Неизбежность. Мальтузианские истоки либерализма и социализма (Новичок 24)

Либерализм и социализм принято считать порождениями философских диспутов о свободе, справедливости и тому подобном. Но это, конечно, не так.

Краеугольные камни либерализма - конкурентный характер любой деятельности и безусловный приоритет частной собственности над всеми иными формами права родились отнюдь не в мудрых головах бородатых классиков, но были выстраданы сотнями лет западно-европейской истории. Социализм, в свою очередь, обрёл реальное содержание лишь в силу катастрофического положения, в котором оказалась Россия после окончания первой мировой, и последовавших за ней гражданской войны и интервенции.

И либерализм, и его младший брат социализм, стали идейным обоснованием судьбоносных решений, неизбежных для своего места и времени. Фактически, это два способа борьбы с извечным врагом любой системы - дисбалансом производства и потребления, чьё проявление в социальной сфере тесно связано с именем Томаса Мальтуса.

Предпосылки возникновения либерализма

Истоки либерального мировоззрения можно найти в Средневековье с его феодальной раздробленностью и сетевым характером обширных торговых структур, охватывавших большую часть известного мира. Эти особенности западно-европейской части континента сформировались в силу географического положения и истории региона. Находясь «на отшибе» Евразии, вдали от империй Великой Степи, Европа могла спокойно заниматься внутренними делами и торговлей. Пока другие народы боролись с разрушительными набегами и платили захватчикам дань, Европа строила свой цветущий сад, с выгодой используя организованные кочевниками потоки иноземных товаров.

«Всемирная История» (гл. ред. Чубарьян А.О., Изд. «Наука», Москва, 2012 г). Том 2. «Средневековые цивилизации Запада и Востока» Раздел V. «Накануне нового времени. Мир к 1453 году».

Стр. 813 «О том, почему стало возможным «европейское чудо», написаны сотни книг. Справедливо указывают на географические преимущества Западной Европы. Здесь и благоприятный климат, обеспеченный «грелкой» Гольфстримом, и исключительная изрезанность береговых линий, подкреплённая выгодным положением рек, благодаря чему из любой точки Европы водным путём можно было быстро добраться до удобных гаваней открытого моря (а морские перевозки обходились в десять раз дешевле речных и в сотню раз дешевле сухопутных)… Сама природа создала Европу максимально приспособленной для активной торговой экспансии, опирающейся на богатство внутренних зон.

Ещё более важным было то, что латинский Запад, единственный из всех регионов старых цивилизаций, сумел избежать соседства с кочевыми империями…

Когда это требовалось европейцам, они сами шли на контакты со Степью, отправляя посольства в Монголию или ведя выгодную торговлю с ханами через свои черноморские фактории. Но у них не возникало необходимости напрягать все силы для отпора внешней агрессии, они не нуждались в сверхмощном государстве, которое объединило бы весь регион для отпора страшному противнику. А когда появились вызовы со стороны новых держав, окрепших в постоянных контактах с кочевыми империями (Османская империя и Русское царство) - потенциал Европы уже достиг такого уровня, что она могла противостоять им без тотальной мобилизации ресурсов»

Централизация власти, свойственная большинству государств Азии и Восточной Европы, была одним из следствий соседства со степными народами, так как была необходима для борьбы с набегами, а в случае кочевых империй, активно насаждалась ими для упрощения сбора налогов с покорённых территорий. Находившаяся в относительной безопасности Европа, напротив, в объединении не нуждалась, так что власть европейских монархов была относительно слабой и для своих вассалов они были лишь «первыми среди равных», отчего не могли претендовать на безусловное подчинение и нередко вынуждены были договариваться с ними об условиях службы.

В случае войны, феодал должен был выставить определённый отряд, но зачастую, не чувствуя угрозы личному благополучию (особенно в случае зарубежных или отдалённых от его владений кампаний) был не слишком в этом заинтересован. Имея чётко оговоренные условия участия в боевых действиях типа срока службы или количества выпущенных в противника стрел, он был вправе отбыть восвояси, не дожидаясь окончания войны, что значительно сокращало потенциал королевских армий. Для того, чтобы обеспечить более ответственную и долгую службу, королю приходилось искать дополнительные «стимулы», в виде участия в разделе добычи или прямой оплаты за участие в боевых действиях (https://proshloe.com/nayomniki-v-srednie-veka.html ), что постепенно вело к развитию института наёмничества, поначалу в виде странствующих рыцарей, вооруженных отрядов и тому подобного, а потом и появлению крупных наёмных армий.

Таким образом, деньги нужны были чтобы обороняться и открывали возможности для нападения, что заставляло искать возможности обогащения и стимулировало ожесточённую конкуренцию. Богатство следовало добывать, чтобы обеспечить свою безопасность. С чужим богатством следовало бороться, чтобы не допустить вторжения, и для этой борьбы подходили любые способы.

В условиях всеобщей вражды окончательная победа какой-то одной стороны принципиально недостижима, так же как невозможен долговременный мир, ведь чьё-либо заметное усиление грозило опасностью более слабым соперникам, которые спешили объединить усилия для борьбы с новым противником. В разделённой постоянными распрями Европе вчерашние враги становились союзниками, чтобы, одолев общую угрозу, снова сцепиться друг с другом. Этот самоподдерживающийся процесс могла остановить только всеобщая опасность извне, но её попросту не было. В 1241 году, дойдя до Центральной Европы, хан Батый развернул своё войско и вернулся в Орду, оставив Западную Европу нетронутой и необъединённой.

Интриги, предательство, недолговечные коалиции оказались неотъемлемой частью повседневной политической жизни Европы и легли в основу западного менталитета. То, что привыкшими к объединению русскими воспринимается как оппортунизм и недоговороспособность, на Западе считается тонким искусством ведения конкурентной борьбы, долгие века бывшим залогом их выживания.

С появлением лёгких мушкетов и артиллерии, заложивших основу так называемой «военной революции» конца XVI века, ситуация несколько изменилась. Новое, а точнее усовершенствованное, оружие требовало сложных навыков обращения и поведения в бою, недоступных обычному ополчению или наёмному сброду. Для его использования его преимуществ нужна была регулярная армия и унифицированное снабжение. Содержание такой армии обходилось недёшево, но уверенно окупалось за счёт улучшения собираемости и роста размера налогов, которые этой армией обеспечивались. Это привело к укреплению государств и власти монархов, но привычку воевать не искоренило. Соблазн «разобраться» со слишком богатым или слишком слабым соседом был теперь ещё больше, но и затраты на ведение войн также выросли, поэтому любая военная авантюра по-прежнему нуждались в деньгах.

«Всемирная История» (гл. ред. Чубарьян А.О., Изд. «Наука», Москва, 2012 г). Том 3. Мир в раннее Новое время. Раздел III. Мир к концу XVII столетия.

Стр. 760 «Основная проблема заключалась в том, что налоги собирались медленно, а деньги требовались сейчас. Нужны были люди, которые хотели бы и могли финансировать правителя. Трудно представить себе купца, отказавшегося помочь султану, падишаху или царю. За просьбой могла последовать конфискация. Даже там, где политика «обрубания ветвей, чтобы лучше рос ствол» не провозглашалась открыто, возможность вмешательства власти удерживала накопление частного капитала на определённом уровне.

На Западе, где не существовало единой управляющей структуры, контролирующей всё пространство христианского мира, власть рынка даже над самыми могущественными монархами стала реальностью. Монарх распоряжался лишь в своей стране, а деньги не признавали границ. Требовались иные отношения власти и капитала.

Приёмы мобилизации денежных средств, опробованные итальянскими городами, получили большое распространение. Тосканские банкиры в Лионе кредитовали чудовищно раздутые военные расходы французского короля, генуэзцы давали в долг королю испанскому…

Стр. 763 …деньги, предоставляемые банкирами правителям на их неотложные, в том числе и военные нужды, имели в первую очередь купеческое происхождение»

Воинственным европейским монархам деньги были нужны постоянно, так что богатые купцы, сколотившие баснословные состояния на заморской торговле, выглядели для них более чем желанной добычей. Однако, вполне привычные к грабежам и принудительным конфискациям, они были вынуждены неукоснительно соблюдать навязанные ростовщиками условия. Причины такой терпеливости кроются в сетевом характере торговых структур, из-за которого большая часть «тела» подобных организаций находилась за пределами досягаемости монархов, и в том числе на территории потенциальных противников, через которых торговцы могли воздействовать на недобросовестного заёмщика.

Для увеличения прибыли от торговли, необходимо владеть информацией о текущем состоянии региональных рынков, чтобы оперативно отправлять товары туда, где они востребованы и, следовательно, несут большую выгоду. К тому же нужна система складов промежуточного хранения и надёжная логистика. Всё это подразумевает слаженную работу людей, физически находящихся в разных концах мира, но действующих как части единой системы. Таким образом, купцы, финансировавшие европейских монархов, были лишь частью разветвлённых сетей, что делало попытки силового воздействия на них по большей части бессмысленными и в чём-то опасными. С владельцами капиталов следовало договариваться и, конечно же, уважать их интересы, в чём бы они ни заключались.

Таким образом, чтобы не стать лёгкой добычей увлечённых конкурентной борьбой соседей, нужно было дружить с купцами, и конечно же, соблюдать неприкосновенность их имущества, или в более широком смысле частной собственности. Пока короли занимались ведением войн, купцы зарабатывали деньги, чтобы их финансировать, а взамен получали ещё большие прибыли и безопасность, что в целом устраивало обе стороны. Однако, по мере роста военной мощи Европейских армий, этот союз власти и бизнеса приобретал иное значение. Кроме гарантий защиты от собственного произвола, государство могло дать капиталу нечто более ценное. Оно было способно навязывать другим странам выгодные условия зарубежной торговли, обеспечивая купцам баснословные прибыли. И вскоре те тоже отметились крайне важным для ведения войн изобретением - промышленным производством.

Наступление промышленной эпохи

Одной из главных задач купцов всех времён было и остаётся приумножение капитала. Предоставляемые монархам кредиты, с точки зрения самих купцов, служили в первую очередь, именно этим целям. Однако деньги можно было инвестировать и в другие сферы.

«Всемирная История» (гл. ред. Чубарьян А.О., Изд. «Наука», Москва, 2012 г). Том 3. Мир в раннее Новое время. Раздел III. Мир к концу XVII столетия.

Стр. 766 «Капиталы часто перетекали из торговли в финансовую сферу. Однако риски здесь оставались высокими, да и к по-настоящему прибыльным операциям допускались далеко не все. В условиях неблагоприятной конъюнктуры капиталы часто вкладывались в промышленность и в сельское хозяйство…

Стр. 768 …Если мы возьмём Англию, то увидим, что к концу XVII в. за счёт определённого изобилия капиталов соблазн увода денег в финансовую сферу оказывался не столь велик, как в других странах, и капиталы для инвестирования в производство имелись. Но здесь, как и в Голландии, жизнь была дорога (такова расплата за положение центра мировой экономики), и задача снижения себестоимости за счёт сокращения доли ручного труда (поневоле оплачиваемого относительно высоко) оставалась актуальной»

Из-за своего островного положения, Англия не нуждалась в содержании больших армий, поэтому в отличие от континентальных держав, меньше интересовалась кредитами. Кроме того, неизменный с елизаветинских времён, обменный курс фунта стерлингов обеспечивал надёжность долговременных займов, которые Англия могла получать под значительно более низкий, чем остальная Европа, процент. Учитывая роль Англии, как одного их главных товарных центров того времени, буквально напрашивались вложения в производство, на пути которых было лишь одно препятствие - дороговизна ручного труда.

Задача удешевления производства, была успешно решена английскими инженерами, создавшими первые механические станки и, приводящую их в движение, паровую машину. Отдавая должное их таланту, можно не сомневаться, что первоочередной причиной этого успеха послужила востребованность сокращающих трудозатраты изобретений со стороны готовых вкладывать серьёзные деньги купцов. Ситуация, которой на тот момент не было в других странах мира.

Как бы то ни было, результаты намного превзошли ожидания, не только обеспечив увеличение объемов и снижение себестоимости производимых товаров, но также открыв путь к созданию всё более сложных и совершенных продуктов и материалов, аналогов которым прежде не существовало. Английские товары заполняли мировой рынок, а железные дороги и пароходы делали транспортировку всё более дешёвым и быстрым процессом, что также способствовало торговой экспансии. Росли промышленные города, поток богатства позволял импортировать продовольствие, что вместе с развитием сельскохозяйственных и пищевых технологий, сокращало занятость в аграрном секторе, снабжая промышленность дополнительной рабочей силой.

Англия превратилась в мировую фабрику, и прочие страны Европы спешили последовать её примеру, копируя не только технику, но также политическую систему и убеждения англичан. Гражданские свободы, независимость суда, представительное правление, широкое местное самоуправление и другие антиабсолютистские веяния вошли в моду и прочно утвердились как прогрессивные, безусловно полезные, необходимые для успешной модернизации ценности. Именно с ними до сих пор принято связывать идею либерализма, хотя по большому счёту это не более чем подмена причины следствием. Так называемые либеральные свободы требовались набравшему силу крупному капиталу, чтобы заявить своё право на власть и осуществить его через карманные партии и проплаченных радикалов. Не либерализация политики вела к техническому прогрессу и росту богатства, а развитие промышленности и увеличение влияния капитала заставляло власти переходить к либеральной политике. Во многом, это была гарантия сотрудничества, необходимая для привлечения уже обладающего технологиями иностранного или местного капитала в виде выделения кредитов, поставок оборудования, создания совместных предприятий или концессий. И это были приемлемые условия.

В XIX веке, вместе с приходом промышленности на континент, Европу захлестнули масштабные изменения, коснувшиеся в том числе и военной сферы. Массовое производство позволило создавать огромные армии, обеспечив их необходимым обмундированием, продвинутым стрелковым оружием, всё более мощной и многочисленной артиллерией. Теперь, чтобы оставаться в числе самостоятельных европейских держав, сохранять и расширять владения, нужны были не только денежные кредиты, но и современные промышленные товары - дальнобойные пушки, винтовки, боеприпасы, обмундирование и амуниция. Отныне зависимость власти от крупного капитала стала ещё сильнее, тем более что масла в огонь конкуренции всё более явно подливали демографические проблемы.

Мальтузианские кризисы и борьба с ними

Английский священник и экономист Томас Мальтус стал первым мыслителем, обратившим внимание на взаимосвязь численности населения и провоцирующей социальные потрясения нищетой. Чем больше жителей в государстве, тем сложнее им найти средства для существования из-за товарного дефицита, нехватки земли и/или безработицы. Таким образом, для нормального развития необходим баланс производства и потребления, а его нарушение, по словам самого Мальтуса, чревато «гибелью в той или иной форме». При этом баланс имеет свойство естественным образом нарушаться из-за того, что в норме прирост населения обгоняет модернизацию технологий и средств производства, а значит для сохранения социального спокойствия приходится периодически уравновешивать их, предпринимая для этого различные меры.

Если объём потребления превышает возможности производства возникает обширный товарный (в том числе продовольственный) дефицит, бороться с которым можно двумя способами:

Уменьшить потребление, что на практике означает сокращение численности потребляющих и/или размера доступного им пайка

либо

Увеличить производство, освоив дополнительные ресурсы или новые технологии

Если объём потребления не дотягивает до уровня производства, возникает избыток товаров, борьба с которым требует:

Увеличить потребление, то есть выйти на новые рынки

или

Сократить производство, для чего опять-таки нужны дополнительные ресурсы, чтобы поддержать тех, чей доход связан с остановившимся производством (иначе потребление упадёт ещё ниже, вызвав новые сокращения и далее по спирали)

В Средневековой Европе, где большая часть товаров производилась сельским хозяйством, кризис перепроизводства решался довольно легко - увеличением объемов торговли и сокращением площади запашки, либо поголовья скота. Главную проблему мог составить дефицит продовольствия, связанный с нехваткой земли необходимой для пропитания растущего населения. Первоначально «спускным клапаном» для бедноты, безземельных рыцарей и прочих людских «излишков» служили крестовые походы на арабский Восток и Византию, связанные с гибелью большого числа людей и довольно значительным переселением на новые земли. Однако естественный прирост был всё равно выше, и в конце XIII века Европа вошла в фазу перенаселения, следом за которой должен был наступить, провоцирующий гражданскую смуту и тормозящий развитие, эко-социальный кризис (при котором борьба за пропитание превращается в борьбу с властями). Однако судьба распорядилась иначе. Эпидемия «Чёрной смерти», унесшая жизни от 30% до 60% населения Европы, позволила ей сохранить высокую динамику развития без обширных конфликтов и разрушений.

Далее, в середине XV века, подстегиваемые тем, что сухопутные торговые пути на Восток были перекрыты набравшими силу турками, европейцы отправились прокладывать новые морские маршруты и открыли множество «не занятых» территорий. Теперь, организация заморских колоний позволяла получить массу дешёвых ресурсов, чтобы стимулировать производство и, что не менее важно, отправлять туда «лишних» людей, снимая социальное напряжение внутри метрополии. Началась эпоха колониальных захватов, способствовавшая сохранению баланса между производством и потреблением.

Однако для того, чтобы захватить и удержать колонии нужно было вести войны как с местным населением, так и с другими европейскими странами, что было невозможно без поддержки со стороны крупного капитала, так что его ценность для общества неуклонно росла. Союз власти и капитала обеспечивал возможность устойчивого развития и безопасности против социальных конфликтов. В условиях отсутствия внешних экзистенциальных угроз (особенно для капитала, унаследовавшего от торговцев сетевую структуру), народ был не защитником, а дешёвым и быстро восполняемым ресурсом, от которого нужно было уметь вовремя избавляться. Сформировалась и укрепилась мысль, составившая центральную, хотя и не особо афишируемую, часть либеральной идеологии: «Капитал важнее людей».

Капитал растёт через торговлю, а торговля нуждается в товарах и, следовательно, в работе промышленности, которая, в свою очередь, требует расхода ресурсов. По мере роста капитала и связанной с ним промышленности, собственных ресурсов становится недостаточно, что создаёт угрозу для благополучия общества.

В случае кризиса по либеральным канонам нужно спасать капитал, ведь он необходим для экономического роста и его тяжело накопить. Если без роста экономики обществу суждено погрузиться в бездну мальтузианского хаоса, то проблемы капитала следует решать за счёт населения (в идеале чужого, но это не обязательное условие), отправляя его в топку войн или обрекая на смерть от, сопутствующих нищете, голода и болезней.

Либеральная формула борьбы с мальтузианским кризисом в общем виде такова:

В случае обширного дефицита сокращать население, в первую очередь за счёт беднейших его слоёв, а также грабить колонии для получения дешёвого сырья и других ресурсов, позволяющих нарастить объём производства. В случае кризиса перепроизводства захватывать новые рынки, навязывая свои товары колониям, и одновременно увеличивать вывоз из них ресурсов для удешевления производства и увеличения уровня жизни, а следовательно, потребления на территории метрополии.

Развитая промышленность казалась залогом выживания для одержимого конкуренцией Запада. И в самом деле, она обеспечивала прирост капитала через торговлю, силу армий через производство военных товаров и культурное влияние через стремление слабых копировать тех, кто сильнее. Другими словами, обладатели мощной промышленности могли навязывать свою волю менее развитым государствам, чтобы «экспортировать» им свои проблемы, как демографические, так и экономические. В то же время, для работы промышленности требовались ресурсы и контроль над рынками сбыта. Чем острее внутренние проблемы, тем мощнее должна быть промышленность. Чем сильнее становится промышленность, тем больше ей требуется для поддержания работоспособности. Возникает необходимость расширения колониальных владений, но в начале ХХ века колонизировать стало уже некого, так что возник вопрос передела. А значит, приближалась война.

Социализм и Модернизация в Российской Империи

Переход к промышленному производству и вызванные им кардинальные перемены способствовали распространению новых идей. Вера в неудержимый прогресс порождала надежду, что рост производительных сил удастся уравнять с потреблением, исключив возможность эко-социального кризиса. Нужно лишь ограничить создающую искусственный дефицит спекуляцию, и тогда потребность в сокращении населения (то есть войнах и массовой бедности) исчезнет сама собой.

Для Европы это было чистой утопией. Любая попытка всерьёз «прижать» крупный капитал обернулась бы снижением военной мощи, а это в условиях острой европейской конкуренции поставило бы под вопрос сохранность, если не собственной территории, то во всяком случае заморских колоний, а значит приток ресурсов для производства и клапан для сброса демографического давления.

По-другому обстояли дела в России. Во второй половине XIX века стало очевидным отставание от Запада в военно-техническом отношении. Не хватало как современных промышленных производств, так и крупного капитала, готового вкладываться в их создание. Нужны были западные кредиты, но они номинировались в иностранных валютах, а значит требовался стабильный курс рубля, поддержать который можно было лишь экспортом. Сеть железных дорог, ставшая первым шагом модернизации, открывала возможности для вывода продукции на международные рынки. Но что могла предложить промышленной Европе аграрная, по сути, Россия? Конечно же, продовольствие, и в первую очередь зерно.

По условиям земельной реформы 1861 г. земля осталась в собственности помещиков, поэтому именно они, а не крестьяне, решали сколько зерна уйдёт на продажу, а сколько останется для потребления. Это усугубило ситуацию и без того уже приближавшегося Сжатия, то есть нехватки средств к существованию обширных масс населения. Плодородной земли не хватало для пропитания самим крестьянам, и продолжающаяся отправка зерна на экспорт лишь усугубляла проблему.

В то же время, для дворян, лишённых дармового труда и привилегии распоряжаться крепостными как частной собственностью, тоже наступили нелёгкие времена. Привычка к пассивному доходу и неумение вести прибыльное хозяйство, в дополнение к естественному приросту численности потомственных аристократов, приводили многих из них к упадку и бедности, заставляя прозябать на мелких чиновничьих должностях, не взирая на благородство происхождения и величие предков. Произошло перераспределение богатств в пользу более предприимчивого купечества (что и требовалось для успеха модернизации), и в дворянской среде распространились оппозиционные настроения.

Модернизация имела определённый успех, но догнать Европу не удалось. Для этого требовалось больше средств, но взять их было неоткуда. У крестьянства их попросту не осталось, а тот факт, что большая часть армейских офицеров и госчиновников имела дворянское происхождение, делал опасной идею тревожить и без того недовольных помещиков. Государство оказалось бессильным перед собственными элитами и народом, а лояльность обеих социальных групп была во многом подорвана, что означало кризис государственной власти. Вместе с тем, модернизация так и не была закончена, несмотря на внушительные долги перед западным капиталом, открывшие ему отличные возможности для давления на правительство и вмешательства в политику государства.

Таким образом, накануне первой мировой войны Россия имела устаревшее и отчасти импортное вооружение, а также слабую промышленность, не способную обеспечивать ведение длительных боевых действий. Более того в обществе царило заметное напряжение, не снятое, а наоборот усилившееся после революции 1905-1907 гг. И всё это на фоне сложных отношений с Западом, имевшем немало рычагов воздействия на политическую кухню страны.

В начале ХХ века, когда возможности для захвата новых колоний оказались исчерпаны, назревавший мальтузианский кризис подталкивал Европу к большой войне за передел сфер влияния. Российская Империя могла бы получить огромную выгоду, уклонившись от участия в ней, однако западные кредиторы и хитроумная дипломатия сделали своё дело, умело втравив Россию в этот чуждый её интересам конфликт. Конфликт, к которому она была плохо готова в техническом, экономическом и моральном отношениях.

«История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции (Нефедов С.А.)

Стр. 538 «К весне 1915 года в армию было мобилизовано 6,3 млн. человек, а к весне 1917 года - 13,5 млн., что составляло 47% трудоспособного мужского населения. Это привело к резкому изменению демографической ситуации в деревне, на смену избытку рабочей силы пришёл её недостаток»

Стр. 539 «Мобилизация сопровождалась огромным потоком жалоб на то, что «богатые» уклоняются от призыва, что «за 100 рублей можно получить бронь». Генерал С.А. Добровольский, начальник мобилизационного отдела писал об обилии «всевозможных просьб… об освобождении, или, по крайней мере, об отсрочке призыва в войска. Подобные просьбы поступали не из толпы народа, а от нашего культурного общества и из среды буржуазии».

Стр. 540 «Таким образом, фактор социального раскола проявился в самом начале войны, при этом раскол приобрел ещё одно измерение: простонародье должно было идти на фронт умирать, в то время как элита и её служители отсиживались в тылу… После понесённых поражений крестьянская ненависть кристаллизовалась в обвинение в предательстве, адресованное высшим офицерам, - то есть по преимуществу дворянам-помещикам, старым врагам крестьян…

…Нежелание крестьян-солдат воевать сказывалось уже в начале войны. Председатель Думы М.В. Родзянко приводил примеры, когда во время атаки с поля боя дезертировало до половины солдат, подчеркивая, что это примеры «далеко не единственные». К концу 1914 года в различных армиях было издано большое количество приказов, отмечавших отсутствие стойкости у солдат и распространившиеся сдачи в плен. Русская армия уступала противнику в артиллерии, и русские генералы старались использовать численное превосходство, безжалостно бросая своих солдат в штыковые атаки. Осенью 1914 года на Восточном фронте 3 млн. русских сражались с 1,5 млн. австрийцев и немцев, и к концу года русские потери достигли 1,4 млн. Уже в начале 1915 года закончились мобилизационные запасы снарядов и винтовок, на фронт прибывали невооружённые пополнения. Затем началось немецкое наступление. В июле 1915 года в сражении на реке Нарев тысячи солдат не имели винтовок, а для артиллерии установлена норма в 5 выстрелов на орудие в сутки. Немецкие же орудия были обеспечены 600-1000 выстрелами. В день немецкого наступления артиллерийская подготовка продолжалась пять часов, и за это время обороняющиеся потеряли 30% боевого состава. Военный министр А.А. Поливанов говорил на заседании Совета Министров 16 июля: «…Пользуясь огромным преобладанием артиллерии немцы заставляют нас отступать одним артиллерийским огнем. В то время как они стреляют чуть ли не по одиночкам, наши батареи вынуждены молчать даже во время серьезных столкновений. Благодаря этому, обладая возможностью не пускать в дело пехотные массы, неприятель почти не несет потерь, тогда как у нас люди гибнут тысячами…» Д. Ллойд-Джордж писал: «Русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление».

Стр. 565 «Командующий Юго-Западным фронтом А.А. Брусилов писал: «Можно сказать, что к февралю 1917 года вся армия… была подготовлена к революции». Генерал А.М. Крымов говорил председателю Думы М.В. Родзянко незадолго до Февральской революции: «Армия в течение зимы может просто покинуть окопы и поле сражения…»

Наиболее опасным для властей было то обстоятельство, что на фронте заканчивались запасы продовольствия. В начале февраля на Северном фронте продовольствия оставалось на два дня, на Западном фронте запасы муки закончились и части перешли на консервы и сухарный паёк…

22 февраля Николай II срочно отправился из Петрограда в Ставку спасать армию от продовольственного кризиса. Но на следующий день под воздействием того же продовольственного кризиса начались массовые волнения в Петрограде»

Первая мировая война обернулась для Российской Империи катастрофой, ставшей закономерным итогом охватившего страну экосоциального кризиса. Царская власть рухнула, не сумев решить земельный вопрос, устранить техническое отставание и избежать войны. Слабая промышленность не позволила обеспечить армию вооружением, покупка его из-за рубежа породила инфляцию, инфляция вызвала голод и беспорядки, к которым присоединялись те, кто должен был их подавлять. На защиту царя не встал ни народ, ни элиты, ни западные союзники.

После отречения Николая II некое подобие власти оказалось в руках временного правительства, которое, находясь под давлением Запада, всеми силами стремилось удержать армию от выхода из войны и так и не приступило к управлению страной. Их слабостью и склонностью к пустым обсуждениям вместо каких-либо действий, воспользовались вооруженные пламенными речами и сказочными идеями большевики. Провозгласив власть Советов, они не побоялись остановить войну и пообещать землю, давно ожидавшим её, крестьянам - два важных шага, определивших дальнейшую судьбу страны и социалистической идеи.

Рождение социалистического строя

Трудно себе представить, чем обернулось бы их правление и как долго оно могло продолжаться, если бы против них не выступили, не имевшие внятного ответа на земельный вопрос, вооруженные западными спонсорами, бывшие царские офицеры, которых несмотря на отсутствие единой программы и общего управления, принято называть «белым движением». Привыкшие считать народ своей собственностью, они развернули «белый террор», заставивший отвернуться от них немалую часть первоначально нейтрального населения.

Иностранная интервенция, бывшая, по сути, попыткой колонизации отдельных регионов России (и сопровождавшаяся соответствующим набором методов), также склоняла людей в пользу красных. Действующие заодно с иноземными захватчиками бывшие господа смотрелись значительно хуже большевиков, выглядевших на их фоне защитниками страны и народа. Таким образом, победа социалистов состоялась благодаря народной поддержке, хотя и не единодушной, но достаточно массовой и очевидной.

Сумев отстоять свою власть, большевики оказались всё перед той же мальтузианской проблемой - потребление превышало возможности производства. Разорённая сокрушительными катаклизмами, страна лежала в руинах, а буржуазная Европа не скрывала своего враждебного к ней отношения. Советскому Союзу требовалась срочная модернизация, с которой до этого не справился царский режим.

Нужно было создавать промышленность, но частный капитал отправился в эмиграцию, а отношения с Западом не позволяли рассчитывать на кредиты. Единственным выходом было обратить частные доходы в пользу государства, а управление выстроенными на эти деньги промышленными предприятиями доверить выходцам «из народа». Одновременно требовалось организовать систему массового образования и инженерную школу, способную копировать и развивать западные технологии, а в идеале создавать собственные. Также нужно было повысить продуктивность сельского хозяйства, чтобы высвободить рабочие руки, наладить здравоохранение, чтобы сократить время нетрудоспособности и создавать боеспособную армию, чтобы защититься от следующей попытки западной колонизации. Кроме всего прочего, вновь создаваемая советская промышленность не могла рассчитывать на существенный экспорт, поэтому нужно было создавать активный внутренний рынок, а значит увеличивать покупательную способность населения.

Идти традиционным либеральным путём, то есть жертвовать людьми ради сохранения и умножения капитала, было бессмысленно. Народ оказался «капиталом» более ценным, чем деньги и промышленные объекты (которых попросту было слишком мало). Россия была вынуждена пойти по крайне ресурсозатратному, но единственно возможному для неё (и практически не доступному для большинства западных стран) пути. Она должна была вкладываться не в отдельных инициативных собственников, а во всё население сразу, утверждая истину противоположную либеральной: «Люди важнее, чем капитал».

Родилась новая, социалистическая формула восстановления дисбаланса потребления и производства:

Постоянно наращивать производственные мощности, разрабатывать новые технологии. В случае обширного дефицита сокращать объём потребления, ограничивая доходы самых обеспеченных слоёв населения, а если этого недостаточно - перераспределять весь доступный продукт между всеми гражданами, урезая при этом размеры довольствия (продразвёрстка и карточная система). Бороться с перепроизводством с помощью плановой экономики, в случае необходимости - снижать объёмы производства. При этом субсидировать потребление за счёт широкой социальной поддержки населения и госзаказа.

Социализм и либерализм можно назвать альтернативными путями развития, но считать их полной противоположностью друг другу неправомерно. В конце концов, они оба преследовали одну и ту же цель - обеспечить общество необходимыми ему ресурсами, чтобы избежать дисбаланса производства и потребления. Правда обстоятельства были разными.

Либерализм был рождён в ориентированном на международную торговую и военную экспансию, экономически богатом, но перенаселённом регионе, раздираемом конкуренцией за ресурсы и рынки сбыта. Социалистическая система, напротив, была реализована в стране, имевшей огромные запасы ресурсов, но разрушенной и разорённой финансово. Целью либерализма было сохранение и упрочение гегемонии ведущих мировых держав и сотрудничающего с ними частного капитала. Социализм появился в рамках экстренной трудовой мобилизации страны-изгоя, недвусмысленно обозначенной как объект предстоящей колонизации. Либерализм боролся за конкурентные преимущества, социализм создавал общество и производство «с нуля».

Либеральный путь был закрыт для новорождённого СССР; а то, что на Западе казалось нелепой утопией, в России оказалось единственным шансом на выживание и возвращение в лигу сильнейших мировых держав.

конец первой части