зенитчики въехали в город Иванков, находящийся в полусотне километров от станции, рассказывает Игорь Резвицкий:
— Навстречу нам, в направлении Киева, шел плотный поток гражданского транспорта. Стало совершенно очевидно: произошло что-то очень серьезное. Как говорят в таких случаях, дыма без огня не бывает.
А вскоре они увидели настоящий дым, не в переносном, а в буквальном смысле.
Выжили не все...
Проезжая через райцентр Чернобыль, военные обратили внимание на стадион, куда были свезены сотни тонн песка. Люди насыпали его в мешки, предназначенные для продолжавшегося тушения пожара на четвертом энергоблоке.В дивизионе, который находился менее чем в десяти километрах от станции, прибывших стали поить чаем со вкусом йода. Его прямо в чайники добавлял фельдшер, поясняя, что это средство защиты от радиации. Начальник химразведки и начштаба уехали в сторону ЧАЭС, остальным приказали не выходить из зданий. Вернувшиеся офицеры выглядели потрясенными. На расспросы товарищей показали прибор ДП-5В (войсковой дозиметр) с зашкаливающими показателями.
— На позициях дивизиона была насыпь высотой метров пять, где располагался антенный пост, — вспоминает Игорь Резвицкий. — Там же стояла техника. Я взобрался на одну из машин, откуда открывалась хорошая видимость, и наблюдал, как тушат пожар. Зрелище невероятное! Вертолеты заходили один за другим — словно какая-то нескончаемая карусель. Было видно, что одни стараются попадать мешками с песком в самый реактор. Другие сбрасывали, явно не долетая до него. Может быть, пилоты не хотели рисковать, а может, мешки обрывались и падали сами... Еще врезалось в память, что в сторону Беларуси дул сильный ветер. Я аж за голову схватился: ну надо же! Всю гадость радиоактивную туда понесло.
Через пару дней прилетел командующий армией и заявил, мол, все под контролем и волноваться не стоит. Сразу после его отбытия поступила команда сворачивать пусковые установки с ракетами. Боевую технику перегнали под Киев, а всех солдат и офицеров, участвовавших в переезде, отправили в баню. Форму забрали для утилизации, выдав взамен черные комбинезоны.
— Моя жена, медик, стала допытываться, куда я ездил, — рассказывает Резвицкий. — А нам приказали ничего не говорить, хотя и так всем было все известно. Тогда она даже не спросила, а сказала: «Ты был там!» Супруга налила два стакана красного вина и велела выпить. Считалось, что оно помогает защитить организм от воздействия радиации. Едва легли спать, в два часа ночи прибегает посыльный — опять сбор по тревоге.
Не успевших перевести дух снова отправили в дивизион под Чернобылем — забирать оставшуюся технику. После того как она была доставлена, проводилась дегазация. В больших емкостях делали раствор со специальным порошком, а затем с помощью брандспойта и щеток машины тщательно мыли.
По возвращении участников командировок проверяла врачебная комиссия. У некоторых обнаружили превышение допустимых доз радиации. В основном это были те, кто еще раньше по долгу службы контактировал со специальными боеприпасами, содержащими радиоактивные вещества, вспоминает Игорь Иванович:
— Многие потом лежали по госпиталям, но выжить удалось не всем. Так было с энергетиком Петрусевым, который долго лечился в Киеве и Ленинграде. Однако спасти его врачи не смогли. Другой товарищ — подполковник Куркчи, грек по национальности — успел дослужиться до генерала. Затем уехал в Среднюю Азию и вскоре умер от лейкемии.
Служили не из-за денег
До самого распада СССР Резвицкий продолжал служить, пока в начале 1992 года его и остальных не поставили перед выбором: присягнуть заново и остаться в армии Украины или уволиться.— Предпочел второй вариант, — говорит Игорь Иванович и мотивирует свое решение: — Уже тогда мы, военные, сталкивались с проявлениями жесткого национализма. Его ярые приверженцы считали нас, выходцев из других советских республик, оккупантами и люто ненавидели. Еще в 1989-м на вокзале в Киеве убили двух офицеров. Людей в форме могли избить средь бела дня на улице. Поэтому те, кто жил за пределами военных городков, ходили на службу и обратно в гражданской одежде. Я твердо решил: оставаться в такой стране, а тем более присягать и служить ей не буду.
Вернувшись на родину в Жлобин, Резвицкий работал следователем в милиции, затем перешел в гражданскую оборону. На тот момент она входила в состав внутренних войск, а в начале 2000-х была переподчинена недавно созданному МЧС. В 2002 году в звании подполковника Игорь Иванович уволился в запас.
Командировки в чернобыльскую зону в первые дни после аварии, к счастью, обошлись без последствий для здоровья. Сам ликвидатор связывает это с крепким иммунитетом, отсутствием вредных привычек и занятиями спортом.
— Весна 1986-го запомнилась ярко и на всю жизнь, — отмечает он в конце беседы. — Ведь это была не привычная рутина службы, а стрессовая ситуация. Однако восприятие ситуации у нас отличалось от реакции гражданских. Абсолютное большинство людей в погонах были патриотами и шли служить не из-за денег. То же касается сотен тысяч других людей, которые участвовали в ликвидации последствий катастрофы, порой жертвуя собой.
«Ни страха, ни паники среди военных не было. Как и отчаянья, мол, нас, беззащитных, погнали на смерть. Вместо этого лишь понимание, что нужно действовать, выполнять приказы. Мы не воспринимали это как какой-то героизм — просто решали задачу. Переживания, горечь, конечно, присутствовали. Но не за себя, а из-за того, что такая беда случилась у нас — в Советском Союзе».
prolesk@sb.by