Паралимпийское фехтование, секс в инвалидной коляске и почему участие – не про чемпионов: интервью с Тимуром Хаматшиным

В студии интернет-издания Пруфы.рф побывал гость, который доказывает, что нет ничего невозможного. Он не человек с ограниченными возможностями, он человек с неограниченной силой духа. Спортсмен-паралимпиец, мастер спорта России по фехтованию на колясках и оптимист по жизни – Тимур Хаматшин.

– Ты всегда такой солнечный и оптимистичный, или специально для нас в хорошем настроении?

– Конечно, не всегда, просто сейчас шлейф победы с международных стартов в Венгрии. Сегодня уже потренировались, погода на улице радует, почему бы не быть в хорошем настроении?

– Чтобы ввести в курс дела наших зрителей, – расскажи, пожалуйста, как ты получил такую серьезную травму?

– По молодости, по глупости. Случилось это в 2001 году. Тогда я учился в Нефтяном университете по специальности «Бурение нефтяных и газовых скважин». Был выходной день, суббота. Я приехал к родителям в деревню и решил съездить в сельский клуб на мотоцикле, прокатить девчонок. На мотоцикле работал только ближний свет фар, и я поздно заметил, что нахожусь на самом перекрестке.

Из-за этой поздней реакции я рефлекторно вцепился в руль, нажал на тормоз. Юзом мотоцикл меня понес, стащил с дороги, а по краям лежал щебень. Я спиной упал на камни, и один из камней раздробил мне позвонок. С тех пор моя жизнь поделилась на «до» и «после».

– Ты можешь вспомнить момент осознания, что жизнь кардинально изменилась? Что было в голове – страх, злость или другая реакция?

– Во-первых – это момент аварии. Я очнулся после потери сознания, начал руками начал трогать свое тело и понял, что не чувствую ног. Не знаю, как, но я сразу понял, что это травма позвоночника. У меня нет медицинского образования, я никогда не соприкасался с людьми с инвалидностью. За секунду до этого я не помнил, что такое спинной мозг и какие могут быть последствия его повреждения. Но когда я лежал в овраге, ко мне пришла информация.

Когда за мной приехали родители и друзья, они меня хотели просто взять на руки и транспортировать. Я им сказал, что нужно привезти доски, положить меня ровно, что меня нельзя сгибать и разгибать. В итоге так и сделали, доставили меня в больницу в Уфе. Операция прошла, можно сказать, экстренно.

– Ты в итоге столкнулся с миром, который мало приспособлен для людей с ограниченными возможностями. Какие были сложности, с какими проблемами ты столкнулся? Возможно, на улицах, в больницах, либо в головах людей?

– Это был 2001 год. Совершенно другая ментальность населения, другая городская среда. Я вообще был деревенский житель. Там даже в самих больницах не было инвалидных колясок, чтобы людей транспортировать на процедуры.

Если остановиться на том, что было в головах людей, расскажу одну короткую историю. Это были мои самые первые выходы на улицу после инвалидности. Тогда я переехал в город, и мы смогли купить очень маленькую квартиру в Сипайлово, на втором этаже. Лифт не обслуживал второй этаж, за него надо было платить дополнительно 16 рублей. Все жители второго этажа отказались, но я-то без лифта не могу. Я пошел по соседям, просил подписать согласие. Почти все подписали, но одна бабушка мне отказала, не захотела платить. Я предлагал ей оплатить эту сумму за нее сразу за год, но она отказывалась. Попытки обратиться в ЖЭУ были бесполезны, начальник организации отвечал, что нужна подпись всех, живущих этаже.

Тогда я обратился в программу «Времечко». Через только в кабинет этого чиновника вошли с камерой, лифт заработал, и подпись этой бабушки не понадобилась.

Фото: Пруфы.рф

– Ты говоришь, что в 2001 году среды для людей с инвалидностью практически не было. Многое ли поменялось с тех пор?

– Да, многое поменялось в лучшую сторону. Пусть даже с опозданием. Конечно, в старом жилом фонде среда часто остается недоступной, но где возможно, что-то меняется. Даже к вам в студию я зашел без препятствий. Хоть это старый фонд, есть пандус, ширина лифта позволяет заехать на коляске.

– Что в тебе поменялось после травмы? Возможно, из прошлой жизни что-то пришлось отпустить? Что появилось нового?

– На меня травма особо не повлияла, не изменила. Я не могу сказать, что я стал больше ценить людей или время, которое мне готовы уделить. Вот спорт меня изменил. Единственное, конечно, что в лишениях ты резко начинаешь ценить возможности. Вот если здоровый человек хочет пойти в театр, он не думает, есть ли там пандус, лифт, как пройти и сесть на своё место. Человеку с ограниченными возможностями надо продумать все действия.

– Есть фразы или мысли людей, которые раздражают? Как относишься к жалости, к хамству?

– В первые годы тренировок, когда у меня не было своего автомобиля, я вызывал такси. Помню случаи, как таксист приезжал, видел, что я в коляске, и уезжал. Или они опускали стекло и говорили: «Я только машину помыл, я не хочу ее пачкать, вызывайте другое такси», «Ваша коляска поцарапает мне багажник, я вас не повезу». Но такие случаи бывали мало, в год раз.  

Другой раздражающий момент: если я иду в какое-нибудь учреждение и со мной друг, то человек, который выходит на разговор, например, чиновник, будет разговаривать с сопровождающим. В общем, есть такой стереотип, что если человек в коляске, то он немного недоразвитый и вообще разговаривает на другом языке.

– Если бы в твоих руках была власть, что бы ты изменил в нашем городе или даже в стране, в плане доступной среды?

– В каждую комиссию, которая принимает какое-то здание, я бы обязательно включил человека с инвалидностью, в коляске, чтобы было больше понимания. Регулярно возникают такие ситуации, когда по срокам застройщик не успевает завершить работы. Он просит принять объект, обещает доделать – но что не сделано один раз, не сделается и никогда.

У меня в жизни был такой случай: мы переехали в новый дом в микрорайоне Южный, на седьмой этаж. В нашем подъезде не работал лифт, он просто был не запущен в эксплуатацию. Мама ходила в ЖЭУ, нам обещали запустить лифт, а время шло. Я сидел дома, и так прошел целый год. Тогда я уже знал людей, которые занимаются фехтованием, и мне хотелось выходить, вести активный образ жизни. Опять-таки я позвонил на телевидение, уже в другую передачу. Благодаря общественности ситуация решилась.

– Если бы у тебя была возможность на один день встать с коляски, что бы в первую очередь ты сделал?

– Стоя занялся бы сексом. Воплотил бы все свои сексуальные фантазии, которые в силу моей травмы ограничены, а внутренних амбиций очень много.

– Как у тебя складываются отношения с девушками? Есть ли вторая половина сейчас?

– Второй половины нет, отношения у меня складываются сложно, потому что есть претензии к девушкам, требования высокие. Хоть я и человек в коляске, но не могу согласиться на первую Машу, которая просто ласково на меня посмотрела.

Были в моей жизни девушки, которых я выбирал, они меня не выбирали. Когда меня выбирали, не выбирал я, поэтому пока этот паззл не сходится. Я думаю, когда-нибудь сойдется, но, если этого не произойдет, значит такая судьба. Женским вниманием я все равно не обделен.

– А как вообще обстоят дела в плане секса?

– Сексуальная жизнь у человека в коляске есть, и дети могут быть, но ты все равно ограничен. Тебе приходится включать фантазию и исходить уже из минимальных возможностей. Честно признаюсь, в первые полгода после травмы я думал, что сексуальная жизнь закончена, – и зачем все остальное? В 18 лет это очень важно. А потом я понял, что все возможно. От этого любовь к жизни не потеряна.

– Давай подробнее поговорим о фехтовании. Ты занимался этим видом спорта до травмы?

– Нет, я не занимался. Единственное, чем я мог заниматься, в сельской школе – это бег и прыжки с места. Про фехтование я практически ничего не знал.

–А как тогда пришла в голову идея фехтования на колясках?

– В жизни встречаются люди, которые нас ведут. Мой дядя Рафаэль меня познакомил с парнем по имени Марат Юсупов, бывшим гимнастом, который сломал позвоночник еще в 1992-м году. Он уже прошел этот путь и занимался большим теннисом и фехтованием. Именно он пригласил меня в фехтование.

В 2007 году я пришел в зал. Сначала мне не понравилось, потому что мышцы у меня атрофировались, не хватало кислорода. Я к тому времени год просидел дома, и даже пересесть из больничной коляски в спортивную для меня было проблемой.

У нас есть предварительные бои, мы фехтуем на пять уколов, и к пятому уколу я просто был в изнеможении. Выносливости совсем не было.

– Что было сложнее в начале пути: выкладываться физически или бороться с мыслью «А вдруг не смогу»?

– Физические трудности преодолеть проще, чем психологические. Такой случай был: я собираюсь на тренировку, а рядом проходит бабушка, смотрит на меня и начинает креститься. В начале 2000-х общество воспринимало человека в коляске почти как черта. Сейчас гораздо лучше.

Говорят, молодежь плохая. Я как человек, который соприкасается с людьми, хочу сказать, что это поколение намного культурнее, чем в СССР. Наша молодежь замечательная: и помогут, и пальцем тыкать не будут.

– Что круче: победа – момент, когда ты получаешь медаль, или участие?

– Победа, конечно. Но чтобы победы пришли, ты должен научиться получать удовольствие от тренировок, от режима, от нудной работы, когда ты просто сидишь и тысячи раз колешь этот укол в стену. Победа – это то, ради чего все. Сказать, что я просто участвую и получаю удовольствие, я не могу – это не мышление победителя.

– Ты сказал, что в начале тебе фехтование не очень нравилось. А сейчас любишь? 

– Да. Сейчас я получаю удовольствие. Когда все получается, когда ты вкушаешь победу – это как наркотик.

– Из-за санкций вы выступали только в России, только сейчас начали выезжать за границу. Я знаю, что ты недавно прилетел из Венгрии.

– Да, я прилетел буквально три дня назад.

– Длительный период запретов – новая реальность или шаг назад?

– Шаг назад, но даже если не назад, то на месте точно. А если ты стоишь на месте, то тебя уже обходят. Хочу сказать спасибо властям, что не дали убить паралимпийское движение и хоть немного организовывали соревнования. Это мотивировало на то, чтобы не уйти из спорта.

– Какие ощущения были в Венгрии? Расскажи о своих победах.

– Это был первый этап после длительного периода. Я волновался, потому что у меня на международном уровне были друзья из Украины. Сейчас с ними отношения сухо-сдержанные. И все равно паритет, уважение друг к другу со спортсменами из разных стран сохраняется. Многие итальянцы, венгры, французы подошли, обняли.

Судили нас очень профессионально, не было предвзятости или пренебрежительного отношения из-за того, что ты из России. Но все равно было волнительно: пришли новые спортсмены, которых мы не знаем, и надо сказать, что эти ребята чего-то стоят и могут.

Мой финальный бой был с китайцем. Я четыре удара практически в конце проиграл, мы закончили со счетом 15:11. Я завоевал серебряную медаль.

– Венгрия была первым этапом на пути к чемпионату мира. Следующий этап где?

– Варшава, но мы туда не поедем. Одна из причин – это политическая плоскость. Но ходят слухи, что поляки тоже этот этап отменили. Возможно, что следующий старт у нас будет в Южной Корее с 1 по 8 сентября. Там уже будет проходить чемпионат мира.

– Что бы ты посоветовал тем, кто жалуется на жизнь, но ничего не хочет менять? Мы не берем сейчас людей с ограниченными возможностями.

– Если честно, я бы им ничего не советовал. Тем, у кого есть все, но они ведут аморфный образ жизни, – ничем не помочь. Но чем больше таких людей, тем больше шансов у таких ребят, как я, в коляске, встретить девушку, которая скажет: «Да, он ходит на ногах, но в нем жизненной энергии нет. Этот не ходит на ногах, но в нем столько жизни». Растет вероятность, что в следующий раз я приду и скажу: «Да я женат, у меня дети».

– А если бы сейчас перед тобой стоял человек, который только что получил травму и не видит смысла жить дальше – что бы ты ему сказал?

– Я бы ему сказал, что жизнь после травмы есть. То, чем она у тебя будет наполнена, зависит от тебя. Ты можешь ее наполнить алкоголем, начать терроризировать близких, можешь впасть в депрессию, обидеться на жизнь и на Бога – а можешь взяться за дело. Не обязательно заниматься спортом. Я знаю одного парня: он инженер, чертит планы, проекты. У него есть жена, ребенок, он путешествует, зарабатывает деньги.

Если болезнь неизлечимая, то надо потратить минимум времени на принятие. Ты можешь жить в отрицании, но от этого твои ноги не начнут ходить, ты не станешь здоровым. А если ты принял, значит честно сказал себе: «Да, я такой!» В честности к самому себе есть сила человека.

Я надеюсь, что наш диалог пойдет кому-то на пользу. Люди посмотрят и получат удовольствие, пересмотрят свои взгляды на жизнь в лучшую сторону.

Полное интервью можно посмотреть по ссылке.

 

---

---