Перемирие между Ираном и Израилем: на сколько хватит ближневосточной «заморозки»

Израиль и Иран договорились о прекращении огня, положив конец «двенадцатидневной войне», — с таким заявлением выступил президент США Дональд Трамп 24 июня. Спустя всего два часа израильское военное руководство распорядилось нанести новые удары по объектам на иранской территории, а Иран всю ночь обстреливал ракетами города Израиля. Насколько устойчивым можем быть перемирие «по-американски» на Ближнем Востоке и какова роль России в урегулировании конфликта, который многие уже называют началом третьей мировой войны, рассказал «Парламентской газете» вице-спикер Совета Федерации Константин Косачев.

— Константин Иосифович, как относитесь к заявлению Трампа о перемирии между Ираном и Израилем?

— Разумеется, все, и, уверен, могу говорить в данном случае от имени России, заинтересованы в возвращении стабильности в регион. И хорошо, что усилия и Российской Федерации, и американцев, и стран ближневосточного региона оказались равнонаправленными. Это уже признак того, что, возможно, перемирие перерастет в устойчивый мир. При этом нельзя игнорировать тот факт, что задачи по нанесению Ирану сокрушительного удара, которые ставили перед собой Израиль, а потом и США, остались очевидно не реализованными.

— Что здесь сыграло определяющую роль?

— У Ирана хватило стойкости и мужества, чтобы не просто выдержать удар, но и достойно на него ответить. Думаю, это и стало переломным обстоятельством — США и Израиль поняли, что продолжение боевой операции бесперспективно, у Ирана есть запас прочности, чтобы перевести конфликт в затяжную фазу.

— Какую роль сыграли удары Ирана по американским базам в Катаре и Ираке?

— Не думаю, что конкретно эти действия сыграли существенную роль. Во всяком случае, в той форме, в которой они были осуществлены, — с минимальными последствиями, с заблаговременным предупреждением об ударах. Скорее, это символическая, чем сущностная реакция Тегерана на американские удары — без нее Иран не мог выйти из этой ситуации, но минимизировал последствия своих действий и продемонстрировал готовность разорвать замкнутый круг обмена ударами.

— Есть ли сегодня надежда на устойчивый мир на Ближнем Востоке?

— В определенном смысле есть. Но за скобками по-прежнему остаются те разногласия, которые собственно и спровоцировали конфликт — это касается иранской ядерной программы. А именно — права Ирана на ее гражданский компонент, который мы считаем законным и решительным образом поддерживаем, либо отсутствия такого права, на чем настаивают израильтяне и американцы.

Отмечу, что это очень серьезные разногласия — между позицией Ирана, которую разделяет Россия и которая абсолютно отвечает международному праву, и позицией Израиля и США, которые имеют «ядерные» претензии к Тегерану, но сами либо не являются участниками договора о нераспространении ядерного оружия, как Тель-Авив, либо не исполняют его нормы, как Вашингтон.

И если Израиль и США не откажутся от своих максималистских требований к Ирану, то, увы, напряженность будет сохраняться и никто не будет застрахован от возобновления горячей фазы конфликта.

— То есть сегодня речь идет о заморозке ирано-израильского конфликта, а не о его урегулировании?

— Да, к сожалению, это так. Лично я сильно сомневаюсь, что иранской ядерной программе нанесен необратимый удар — думаю, что у Ирана сохраняются и соответствующие производственные мощности, и соответствующие технологии.

— Насколько долго может продлиться холодная фаза конфликта между Ираном и Израилем?

— Скажу так — США в лице президента Трампа заинтересованы в том, чтобы перемирие было устойчивым. Американцы пытаются здесь выглядеть миротворцами, хотя сами же нанесли удары по суверенному Ирану. И перемирие для американцев в данном случае предпочтительно. Но я не уверен, что оно является предпочтительным и для Израиля, для Ирана. В этом и заключается неустойчивость и взрывоопасность нынешней ситуации.

— Глава МИД Ирана Аббас Аракчи прилетел 23 июня в Москву, где встретился с Владимиром Путиным. Как считаете, Россия сыграла роль в том, чтобы конфликт на Ближнем Востоке был поставлен на паузу?

— Вне всякого сомнения. Посмотрите, в тяжелейшей для своей страны ситуации министр Аракчи выбрал местом своего единственного зарубежного визита именно Россию. Это, считаю, говорит само за себя.