Мобилизационная экономика нам не нужна. Нужно решать перезревшие проблемы. Интервью с Василием Колташовым

На фоне исторически низкого уровня безработицы и нехватки работников, зарплаты в России продолжают увеличиваться. Но насколько статистические показатели в реальности отражают жизнь российских граждан?

В начале марта средняя номинальная зарплата достигла почти 90 тысяч рублей, что на 16% больше по сравнению с прошлым годом. К апрелю этот показатель поднялся до 97,6 тысячи рублей, при этом рост наблюдался практически во всех секторах. Эти данные представлены в июньском отчете Счетной палаты.

Однако не стоит слишком обольщаться внушительными цифрами. Темпы роста реальных зарплат, с учетом инфляционных процессов, значительно снизились по сравнению с 2024 годом. Так, в марте реальные зарплаты увеличились на 5,2%, что вдвое меньше, чем в аналогичный период предыдущего года.

Вместе с тем, глава Центрального банка России Эльвира Набиуллина в ходе своего недавнего выступления на Финансовом конгрессе в Санкт-Петербурге заявила, что в ближайшее время в России ожидается период нестабильности, который, тем не менее, создает новые возможности для развития и улучшения. Она также подчеркнула, что снижение темпов инфляции ниже целевых уровней может привести к условиям для возможного снижения ключевой процентной ставки.

На форуме также выступил руководитель Сбера Герман Греф, который призвал к более активному снижению ключевой ставки. Он отметил, что российская экономика в настоящее время подвергается значительному давлению. Кроме того, глава ВТБ Андрей Костин указал, что основными причинами инфляции в стране являются значительные военные расходы.

Разные экономические реальности России

Стало традицией, что лица уровня Грефа и Набиуллиной задают тренд в обсуждении экономических процессов России. Однако не всегда обсуждаемое является отображением действительности. Что сейчас переживает российская экономика и как озвучиваемые показатели благосостояния граждан соотносятся с реальностью в интервью «Антифашисту» рассказал экономический эксперт Василий Колташов.

— Василий Георгиевич, банкиры призывают Центробанк снижать ключевую ставку, Набиуллина пророчит период нестабильности. О чем говорят слова наших финансистов?

— Набиуллина и Греф представляют собой сливки неолиберальной партии. Они идейно неолибералы, они идейно люди с глобалистским мышлением. Это люди, которые верили во Всемирную торговую организацию и ее рецепты, которые ориентировались на рекомендации Всемирного банка, которые вообще воспитывались на западных экономических учебниках.

Поэтому их восприятие происходящего в экономике России — это даже не совсем восприятие, это некая идеологическая интерпретация. И это очень важно учитывать каждый раз, когда мы анализируем то, что они говорят. Потому что это не обязательно полноценное отражение происходящего. И даже зачастую вообще не объективная оценка существующего.

— Как вы можете прокомментировать озвученные оценки, и то, с какими вызовами в недалеком будущем столкнется Россия?

— Российская экономика находится под влиянием сильных стимулов. Эти сильные стимулы — это военное кейнсианство, и они приводят к высокой активности в обрабатывающем секторе и в оборонной промышленности, как элементе обрабатывающего сектора. Они создают новые составные среднего класса, связанные с производственной сферой и с тем, что возникает повышенная потребность в технически грамотных работниках: в техниках и в инженерах.

И это образует новый региональный средний класс. Но, опять же, у нас есть проблема огромного количества проблемных должников. Их не менее 20 миллионов человек. Есть необходимость создать новые накопления, и здесь высокая ставка Центрального банка действует. Но она же, в свою очередь, ограничивает текущее потребление, текущие инвестиционные покупки, а это выявляет отраслевой кризис в строительном секторе и на рынке недвижимости.

Это именно отраслевой кризис, это не общий экономический. Есть интерес в том, чтобы абсолютизировать этот кризис, сказать, что это признак вообще каких-то особенно крупных затруднений в экономике. Но это не так.

В то же самое время есть необходимость в создании сети высоко скоростных железных дорог, в том, чтобы интенсивно развивать транспортную систему страны. В связи с этим произведена замена главы Министерства транспорта.

И, в общем-то, это один из главнейших вопросов — вопрос новых стимулов. Греф говорит о том, что для России имело бы какие-то положительные последствия новая девальвация рубля, которая была бы стрессом вообще для всех. И это, на мой взгляд, является совершенно неправильным инструментом. И с точки зрения поддержания роста и его активизации нужен крупный строительный проект.

И здесь мы возвращаемся к сети высокоскоростных железных дорог. Мы отстали в решении этой задачи на 20 лет. То есть можно было 20 лет назад начать решение этой задачи. А что сейчас? Сейчас это даст сильный стимул экономике.

Да, нужно учитывать, что конъюнктура непроста. Не только на Россию оказывается давление — на экспорт, на покупателя нашей экспортной продукции. Но есть проблемы с темпами роста экономики в Китае и с мировыми ценами на нефть. Поэтому российская экономика растет и развивается в непростых обстоятельствах.

Но эти непростые обстоятельства, в частности, выражающиеся в пониженных мировых ценах не нефть, они же создают для российской экономики сильнейшие конкурентные преимущества. Если на мировом рынке российская нефть стоит недорого, и газ тоже, это же неплохо для развития собственной внутренней промышленности.

Значит, мы должны все производить сами. Мы должны максимально перерабатывать эту нефть, что даст нам и рабочие места, и добавленную стоимость, и общий рост. Эта модель роста уже себя показала с начала Специальной военной операции достаточно ясно. И эта модель сохраняется, она работоспособна.

Здесь нужно только обеспечить стабильный курс, необходимые кредитные механизмы. А что касается банков (например, Сбера и других коммерческих банков), то они могут кредитовать не обязательно по ставке ЦБ. Они могут предлагать и комфортные линии для промышленности, у них есть собственный капитал. Это в целом неверное восприятие, когда у нас все привязывают к ставке ЦБ и говорят, что была бы ставка ЦБ ниже, было бы всем лучше. Не обязательно.

— Насколько, по вашему мнению, сейчас существует перекос в экономике? Принято считать, что с ВПК все хорошо, а что в гражданском секторе, какие вы видите проблемы?

— В российской экономике нет перекосов, в российской экономике сформировались новые диспропорции. Но вообще диспропорции – это нормальная ситуация для экономики, для экономического роста.

Это глубокое заблуждение, один из мифов неолиберальной экономической идеологии, что должно быть некое равновесие, что нужно стремиться к этому. Нет. Экономический рост и развитие всегда идёт в контексте дефицита каких-то товаров, каких-то услуг и этот дефицит — очень хорошо для рыночной экономики. Его можно преодолеть в контексте диспропорциональности развития, когда где-то мы видим застой и кризис, а где-то — бешеный рост в похожей ситуации. Экономический рост концентрируется в промышленности, на производстве.

— Как вы оцениваете меры правительства и ЦБ по борьбе с инфляцией? Как борьба с инфляцией провоцирует стагнацию экономики России?

— Борьба с инфляцией – это лозунг, это идея. Например, повышение более чем на 10% тарифов сейчас – это не борьба с инфляцией. Высокая ставка ЦБ – это только ограниченная борьба с инфляцией.

Высокая ставка ЦБ более полезна в плане борьбы с инфляцией, чем повышение тарифов со стороны правительства. Потому что повышение тарифов создает инфляцию, а высокая ставка только ограничивает потребление, приводя к тому, что люди больше сберегают. И это создает отложенный спрос.

Этот спрос, прежде всего, на инвестиционном рынке, на рынке недвижимости. В целом же инфляционная ситуация во многом зависит от курса рубля. Если рубль будет стабилен, мы можем рассчитывать на относительно умеренную инфляцию.

Тем более, что то, что мы имеем такую инфляцию при довольно стабильном курсе рубля в последнее время, это ведь имеет место на фоне сниженных мировых цен на нефть. То есть из-за того, что ресурсы на мировом рынке стоят дешево, и продовольствие тоже, у нас идет рост цен. Понимаете, это не очень логично. Так быть не должно. И это самый большой вопрос по отношению к борьбе с инфляцией.

— Насколько сейчас уместно говорить о мобилизационной экономике. Некоторые эксперты говорят, что мы уже встали на «военные рельсы», другие — что это совсем не то. Что нужно сделать в экономике для скорейшего достижения целей СВО и какие здесь могут быть подводные камни?

— Под мобилизацией экономики обычно понимают ее приведение в движение на «военных рельсах». Российской экономике такого рода мобилизация не нужна. Российская экономика нуждается в том, чтобы интенсивно развивать сферу машиностроения и, в частности, производство электронных изделий. Это же означает производство беспилотной техники в больших объемах (в нарастающих объемах для фронта) под военные заказы, но также и с прицелом на гражданское использование в будущем.

Для нас очень важно ликвидировать зависимость от импорта и постараться обеспечить максимальное производство различных машин, деталей машин, сложных механизмов сталелитейной продукции. И это не какая-то формальная мобилизация экономики, когда, условно говоря, раньше завод производил папиросы, а теперь он производит патроны. Или производились тракторы, а теперь производим танки.

Нет. Сейчас есть потребность в том, чтобы начать производить тракторы, начать производить больше техники, больше деталей машин, гражданских автомобилей, что нужно делать в контексте с производством продукции для военных действий. Вот этот характер развития промышленности, он для нас не совсем типичен, потому что в 20 веке у нас так не было ни разу. Так мы военные ситуации еще не проходили.

У нас всегда был перекос в крупном военном конфликте в сторону как раз пушек вместо масла. А сейчас это и не требуется и, в общем-то, невозможно. Поэтому нынешняя траектория, связанная с военными действиями, избрана не потому, что так хочется, но потому, что так возможно. Впервые так стало возможным.

— Насколько, по вашему мнению, успешны действия правительства по защите отечественного производителя. Например, АвтоВАЗа. Не приводит ли это к необоснованным преференциям? АвтоВАЗ в более-менее нормальной комплектации стоит почти 2 млн рублей, а крупный бизнес продолжает требовать от правительства мер поддержки, пугая, что без этой помощи они не смогу развиваться. Что вы думаете о подобного рода разговорах и требованиях?

— У нас существует скрытая, но большая проблема неэффективного управления. Многие предприятия управляются крайне неэффективно. Они управляются с ультрарыночным прицелом, с ультрарыночной финансово образованной бюрократией, корпоративной бюрократией, которая процессом производства не интересуется.

С другой стороны, государство очень долго не давало таким предприятиям, как АвтоВАЗ, настоящей поддержки. Но какой могла быть настоящая поддержка для АвтоВАЗа? Все чиновники должны в России пересесть на российские автомобили. Все государственные гаражи, вся сфера, весь транспорт, связанный с бюджетными учреждениями, все должно быть не иностранного производства.

Если такая политика будет реализована, она может дать результат. Но для этого необходимо менять менеджмент. Потому что этот менеджмент зачастую является избыточным, финансово настолько «грамотным», что никакого представления о производстве может не иметь. Но при этом иметь большие запросы в отношении оплаты труда.

Нужно вырастить новые управленческие кадры. Они должны выйти из цехов. Это касается людей, которые, естественно, получат техническое образование. И среднее, и особенно, конечно, высшее техническое образование, инженерное. Вот это задача. Потому что без этого, мне кажется, мы не сможем получить оптимальных, устойчивых позитивных результатов.

— Все это происходит на фоне ставки в 20% и соответствующих кредитах. Малый бизнес закрывается, вывески об аренде помещений даже в центральных районах областных центров появляются все чаще.

— Высокая ставка ЦБ в районе 20% выявила неэффективность многих предприятий. Если малые и средние фирмы из-за высокой ставки разоряются, то это происходит не из-за высокой ставки. Это происходит потому, что они слишком рано раздули свою активность, а в ходе своего раздутия они опирались не на собственный капитал. Значит, что у них нет покупателя, они не сумели его приобрести, они не работают в сферах, в которых покупатель есть, а работают там, где его, по сути, не хватает.

То есть высокая ставка – это тест на эффективность. Потому что кредит не должен являться опорой для малого, ну и отчасти мало-среднего бизнеса. Если малый бизнес из-за высокой ставки начинает разоряться, ну это очень плохой малый бизнес. С другой стороны, малый бизнес и должен интенсивно прогорать.

Представление о том, что открыли малую фирму и все хорошо, и вы развиваетесь и живете десятилетиями, неправильно. Здесь должен быть интенсивный отсев. Это риск, это зона высокого риска. И выигрывать здесь должны те, кто идут вслед за покупателем, а не ждут, что дешевый кредит поддержит их активность на рынке. Дорогой кредит просто выявил проблемы. Но эти проблемы существуют не из-за него.

— Не получается ли так, что, борясь с инфляцией, родилась проблема куда страшнее?

— Что касается борьбы с инфляцией, то скорее высокая ставка обрубила кредитные стимулы для потребителя, уже проблемного в своей массе потребителя. И это стало источником затруднений для малых и средних фирм.

С другой стороны, ослабление рубля, которое произошло еще раз в последние годы, также ударило по основной массе потребителя. Людям приходится тяжко, они экономят. И вот это, конечно, нагрузка для малого и среднего бизнеса, которую он хотел бы сгладить при помощи кредита.

Кто-то хотел бы сгладить ее при помощи кредитования в первую очередь покупателя, который бы снова тратил деньги, которых у него нет. Но это неправильно. Это неправильное решение. Экономика сейчас трансформируется, и покупателем должен стать новый класс.

То есть те, кто соответствует новым условиям развития и, в частности, являются представителями новой части среднего класса. То есть те, кто работают в промышленности: техники, инженеры, транспортники, технически грамотные строители и так далее. Этот слой интенсивно растет, в то время как другие слои, в частности, экономические, находятся в менее комфортном положении.

Естественно, у нас есть еще и класс воинов-контрактников и их семей, которые тоже могут тратить больше обычного. Но вот эти изменения пока что не дали фронтального импульса для роста выручки, выгод для малого и среднего бизнеса. Им приходится сложно. Но, с другой стороны, у нас не было годов в этом веке, чтобы малый и средний бизнес не сетовал на то, что положение плохое.

— Как можно прокомментировать статистику о повышении уровня средней заработной платы по стране, учитывая, что чем дальше от Москвы, Петербурга, тем значение зарплат неукоснительно падает? Падение производства, сворачивание малого и среднего бизнеса — у государства есть решения для этих проблем?

— Средняя заработная плата является, на первый взгляд, самым загадочным явлением в российской экономике. Мы прошли несколько волн мирового экономического кризиса 2008-2009 годов, 2014-2016 годов, 2020 года, потом еще санкции, связанные со Специальной военной операцией и стресс для рынков из-за санкций. Все это не помешало средней заработной плате у нас расти. Сейчас она достигла очень высоких уровней.

То есть это 97 тысяч рублей, в Москве 103 тысячи рублей в месяц. Но этот показатель не имеет никакого отношения к доходам основного населения. Дело в том, что это замер, который делается по самой благополучной зоне экономики.

То есть он не включает самозанятых, которые не самозанятые, а просто наемные работники, которых выгнали в категорию самозанятых — людей, которые работают по договорам гражданско-правового характера, работают без договоров, работают по каким-то срочным договорам непонятной продолжительности.

Это включает только постоянных работников в «белой» сфере. То есть тех, кто работодателю нужен особенно, и кому он готов платить регулярно и за кого он держится. Поэтому средняя зарплата, на самом деле, средняя по «белой цветущей зоне» экономики. Поэтому возникает ощущение физического разрыва между тем, как люди живут, как они зарабатывают и тем, что мы наблюдаем в виде вот этих вот среднезарплатных данных.

Нам сообщают очень мало информации о процессах экономики. Они скорее нам только сообщают о том, что доходы тех, кто находится в лучшей позиции на рынке труда, увеличиваются. Вот о чем нам говорит средняя зарплата.