Известный кинодокументалист стал оператором БПЛА, сначала сняв кино про СВО
Кстати, путь самого Зоркого на СВО тоже начался со съемок. Летом прошлого года он приехал снимать документальный сериал о бойцах и командирах Дикой Дивизии Донбасса, входящей в Добровольческий корпус МО РФ и известной также как "Пятнашка". А уехать обратно со спокойным сердцем уже не смог.
Что это за сериал и почему работа над ним произвела на вас такое сильное впечатление?
Зоркий: Сериал называется "Доброволец". Бойцы на камеру рассказывали свои истории, объясняли, почему они оставили спокойное место в тылу и пошли воевать. Это все-таки серьезный шаг, который во многом меняет сознание. А общая причина была в том, что человек не смог мириться с происходящим и захотел повлиять на ситуацию. И знаете, во многих рассказах я слышал собственные мысли, узнавал себя. Я ведь тоже задумывался о том, чтобы отправиться на СВО. Окончательно это решение оформилось после удара ВСУ по пляжу в Севастополе и гибели мирных людей. Кто-то прочел эту новость, посмотрел сюжет и забыл, а у меня случившееся просто не укладывалось в голове. Как такое можно было совершить?! Я понимал, что этот террор нужно остановить и готов был принять участие в СВО. Но, наверное, не хватало личного знакомства и разговоров с конкретными бойцами и командирами. На сьемках "Добровольца" я это получил. Увидел, какая здесь собралась команда, и понял, чем могу быть полезен. Мне рассказали, что очень не хватает опытных операторов БПЛА. А я давно увлекался беспилотниками, использовал их для сьемок, экспериментировал с различными дронами. Так вот все и сошлось в одной точке.
Вы остались в подразделении сразу после съемок "Добровольца"?
Зоркий: Нет, у меня было определенные обязательства. Нужно было закончить работу, чтобы никого не поводить. Я завершил текущие проекты, а следующие брать не стал и приехал сюда. Теперь уже сам - в качестве добровольца. Служу уже 9 месяцев.
У вас ведь было все хорошо в мирной жизни. Вы вращались в московской киношной и телевизионной тусовке, многие представители которой живут словно в другой реальности и руководствуются другими ценностями. Как удалось не поддаться этому влиянию? И как отнеслись к вашему решению отправиться на СВО друзья и коллеги?
Зоркий: У меня, действительно, все хорошо с работой и сюда я ехал точно не ради денег. Мне хочется правильно применить здесь свои знания. Уж так меня воспитали родители: если страна воюет, значит нужно помочь. Да, среди знакомых было непонимание, но какое это имеет значение? Тем более я не являюсь полноценным представителем бомонда. Я уже шесть лет довольно живу уединенно живу в Крыму, в своем доме в отдаленном местечке. В последнее время стал закрытым семейным человеком. И неработающий аэропорт только способствует этому. Я лишь время от времени выезжаю на проекты, делаю свою работу и возвращаюсь. Кроме того, о том, что я отправился на СВО, мало кто знает. Я ведь не объявлял об этом во всеуслышание. Те, кто мне звонил сюда, те и узнали. Я больше переживал о том, как отнесутся к моему решению близкие.
И как они отнеслись?
Зоркий: С пониманием. Мама меня отпустила. Супруга тоже. Хотя у нас маленький двухлетний ребенок, но жена не стала препятствовать: она из семьи военных.
Вы только что вернулись с передовой. Как там сейчас? Какой жизнью живет на линии соприкосновения успешный телевизионщик и кинодокументалист?
Зоркий: Вообще-то сейчас понятия передовой и тыла сильно размыты. Раньше можно было чувствовать себя в относительной безопасности, если отъехать от лбс на десяток километров. Теперь же дроны достают далеко. И сюда тоже могут достать. А чем мы занимаемся? Да как обычно. Живем в блиндажах. Там сыро, есть крысы, много комаров которые сильно напрягает. Ну и конечно, летают дроны противника. Разведчики и fpv. А мы запускаем на их сторону свои. Вставляем в "птиц" батарейки, вытаскиваем антенны, отправляем беспилотники, наблюдаем за полетом. Фиксируем попадание или промах. Посылаем один дрон за другим. И так с утра до вечера каждый день.
Еще делаем боеприпасы для дронов. Фугасными боеприпасами работаем по блиндажам, а осколочными - по автомобилям и живой силе противника. Есть, конечно, штатные боеприпасы, но иногда лучше сделать свой для правильной развесовки. Мы используем самые разные БПЛА, и не всегда штатные боеприпасы подходят по весу и под конкретные задачи.
Ощущаете ли вы как оператор БПЛА геймификацию войны?
Зоркий: Нет. Адреналин присутствует, как и в обычном бою. Во всяком случае, у меня. Возможно, кто-то действует как в симуляции, и, возможно, это помогает: холодные разум и рука точнее наводят дрон на цель. Но когда попадаешь под обстрелы, ни о какой геймификации речи идти не может. Как-то нас вычислили и плотно ложили артой. Было так страшно, что хотелось сравняться с землей.
А какие у вас были самые удачные вылеты?
Зоркий: Ну вот недавно, например, подорвали пару больших складов противника. Детонировало и горело все очень красиво.
Как вы видите дальнейшее развитие беспилотников в боевых условиях?
Зоркий: Думаю, как минимум появятся специализированные военные fpv-дроны. Пока именно в сфере fpv используются гражданские разработки, не предназначенные изначально для ведения боевых действий из блиндажей и окопов. Такие дроны, например, уязвимы к сырости и конденсату. Какими будут боевые вариации этой техники? Можно предположить, что они будут отличаться от сегодняшних fpv-дронов так же, как военные машины отличаются от гражданских. Они будут надежными, отказоустойчивыми, влагозащищенными, возможно, с легкой броней, и их можно будет запускать хоть из лужи.
Ящик Пандоры уже открыт. Всем стало понятно, что дроны - это простой, дешевый и точный способ доставки боеприпаса к цели. Значит, это направление будет развиваться. И системы сбросов, и боеприпасы к дронам, и сами они будут меняться. В том числе и в размерах, причем, как в большую сторону, для лучшей грузоподьемности, так и в меньшую. Ведь дрон размером с ладонь или еще меньше сложнее заметить, услышать и сбить. А если он незаметно подлетит и сядет на каску, доставив хотя бы 3-4 грамма взрывчатого вещества, этого будет достаточно, чтобы поразить противника. К тому же, я думаю, будут активно развиваться не только летающие дроны, но и плавающие, ползающие, копающие, разбрасывающие датчики или мины, да какие угодно.
Некоторые эксперты предрекают, что искусственный интеллект в дронах станет настоящим кошмаром на передовой.
Зоркий: Да, это будет страшно. Даже если решение о нанесение удара все еще останется за человеком. Сейчас, например, оператор запускает дрон и наблюдает через камеру за местностью. Но его внимание ограничено, он может устать, чего-то не заметить, отвлечься. Машине же не нужен отдых, а искусственный интеллект подметит все: любое шевеление, тепловое излучение, радиоволны, сигнал телефона. Тем более, если над локацией действует целый рой дронов. В боевых условиях машина окажется более совершенной, ее алгоритмы действуют быстро, она дальше видит и слышит, мгновенно анализирует большой объем информации и укрыться от такого беспилотника гораздо сложнее. Например, дрон с ИИ сделает два снимка над одним и тем же местом. И если на втором снимке обнаружится банановая кожура, которую выбросил какой-нибудь нерадивый боец, машина сразу обратит внимание на наличие нового предмета, который пропустил бы человек-оператор. Значит, эта локация окажется под пристальным вниманием или по ней нанесут удар.
Зоркий, что вы будете делать после СВО?
Зоркий: То же, что и раньше - снимать фильмы. Вот это, я уверен, искусственный интеллект лучше человека никогда не сделает.
- Уши сейчас - самый главный орган на передовой. Чтобы уцелеть, нужно постоянно "слушать небо". Если при движении одежда скрипит, шуршит и мешает прислушиваться, необходимо как-то устранить эту помеху. Передвигаться следует с минимальным шумом, останавливаться на каждый десятый шаг и слушать, слушать, слушать. Приближающийся дрон, как правило, человек сначала слышит, а уже потом видит. И слух дает шанс на спасение. Если слышно беспилотник, нужно сразу бежать в укрытие или в посадку. Под деревьями человека сверху заметить сложнее. А если даже камера дрона его и засечет, то поразить цель окажется не так просто, как на открытой местности. Если же дрон обнаружил бойца в поле, то нужно помешать оператору прицелиться и постоянно перемещаться рывками. Зависает дрон над головой - отбегай от него метров на 10. Зависает снова - опять отбегай в сторону. Рано или поздно у беспилотника начнут садиться батарейки, и тогда оператор или нанесет неприцельный удар, или уведет дрон обратно.
Дробовики и средства РЭБ тоже эффективны против дронов, но это не панацея. РЭБ, например, можно обманывать нестандартными частотами и расположением антенн. К тому же сейчас довольно активно применяются дроны на оптоволокне. К счастью, таких дронов сейчас больше у нас, а не у противника.