Дилара Гундорова: "Радуясь посадкам чиновников, понимайте, что мы еще и бабки отдадим"
– Мы не виделись почти год, накопилось много вопросов. Я так понял, что какое-то время вы «ловили тишину», уходили из информационного пространства?
– Пауза была вынужденная. Это период предвыборной тишины, когда просто было нельзя. А я отвлеклась на другие проекты.
– На какие проекты вы отвлекались, если не секрет?
– Федералка. Для меня назначение Хабирова для меня показалось абсурдным. На фоне этих коррупционных скандалов я начала работать с Москвой. Меня задействовали в других задачах, кардинально других. И сегодня это позволяет мне разбираться, как устроена у нас вообще кухня в различных кругах, и даже чем живет Россия.
– Радию Хабирову действительно дали переизбраться или переназначиться. Но особо его команда не изменилась. Премьером остался Андрей Назаров, хотя на протяжении года здесь оставалась интрига. Что правительственный, что административный блок не сильно поменялись. Ушел Забелин, который представлял собой какой-то уровень компетенций. Исполняет обязанности руководителя администрации господин Бадранов, который не сравним ни с Забелиным, ни с другими своими предшественниками.
– Не сравним в первую очередь по административному ресурсу. Как бы там ни было, Забелин человек прямой, кремлевский, с хорошим административным ресурсом, который мог решать вопросы республики в Москве. Бадранов – не та кандидатура, естественно. Я с трудом представляю его в коммуникациях с администрацией президента, внятно формулирующего мысли и делающего выводы в отношении политической и экономической ситуации. По внутренней политике особенно, которая была в республике очень неудачная.
– То есть вот эта рокировка с господином Кильсенбаевым смысла большого не имеет?
– Они не игроки. Они не в состоянии связывать Кремль через администрацию главы и администрацию президента и отрабатывать политическую повестку. Что и называется внутренней политикой. Это вопросы религиозные, национального спокойствия, социальной удовлетворенности граждан, это обратная связь с гражданами республики. Вот это всё – обязанности администрации главы.
Экономика – это все-таки правительство, это к Назарову вопросы. Поэтому администрация главы, администрация президента – это хорошо говорящие головы, которые правильно оценивают политическую ситуацию в республике. Но все они, что мы видели, не сделали работу.
Мы у Бастрыкина – номер один в рейтинге по жалобам. Мы попали в дурацкий список из трех республик, горячих точек прокуратуры для реагирования.
– Если смотреть на правительственный блок, то я не вижу масштабных людей. Нет сейчас Пустовгаровых, Вахитовых или прочих, которые сами по себе были отдельными личностями.
– Люблю фразу Муртазы Губайдулловича про «четырех курей». Пустовгаров был руководителем УМПО. Прошел все карьерные стадии в республике, умел командовать коллективами. Все предыдущие руководители имели такой опыт. У нынешнего руководства правительства вы не увидите ни образования, ни хотя бы курсов повышения квалификации. За последние 15 лет они повышали её реально или нет? В них не увидеть опыта руководства большими коллективами, заводами, максимум – аппаратная карьера.
А вот последние назначения меня вообще добили. «Фитоняши», как я их называю, девочки, которые вдруг из красногорских фитнес-центров переехали сюда в министры. Может быть, мы в чем-то неправы, раз оттуда попадают в министры. Вот я сейчас что должна своим детям говорить? Не учитесь дети, не надо вам стремиться поступать в какие-то вузы, идите в ближайший фитнес-зал, качайте попы и становитесь министрами?
Когда мы начинаем институты власти фактически переводить в этот «желтый формат», то любая аналитическая передача превратится автоматически в «желтое» обсуждение, а серьезные вопросы оказываются забыты. Вот поэтому это правительство неинтересно.
– Но все-таки вопрос, почему многие министры от приставки «ИО» так и не избавились до сих пор?
– Это регламент работы самих министерств и федеральных структур. Они курируют две должности – это руководитель субъекта и руководитель финорганов. Невозможно быть министром финансов, если ты не работал с самим Министерством финансов. Более того, если ты не работал с Министерством финансов Российской Федерации. Они свои кадры знают. Министров готовят по 20-30 лет. Редко случаются быстрые карьеры, очень редко. Двухэтапный квалификационный экзамен в Москве, который, во-первых, должен собраться для начала. Поэтому ни один глава субъекта не рискует своим министром финансов. Сначала он по этому поводу беседует с Москвой, говоря при этом не «кого я хочу видеть», а «кого бы вы хотели видеть». Потому что потом этот человек подписывает документы, в первую очередь, на тех же межбюджетных трансфертах с Москвой. Он умеет читать документы министерства финансов. Это такой уровень контроля Москвы за деньгами. Главный бухгалтер республики бывает иногда значимей собственного главы. Поэтому Малинская просто не получила согласование Москвы и никогда не получит. Вот и все. Ничего личного.
– А господин Ковшов все-таки дождется кресла министра строительства?
– Ой, бедолага Ковшов, бежать бы ему, жалко его… Честно – давно знакомы, неплохо отношусь. Но нет справки по форме №1, на которую ФСБ должна дать согласие. Мы же понимаем, сколько претензий к нему было на прежних местах работы. Да, недоказанных, да, его не привлекали. Но претензии есть, и они активизируются ровно в момент назначения. Ковшов грамотный. Поэтому, когда вдруг Ковшов допустит ошибку, то у Артема Васильевича оправдаться не получится за счет того, что «Я не знал, я не умел». Минакова сможет оправдаться – ей даже поверят. Она похлопает глазками, скажет: «Я не знала», и ей ответят: «Ну да, ну иди спи, моя красавица». А Ковшову не поверят – он реально профессионал.
– Возвращаясь к Минфинам. В России складывается прецедент на примере министра финансов Ростовской области. Прошла информация, что задержали его за кредит в коммерческом банке. За коммерческие кредиты у нас по этой логике можно всех министров и мэров сажать.
– Бюджет – это трехуровневая система: федералы, регионалы, муниципалы. Каждый бюджет, который принимается в виде закона, каждый год должен быть сбалансирован по доходам и расходам. Сколько заработал, столько и потратил. Запланируй доходы – получишь расходы. На момент моего ухода величина бюджета РБ была около 200 миллиардов рублей. Сейчас бюджет больше 300 миллиардов рублей. Вы хотите сказать, что у нас за два года налогов начало прибывать почти на 130-150 миллиардов больше? Мы что, людей нарожали? У нас отток населения! Если мы столько прирастили в доходах, значит у нас, как минимум, в полтора раза увеличилась промышленная база. По экономике мы этого не видим. Я заметила, что за последние два года величину получаемых налогов они просто рисуют.
Не хватает у тебя денег – постучись к старшему брату, он тебе подкинет. Это и называется межбюджетный трансфер, дотация с верхнего уровня. Так Москва нам компенсирует кассовые разрывы, так республика компенсирует муниципалитетам нехватку денег. Но это по-братски, как говорится, внутри бюджетной системы. А вот сейчас ты, плюнув на семью бюджетную, начинаешь у сторонних брать деньги и закладываешь республику. Ведь, по сути дела, когда берешь кредит у банка сейчас, под эти страшные проценты, так и происходит. Что кидается в обеспечение кредита? Что кинул Стерлитамак на случай, если не вернет кредит? Банковское законодательство жесткое. Что кинула Уфа в обеспечение кредита, я не знаю. Могу только одно сказать – кинули вы свое имущество. Мы кладем свое будущее в залог. И ладно бы под какую-то внятную историю... Например, построили школу, в которой отучились дети, которые принесли экономике миллиарды, инвестиция в будущее. Но школу мы не построили, а с 20% и больше ставки, которые сегодня по кредитам, через 5 лет мы получим еще одно тело кредита. Это называется – мы продали республику коммерческим структурам. Кто за банковскими структурами стоит, никто вам сегодня не скажет. Наверняка. Банк — это коммерческий посредник.
– Но все-таки, это зона ответственности министра финансов или все-таки губернатора?
– Есть регламент правительства Республики Башкортостан. Денежные документы — это постановление республики. Постановление подписывается по полному кругу министерств. Оно рождается, сугубо подкрепленное решением главы, потому что за бюджет, я еще раз говорю, отвечает в том числе и глава. Глава поручил – начали готовиться. То есть там тот или иной министр, которому нужны деньги, бежит к главе, договаривается, глава поручает, начинают готовиться к постановлению, подписывает полный круг министров. Последние две подписи, вот так гласит регламент – сначала Минфин, потом Минэкономики. Там иногда путается порядок – уже не поймешь, кто главнее, Малинская или Муратов. Но в финале на документе ставит подпись Назаров как премьер-министр.
Право вето у Минфина есть, потому что Минфин в момент, когда у него глава шалит, несет отдельную ответственность перед Москвой. Он звонит в Москву к своим курирующим и говорит: «у меня тут глава расхулиганился, внушение нужно». Или министр одобряет эти некрасивые цифры процентов? Тогда придут с исками, с приставами.
Поэтому я думаю, что Ростовская область с подобным решением силовиков – это не просто «силовики захотели». Это регионам Минфин России пальчиком грозит.
– С другой стороны, Ростов – это приграничная территория…
– Если это приграничная территория, если это финансирование по линии Минобороны РФ, тогда Ростов тут тоже не при чем. Это Минобороны с его деньгами, это федеральный бюджет. Тогда вы тем более должны были сигнализировать наверх. Если вдруг начинает субъект покрывать другие ветви власти надеждой на дружбу, то что это за торговля покровительством?
– Я тут прямо наш республиканский пример вспоминаю, вот это наши отношения с РЖД.
– Весь прошлый год это показал. Вы помните выборы? Как мы торговали лояльностью корпоратов для того, чтобы один глава усидел в должности? Мы «торганули» республику, и какие долги впереди, я не знаю. Я точно знаю, что у нас уже висит здоровенный долг и перед Российской Федерацией. У нас висят долги муниципалитетов. Они не могут закрыться, у нас к ним прилетят еще «сюрпризики» в виде неисполненных контрактов, всех штрафных санкций, отзыва субсидии и так далее.
Вот ком, который сегодня мы видим. Где посадки? А по фактам посадок, доказанного ущерба, начнутся процедуры взыскания ущербов в те уровни бюджета или в адрес тех организаций, в которых было, ну, собственно, нарушение. Дальше начнется взыскание с бюджетной системы. Мы, с одной стороны, радуемся, что кого-то посадили, а с другой стороны, мы еще и бабок должны будем отдать.
– Взыскивать-то будут с нашего кармана, получается?
– Фактически да. Люди, мы за удовольствие посмотреть на антикоррупционный скандал платим в будущем. Вот такой некрасивый выбор стоит за всей этой чередой расследований. Коррупцию не надо доводить до этого абсурда. На стадии профилактики, когда ты понимаешь, что возникают риски, прими решение. Уведи свой большой поезд под названием «республика» в другую сторону от этой проблемы. Коррупция как ржавчина, она разъедает будущее. Поэтому это самое страшное преступление для наших граждан.
– Действительно, я соглашусь с вами полностью. Мы же видим, как члены команды сдаются легко и непринужденно, но при этом количество в качество не перерастает. Размен уже идет такой, что судьбы даже некогда близких становятся не так важны.
– Мне их жалко. Я вчера прочитала про Булушева, что ему дали три года. и вспоминаю личную встречу после его назначения. Я помню, как ему говорю: «Булушев, проблемный сектор, очень опасно, очень аккуратно. Вы же сядете, если ошибетесь». Дела даже не в том, что речь о коррупции, просто можно очень легко ошибиться. Он мне переворачивает телефон: «Ну вот, смотри, мне глава лично пишет, что надо делать». Понимаете? Я говорю: «Своей головой думай, пожалуйста, дорогой». А в конце попал Булушев, хоть он искренне верил, что «свои» его «не бросят». Что за наивное доверие, не знаю.
– Другая важная тема, которую за год мы пережили – это печальные события, которые произошли в городе Баймак. Ныне мы опять видим новый всплеск, скажем так, информационной активности провластной сетки вокруг этой темы. Честно говоря, я не очень понимаю, зачем это нужно, зачем в кровоточащую рану сейчас грязными пальцами лезть и ковырять?
– Это неприятная вакцина на будущее, которая не будет забыта. Это самое страшное, когда подобными неграмотными действиями сеется рознь. Народы не забывают эту обиду.
– Вспомним о том, что вы сами сказали. Республика оказалась в «красной зоне», особенно Зауралье, о чем и прокуратура предупреждала местную администрацию. Говорилось о том, что именно там есть опасность всяких выступлений. Есть темы как экологии, так и национального самосознания, темы землепользования.
– Между выступлениями или фактами, которые приводят к этим выступлениям, вот всегда эта тонкая грань. Что является причиной, что следствием?
– Официально пытаются вбить мысль, что главной причиной и поводом был конкретный молодой человек, который сейчас признан экстремистом, внесен в список террористов и экстремистов, и спровоцированные наивные люди. Но причиной-то явно является не он. Причины глубже лежат.
– Здесь очень просто. Решение суда вступило в силу. Никто не спорит. Еще раз говорю – относясь с уважением, все-таки, к своему государству – законы ровно такие, какие есть. Судебная система со всеми издержками – ровно такая, какая есть. И мы остаемся цивилизованными людьми, пока доверяем этой системе. Но прошел год, уже нет возбудителя спокойствия, силовым методом погашен тот самый конфликт. У вас, Администрация Главы РБ и нынешний ее руководитель, есть уверенность в спокойствии в Зауралье? Вы устранили, как вы говорите, первопричину, источник этого возмущения, что у нас было 17 января? Устранили. Прошел год. Вы можете поручиться, что там все спокойно? Нет. Как ни странно, мы так и остались в какой-то красной зоне. Я отслеживаю этот месседж Генпрокуратуры РФ. Мы так и висим. По всем «Сенежам», на которых проводится инструктаж по линии внутренней политики, администрации президента – Дагестан, Башкортостан, Челябинск после цыганского скандала. Мы висим. Почему? Вы же вроде устранили причину. А тогда что было причиной? Ну, значит, не эти персонажи. Все-таки, наверное, был посыл к экономике, к экологии, к социальному уровню самого Зауралья. Как у них там все это происходит? Опять же, отсутствует диалог с властью.
Мы дальше усугубляем эту проблему, потому что остались люди, Зауралье… Потому вдвойне обидно. Оттуда же набирались основные кадры для СВО. Когда их ребята на фронтах жертвуют своей жизнью, вы их одной рукой затаскиваете в экстремисты. Если бы не было СВО, тогда вот эти же ребята были бы на том же митинге. Ну, предположим, не было СВО, был бы этот Баймак? Был бы. Получается, все те, кого мы сегодня называем героями, были бы на этом митинге в Баймаке, и были бы названы экстремистами. Правильно я понимаю?
— Совершенно верно.
— Вы и СВО-шников наших сегодня назвали экстремистами потенциальными? Ну вот, я говорю, это и есть внутренняя политика. Надо понимать философию своего народа. Надо понимать, кого ты огульно, не подумав, кем-то назвал. Надо уметь вовремя извиняться. Ведь простили бы даже, наверное. Признай ошибку, извинись – быстрый конструктивный диалог. Никаких проблем не будет. Причину, как ту болезнь, надо лечить, просто закрыть глаза и избегать не получится.
– Я сам общался с семьями, в которых один на СВО, либо уже погиб, либо ранен, либо участвует, а другой из этой же семьи, допустим, сидит где-нибудь в Оренбурге, в Орске. Поэтому когда смотришь на этих женщин, на этих детей, которые остались без мужчин, это очень больно.
– Даже нас не жалко. Мне не жалко наше поколение. Абсолютно. Мы сами довели до этого. Где-то равнодушием, где-то у нас были сытые времена. Наверное, нам было не до политики, не до каких-то справедливостей. А мы только что-то бухтеть начали, как говорится, недавно. Мне сейчас страшно за детей. Они делают выводы. Они пойдут в будущее. С чем? Дети очень циничны. Дети правдивы в своей подаче. Мы видим, что сегодня происходит, скажем, и в плане детской преступности, и в плане детской социализации. Это растет общество отрицания нас, нас, взрослых. Мы им не нравимся. Вот что я хочу сказать.